Аннет Бове - Черная Мадонна

• Название: Черная Мадонна
• Автор: Аннет Бове
• Жанр: Русское современное

Журналистка из России запрашивает политического убежища в Испании. Кризис отношений с любимым человеком усугубляется тоской по родине и сложностями интеграции в чужой стране. После расставания героиня остается один на один с новой для нее культурой, новым народом, новым языком. Процесс преодоления личностного слома, собранный в некое подобие «путевых заметок», описан ею с шокирующей и одновременно интригующей откровенностью.

---

Черная Мадонна Аннет Бове

Автор обращает внимание читателей на то, что книга не претендует на документальную достоверность, не описывает судьбу какого-либо конкретного человека и все возможные совпадения с реальными лицами и фактами следует считать случайными.

© Аннет Бове, 2016

© Елена Никонорова, дизайн обложки, 2016

ISBN 978-5-4474-0731-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Июль, 2009, Барселона

Ближайший автобус на Мадрид отходил только в шесть часов утра. Под пристальными взглядами подозрительных вокзальных личностей я открыла ячейку уличной камеры хранения, высвободила из неё большой грязно-красный чемодан и двинулась к центральному входу в здание вокзала. Волшебные стеклянные двери, обычно так услужливо разъезжающиеся в стороны при появлении любого, кто желал бы через них пройти, на этот раз застыли, прилипли друг к другу, как парочка влюбленных, и не поддавались ни на какие уговоры. Вокзал открывался только через четыре часа.

– Лучше бы ты остался в камере, – буркнула я раздраженно и пнула чемодан ногой.

С другой стороны, не было смысла срывать злость на этом безответном красном ящике, потому что уснуть на привокзальной скамейке, несмотря на наличие таких же, как и я, неудачливых и непредусмотрительных пассажиров, было бы одинаково опасно как с ним, так и без него.

Спать хотелось смертельно. Присев на край огромного цветочного горшка, в котором обитала пальма с разбухшим, кокосоподобным стволом, я решила разбудить свое воображение, чтобы оно, в свою очередь, разбудило мое тело. Для этого я попыталась представить, как делаю ножом надрез на подушечке безымянного пальца, беру солонку и начинаю посыпать рану её содержимым. Через минуту я уже спала.

Не смотря на то, что жизнь в Испании может продолжаться не только поздно вечером, но и всю ночь, особенно летом, а улицы и пляжи иногда полны гуляющим народом до самого рассвета, отвыкнуть от въевшегося в сознание ощущения опасности довольно сложно. Тем более, если ты совсем недавно из России, если твой чемодан приметного красного цвета и размером больше тебя самой. Эта мысль сквозь дремоту, почти увалившую меня на пальму, всё-таки привела меня немного в чувство.

«Лучше уж идти и смотреть опасности в лицо, чем дать ей возможность застукать тебя спящей и ничего толком не осознающей», – подумала я, с трудом поднялась на обмякшие, как у тряпичной куклы ноги, и двинулась в путь.

Идея была такова: гулять по улицам, прилегающим к вокзалу в радиусе километра.

Уже через два квартала я поняла, что готова упасть и уснуть у ближайшего светофора, цветов которого в таком состоянии я уже не могла различить.

Надо было свернуть немного влево, в сторону центра. В районе Готик много недорогих отелей и хостелов. Ради трех часов сна я готова была заплатить за целые сутки. Главное, чтобы были свободные номера.

Мест, естественно, нигде не было. Что поделаешь – высокий сезон приходится как раз на это время года. В каком-то многозвездочном приюте неподалеку от кафедрального собора мне предложили «элегантный делюкс» с большой кроватью и зоной для отдыха, с плазменным телевизором, сейфом, мини-баром и, что самое важное для меня в этой ситуации, – с прессом для брюк. Стоило это удовольствие треть средней испанской зарплаты, и я снова выкатилась на узкую мостовую, сделав вид, что условия меня не устраивают.

Из темного угла, которых в этом готическом квартале Барселоны было неисчислимое множество, в мою сторону высунулась голова в разноцветной вязаной шапке, похожей на радужную шевелюру.

– Травки, детка? Сколько тебе? Коробок?

– Спасибо, спасибо, мне и так хорошо, – я поспешила удалиться.

– Эй, погоди, я мигом принесу, – вяло бормотал он мне вслед.

– Нет, знаете, мне вон туда, налево, у меня там встреча, меня ждут, – быстро выговаривала я испанские слова, боясь оглянуться и увидеть цветастую шевелюру прямо позади меня. Отойдя на безопасное расстояние, я мельком посмотрела назад. Темнокожий продавец удовольствий утратил ко мне интерес и снова нырнул в свой угол, слившись с густой холодной тенью у основания средневекового дома-призрака.

Конечно, чего мне было бояться в этом прекрасном городе-музее? Кого бояться в этой стране, добродушно меня приютившей? Здесь круглые сутки не затихает жизнь на улице. Здесь никому ни до кого нет дела, и всем до всех дело есть. Никто не смотрит угрожающе исподлобья, никто не спрашивает: «Чего пялишься?», если вдруг взгляд остановился на секунду на чьем-то лице. Если испанец выпил, он поет; если ему плохо, он выплескивает эмоции в танце. Конечно, невменяемых везде полно, но здесь люди были обаятельно невменяемы.

Красный чемодан призывно болтался по мостовой, привлекая кошачьи взгляды из пропахших марихуаной переулков.

На Площади Ангела у станции метро «Хайме I», названной в честь одного из арагонских правителей, официанты подметали террасу у небольшого кафе.

Две длинные каменные скамьи обнимали угол очередной архитектурной реликвии, выкупленной, как это часто бывало, модным богатым банком. Камень всё ещё не остыл, нагревшись за день на палящем солнце. Это был какой-то специальный камень, мне о нем рассказывали. Он долго остывает даже ночью, не холодит, не простужает, даже если на нем сидеть несколько часов. Очень удачная находка для нации, которая добрую часть своей жизни проводит на улице: не только на лавках, но и прямо на мостовой, на бордюрах и тротуарах.

У металлических стоек вдоль края площади дремали заблудившиеся или забытые скутеры. Девушек здесь на улицах не насилуют, а вот легкие транспортные средства угоняют частенько.

Откуда-то у меня в кармане оказалась неполная пачка сигарет. Наверное, Роберто забыл забрать. Я решила её выбросить, но потом почему-то передумала. Кафе на площади было закрыто для посетителей, но там полным ходом шла уборка. Закончив подметать, официанты стали переворачивать блестящие металлические столы и стулья, громоздя их друг на друга, составляя в высокие кривые башни. Затем начали понемногу разбредаться. Один из них подошел к лавке, сел, попросил сигарету. Я поняла, почему передумала выбрасывать пачку, и угостила этого труженика сферы ресторанных услуг. Он побежал в кафе, вернулся с банкой ледяного пива, пытаясь отблагодарить меня за сигарету. Хотелось пить, но не пива, тем более такого холодного, но от искренней благодарности отказываться было неприлично. Официант до сих пор не снял униформу, только сорвал натершую шею бабочку и устало мял её в кулаке. Я непроизвольно разглядывала его, не в силах контролировать себя. Рукава белой рубахи были забрызганы соусом и вином, большой палец перебинтован. Наверное, неаккуратно резал лимон.

– Трудная была ночка?

– Да. – Проследив за моим взглядом, он смущенно завернул рукава по локоть, чтобы не так были видна грязь на манжетах, оголив сильные, жилистые запястья.

– Я понимаю.

– Ты тоже выглядишь уставшей.

– Не нашла гостиницу на эту ночь – летом сложно, всё переполнено. Но ничего, мой автобус через пару часов. Главное, набраться сил и дойти до станции.

– Подвезти тебя?

– Нет, не волнуйся.

– Но у тебя такой тяжелый чемодан.

– Да он полупустой. И тут недалеко. Боюсь, в машине мне станет дурно. Спасибо за пиво и удачи.

– Пока, красавица.

Колеса снова загромыхали по камням. Не так давно, всего каких-нибудь два с половиной года назад этот звук казался мне музыкой: трагической и резкой; то утешительной, то пугающей, рваной и жесткой, но невероятно гармоничной. Потому что тогда нас было двое, и у нас был иммунитет, вдвоем мы ничего не боялись и были способны на многое, на самое невероятное – мы так полагали. И это невероятно, но очевидное, у нас часто получалось.

Декабрь 2006, небеса

Если подняться ещё выше, предположим, на стандартную высоту полета авиалайнеров, то клочки земной поверхности, поля, разделенные реками или лесополосами, становятся меньше, цвета сливаются, смешиваются один с другим. И всё-таки прозрачная, струящаяся голубоватость Земли видна только из космоса, потому что лоскутное одеяло укрыто слоями воздуха. Наверное, там, среди звезд, как нигде в другом месте, можно по-настоящему ощутить единство мира и человека, универсальность всего сущего, контактность каждого с каждым, перетекаемость и взаимопроникаемость сознания, энергии. Там можно парить в безвоздушном пространстве, вдыхая кислород через хрупкую трубку, замирать от боли и радости, вспоминая о том, чего никогда не знал, но что живет в тебе от рождения, какое-то многовековое знание о мире, о переживаниях и наслаждениях каждого и целого, отдельного и единого. Макромир, космополис, где всякий рад тебе, потому что узнает себя в твоих мыслях, вспоминая через твою улыбку о чем-то из прошлой жизни, что засыпает в нас после нового рождения, замирает и таится до нужного момента. И когда ты висишь над живым глобусом, болтаешь ногами, а точнее, тяжелыми штанинами скафандра, ты понимаешь, что все мы способны к пробуждению, к воспроизведению, к воплощению того, что раньше казалось чужим. Душа мира проходит через тебя и через любого из нас. Мир родил тебя, но и ты родил его. Нет ни пространственных, ни духовных преград между людьми, потому что мы дети и одновременно родители друг друга.