Анатолий Лазаревич - Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания

• Название: Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания
• Автор: Анатолий Лазаревич
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-985-08-1916-1

В монографии исследуются актуальные проблемы Современности, обусловленные кризисом гуманитарных ценностей индустриальной эпохи и поиском новых сценариев развития цивилизации и культуры. Излагается позиция автора в отношении ряда дискуссионных вопросов: в каком обществе мы живем – индустриальном, постиндустриальном, информационном, обществе, основанном на знании; каковы «пределы роста» техногенной цивилизации; что ожидает человека в бурно развивающемся мире техники, информации, интернет-технологий, виртуальной реальности; насколько возможны и эффективны инструменты управления информационно-коммуникационной средой и др. Обосновывается комплекс теоретико-методологических и практических средств становления и перспективного развития информационного общества, в том числе и в Республике Беларусь.

Адресуется ученым, специалистам органов государственной власти и управления, работникам учреждений образования и культуры, аспирантам, магистрантам и студентам, а также всем тем, кто интересуется современными тенденциями социальной динамики.

---

В разработках экспертов ЮНЕСКО коммуникация определяется как «подкатегория взаимодействия, даже более того, форма взаимодействия, которая имеет место благодаря использованию символов. В качестве таковых могут выступать жесты, рисунки, скульптурные изображения, слова, любые другие символические формы, стимулирующие поведение, которое не могло быть вызванным одним лишь символом при отсутствии особого условия – личности, которая отвечает» [293, с. 24].

Конечно, было бы упрощением проблемы измерять современное социально-коммуникационное пространство только «подкатегорией» личностного уровня процессов взаимодействия, равно как и интерпретировать информацию лишь в ее символическом значении, хотя последнее обстоятельство и является все более заметным в современных тенденциях символизации и виртуализации мира как существенных признаков информационной революции.

Отмеченные процессы являются следствием культурно-цивилизационных факторов информационно-коммуникативной практики человечества, когда объективный предметный мир, естественная среда репрезентируются информационно-символическими системами, наделенными определенными содержательно-смысловыми характеристиками в соответствии с принятыми в социально организованной среде традициями, нормами и ценностями.

Коммуникационный подход к анализу проблематики информационных оснований социодинамики предпринимался не единожды, в том числе и в рамках таких известных теорий, как структурный функционализм, теория эволюции, теория общественного конфликта, теория инструментализма.

Структурный функционализм (в принципе уже Платон, далее – О. Конт, Т. Парсонс, Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Б. Малиновский) основывается на том, что организация или структура общества обеспечивает его стабильность. В результате формы передачи информации и массовой коммуникации зависят от общества и способствуют его равновесию. Ведь еще Платон в свое время утверждал, что не общество создано для тебя, а ты – для общества.

Теория эволюции (Ч. Дарвин, Г. Спенсер) указывает на то, что общественные изменения происходят согласно законам природы, что системы массовых коммуникаций развиваются и совершенствуются с развитием технологий и с растущей необходимостью в них тех, кто принимает решения.

Теория общественного конфликта (Г. Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс, Р. Дарендорф) исходит из того, что в обществе имеет место своего рода «коммуникационное противостояние» – борьба между группами с конкурирующими потребностями и целями.

Теория инструментализма (Ч. X. Кули – окружающая среда и гены и Дж. Г. Мид – языковые символы в жизни общества и личности) полагает, что средства массовой информации предлагают изображение действительности, основанное на информации из ограниченного круга источников, поэтому общество и личность создают свой собственный образ действительности.

Воздав должное значительным успехам теорий коммуникации, следует все же отметить, что, в отличие от присловья о тех, кто «за деревьями не видит леса», в этих теориях интерес к «деревьям» сопряжен с их дифференциацией по разным основаниям, но упускается существенный компонент различий и взаимодействия двух основных подсистем современного социума – государства и гражданского общества, места и роли в нем процессов коммуникации и общения в контексте не только существующих индустриальных реалий, но и становления из них новых общественных укладов, которые характеризуются все более насыщенными формами информационно-коммуникативного взаимодействия.

Социокультурное пространство гражданского общества принято определять прежде всего как сферу свободы личности. Однако Христос и Спартак, Бруно и Достоевский, являясь признанными эталонами личностей, достигали свободы и в ситуациях, далеких от гражданского общества. Следовательно, это определение необходимое, но недостаточное.

Тем не менее с либерально-демократических позиций субъектом социальных коммуникаций является именно свободный индивид. «Какая идея является центральной в гражданском обществе? – вопрошает британский политолог Л. Зидентоп. – Это идея равенства в статусе… что создает, по крайней мере, потенциально, сферу личной свободы или выбора, сферу частной жизни… Убеждения и практика, ассоциирующаяся с государством, создают основу для отделения общественной сферы от частной, которая отныне определяется как сфера, где личный выбор может и должен определять действия человека» [131, с. 110–111].

Объективно такая редукция социальных взаимоотношений к формуле «индивид – общество» – это либо инфантильная наивность, либо небескорыстная мимикрия всемогущего Левиафана, которые неизбежно завершаются всеобщим и полным разоружением индивида.

Как известно, государство – это ядро, или несущая институциональная конструкция такой цивилизационной практики, как политика. В отличие от исторически объяснимой ленинской классовой интерпретации ее смысла, политика, согласно определению последователя Т. Парсонса, английского политолога Р. Бёрки, «предполагает выяснение смысла существования общности; определение общих интересов всех субъектов политики, то есть участников данной общности; выработку приемлемых для всех субъектов правил поведения; определение функций и ролей между субъектами и выработку правил, по которым субъекты самостоятельно распределяют роли и политические функции, наконец, создание общепринятого для всех субъектов языка (вербального и символического), способного обеспечить эффективное взаимодействие и взаимопонимание между всеми участниками данного сообщества» [435, р. 7].

В этом определении воедино сплавлено цивилизационное и культурное назначение политики, и в таком контексте можно определить по-веберовски идеальную модель соотношения государства и гражданского общества в триединстве выполняемых ими функций, в том числе коммуникативных:

По первой позиции принципиально важно выяснить, что государство – институт властной политической деятельности, а гражданское общество – неполитической деятельности. Гражданское общество – это прежде всего влияние и также власть, но основанные не на принудительной силе закона, а на спонтанной силе общественной самодеятельности.

По второй позиции государство и гражданское общество устойчиво различаются как носители общих и частных интересов. Начиная от Ж. Ж. Руссо, известно, что государственные интересы не являются суммой всех общественных интересов, а, скорее, их ядром, которое обеспечивает целостность, творит жизнеспособную нацию-государство.

Независимо от эпохи, персоналий и их мотивов, все согласны с тем, что установление баланса между общими интересами государства и частными интересами гражданского общества возможно лишь на основе договора между ними. Но если такая сторона соглашения, как государство, в принципе ясна, то кто реально вступает в него с другой стороны?

В этом аспекте обратим внимание на атрибутивный характер взаимоотношений «индивид – социальные группы – общество». Между индивидуальными и общественными интересами в зрелом обществе всегда есть медиатор – совокупность групповых интересов, и они требуют легитимации. Американский социолог X. Дж. Берман отмечает, что «было бы ошибкой принимать американскую доктрину индивидуализма некритически. На практике она предполагает существование общества, в котором сложились прочные промежуточные звенья между личностью и государством, эффективность которых, в свою очередь, зависит от степени сотрудничества и взаимоподдержки людей, сильного коллективистского сознания. Мы не являемся нацией атомизированных индивидов, скорее – относительно тесно взаимосвязанных общностей, которым присуще понимание национального интереса и общности судьбы» [36, с. 36].

Такой подход – в русле объективной логики становления и развития субъектов и структур гражданского общества. В «открытом марксизме» Ж. П. Сартра развитие общества рассматривается как процесс перехода от неопределенных «серий» к «группам». Под «серией» Сартр понимал стихийно складывающуюся общность людей, в которой взаимодействие носит характер внешней, навязанной необходимости, «фальшивого единства». Здесь люди – агенты слепых сил – отчуждены друг от друга. В противоположность «серии», «группа» создается во имя того, чтобы «построить человеческое царство», то есть свободные взаимоотношения личностей. Группа характеризуется сознательно поставленной целью – ликвидацией отчуждения и освобождением через единство.

Надежное основание жизнеспособности таких групп – их социальный капитал, или совокупность творимых каждым индивидом разнообразных ценностей – от материальных до интеллектуальных.