Валентина Жукова - Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос

• Название: Исповедь близнецов. Книга 3. Альбатрос
• Автор: Валентина Жукова
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00071-487-4

Роман «Альбатрос» посвящён семейному очагу, детям, который неотрывно связан с трудовыми достижениями и неотъемлемой частью культурной жизни. Без чего героиня романа обойтись не может. Она вылетает из деревенского гнезда, временно расстаётся с детьми, чтобы познать, увидеть мир, набраться опыта. И в то же время старается забыть, простить унижения и физические издевательства над собой; старается сохранить отца детям, но, как видно из романа, ей приходится разорвать семейные узы. Не страшась одиночества, не боясь трудностей, проходит смело преграды на своём пути. По ходу обстоятельств приобретает более десятка нужных профессий. Она пахарь, и жнец, и на трубе дудец. Закалила себя так, что никакая разруха не страшна.

Создаёт для себя прекрасное и приносит другим удовлетворение. Героиня романа трижды дипломант. Ей предлагают стать руководителем. Именно здесь она встречает своего долгожданного мужчину, который теряет маленького сына.

---

– Вы тут без меня не раздеритесь. Никакой провокации, пожалуйста, градус накала немедленно снизьте, и чтобы до меня была тишина! Я пошёл Варюху выручать. Освобождать от работы надо на весь период поездок. И на период смотра талантов перед жюри.

– Давайте-давайте, она залётная пташка, сегодня здесь, а завтра ищи ветра в поле, опять Валентине Степановне в ноги кланяться будете.

– Какой поражающий цинизм, вопиющий голос и страх исходит от тебя, Валя, – присоединилась к разговору казахская певица. – Обо мне то же самое говорите?

– Только не это, только не это. Хватит, уговаривали тебя. Сколько нервов порвали с тобой, – поддержал разговор парень из другого коллектива танцоров.

– Что вы, ребята, из-за меня будете скандалить? Я могу уступить место кому угодно, если не соответствую регалиям вашего заведения. Мне и надо-то всего ничего, чтобы добиться совершенства воплощения; со дня рождения это моя мечта. Свет клином не сошёлся на вашем Дворце Культуры, несмотря на то, что я уже как бы с вами почти породнилась. Я-то думала совсем иначе о вас, Валечка. Одно скажу: методом злобы, ошибок среди коллектива вам не состояться солисткой, потому что видно по вам, вы от зависти трескаетесь по швам и в голосе.

– Она права, ты, Валентина выкинь из головы всякую шушеру. Помнишь, как мы тебя приняли в коллектив? Нет? А её мы искали по всему городу, испугавшись, что она уже вернулась назад, домой. При всех трудностях, без денег, без жилья устроилась на работу и вкалывает, не надеется на помощь от других.

– Вот это я понимаю, твёрдость духа; не сломиться на чужой территории, в чужом краю. Наверное, ещё и зарплату не получала?

– В какую пору получить, если наряды ещё только-только вчера закрыли.

– На сегодня деньги у тебя имеются на завтраки, обеды и ужин?

– Старые запасы ещё сохранились, до аванса, по всей вероятности, дотяну.

– Интересно, отпустят или нет тебя в поездку по Казахстану?

– Я ничуть не переживаю. Не отпустят – не надо. Только песни петь я и у себя дома могу, народу поднимать дух хотя бы по праздникам.

– Ты, наверное, обиделась на нас?

– Зачем? Каждый медведь защищает берлогу, особенно зимой. В своём дому вы хозяева, как скажете, так и поступлю. Грузинская пословица говорит: «Кто сердится, всегда неправ». Так всегда говорил у нас геолог, по национальности грузин. Я у него была помощником младшим на буровой.

– Практичная девица, ничего не скажешь, тебя ничто не испугает.

– Большие заработки на буровых? – спросил Петька.

– Ха-ха! Не ты ли хочешь сигануть на заработки с Варькой?

– А что? Я не такой, как все? Она, женщина, справляется. Думаешь, у меня не получиться?

– Ты глянь на кулак слабой половины, так втешит, что маму родную забудешь, как звать. И медведя в гроб загонит, – ребята засмеялись над Петькой.

– Не смейтесь над парнем, нам, геологам, хватало. Плюс рыба своя стерлядь, грибы, ягоды, сохатина, ешь – не хочу.

– Потому твоя память феноменальная, что рыбой красной питалась, – музыканты поддерживали разговор с Варей, чтобы дождаться прихода Станислава Мартовича.

Валентина Степановна, нагрубив Варе, в какую-то минуту пожалела, что нагрубила ей из-за неостывшей зависти. Чтобы хоть как-то смягчить обстоятельства отношений, она пригласила Варю к себе в гости…

– Прости, меня, Варенька, глупую дурочку, на меня часто так находит. Пожалуйста, прости. Знаешь, я давно хочу пригласить тебя к себе в гости. И ещё хочу спросить кое о чём тебя.

– Пожалуйста, спрашивай, если смогу, отвечу.

– У тебя в чемодане есть фотография.

– Какая? У меня там альбом.

– Та, на которой сидит очень много маленьких детишек и взрослые люди.

– Я сама не знаю, как она оказалась у меня в чемодане, – сказала, недоумевая, Варя, пожала плечами. Наверное, она там оказалась по той причине, что на этой фотографии сидит моя бабулечка, что провожала меня на перроне.

– У нас тоже есть такая же фотография. Мне мама говорит: «Смотри, не потеряй. Это твоя вечная память о детском доме и о твоих ровесниках». Только я о них ничего совершенно не знаю. Никого не помню. Ты могла бы прийти к нам домой? Мы бы с тобой вдвоём-то бы, что-то покумекали.

– Бабушка Евдокия Афанасьевна точно также говорит слово «покумекали». Нет, не пойду вечером по городу одна. Днём, сама знаешь, загруженность по горло.

– А, ты, на «такси».

– И этот вариант отпадает. Я никогда не сяду с посторонним человеком в такси. Боюсь с мужчинами раскатываться по неизвестным улицам. Не уговаривай.

– Ты, наверное, обиделась на меня, за неприязнь и отношение к тебе.

– Фу, какая глупость, я уже к этому привычная. Все хотят столкнуть со сцены. У меня другое отношение к таким людям: «На дутых воду возят», а я в своё время уже возила воду бочками; знаю, что такое тяжесть поднимать ковши с водой.

– Мы такси вызовем с водителем-женщиной. Есть тут одна, тоже недавно из Сибири прикатила.

– Вроде в Сибири не жила, а говорок ни дать, ни взять, сибирский.

Муж Валентины занимался сервировкой стола, а две молодые женщины рассматривали фотографии детского дома далёкого таежного районного села. Муж Валентины выглядел старше неё лет на десять. Не красавец, не урод сам собою, простое лицо мужчины; с большой копной на голове, слегка вьющихся светлых волос.

Он расставил фужеры каждому с наливочкой украинской.

– Очень привлекательный цвет наливки.

– Ну! Женщины, давайте поздравим друг друга с прошедшим женским днём, выпьем за знакомство.

Муж Валентины протянул руку Варваре.

– Вадим Мурзин.

– Варя Жихарева.

– Валентина Мурзина.

Подняли фужеры. Варя поставила фужер обратно на стол.

– А что так? – удивлённо спросил Вадим.

– Я не пью.

– Для знакомства это не повредит. Это только чуть слабый напиток.

– Давай, Варя, вспомним молодость, ты разве не узнала Вадима?

– Какого Вадима? Ты зачем пригласила меня, чтобы знакомится с твоим этим? Зачем это мне надо? Ты его знаешь, вот и отлично, а мне ни к чему знать.

Немного перекусив, Варвара, поднялась, поблагодарила хозяев и решила уйти. Только накинув пальто, как услышала голос Вадима.

– Варя, разве ты меня не узнаёшь?

– Нет, я вас не знаю совершенно.

– Принеси, Вадим, баян; песенки споём ранешные.

Вадим широко растянул меха, проиграл вступление песни: «Тачанка» и сам запел.

– Ты лети с дороги, птица, зверь с дороги уходи; видишь облако клубится, кони мчатся впереди. И с налёта с поворота по цепи врагов густой; Застрочит из пулемёта пулемётчик молодой. Эх! Тачанка, полтавчанка, наша гордость и краса, конармейская тачанка все четыре колеса…

– Ну что, вспомнила что-нибудь?

– Что ж тут такого? Я её первый раз пела на сцене, когда училась в шестом классе в Норильске. И теперь помню.

– Забылось, по-видимому, всё. И детдомовские годы, и нас тоже.

– А Вадика из шестого класса помнишь, как играл на баяне, а Гоша Свиридов пел на сцене под аккомпанемент Вадима; особенно, когда к нам прибыли раненые отцы с полей сражения после победы над фашистской Германией.

– Откуда же мне его помнить?

– Помнишь хоть трошки детский дом?

– Очень многое помню. Особенно помню Маргариту Ивановну. Кстати ты сама не знаешь, где она живёт?

– После того, как приехал за ней муж дядя Вася после победы, они уехали на Украину. И долгое время жили там. После тяжёлого ранения дядя Вася умер. После, как она овдовела, от горя и слёз из-за скуки по мужу она тоже умерла у мамы на руках. Моя мама медик в клинике Украины. Ты должна помнить её, нашего медика, которая со мной возилась, как с родной дочерью. Помнишь, я обгорела сильно, стоя с тобой у голландки. Все думали, я не жилец. Да, что ты, в самом деле, не помнишь?

– Затупилось всё в голове.

– Из твоей головы родители всю память вышибли. А помнишь, как ты огурцы воровала из кадки у поваров наши?

– Я никогда ничего нигде не воровала. Это я отлично помню, как мне со счёту выдала старший повар. Вот имя отчество её не помню.

– И всё-таки, меня ты, Варенька, помнишь, нет?

– Не припоминаю, – Варя нарочно отрицала свою память о дорогих и близких тогда ей маленьких людях. Она была влюблена не в человека. Она была влюблена в его инструмент, который выдавал мелодичные звуки. Она подходила когда-то к нему, просила, чтобы он ей долго-долго играл, и чтобы она с ним пела.

– Да вот же я, Варенька, вот, гляди мы вместе на одной фотке не случайно. А это моя Валенька, а это ты вот рядом.

– Простите, никого не помню, как видите, повзрослели наши года, и память всё зачеркнула на потом. Оставила нам одни ребусы.

Время за разглядываниями фотографий затянулось до полуночи. Уходить было боязно, тем более идти по улицам города в одиночку.

– Нет, Варвара, я тебе всё же напомню кое-что, – сказала Валентина.

– Если сможешь, помоги восстановить память детства.

– Помнишь Гошу Свиридова, который так красиво пел?