Владимир Данилушкин - Без купюр о Магадане. Ироническая проза

• Название: Без купюр о Магадане. Ироническая проза
• Автор: Владимир Данилушкин
• Жанр: Русское современное

Диббериш. Ни о чём. Ещё один опус мастера российского слова. Магаданский материал выпирает из каждой строчки. Адресовано любителям бессюжетов.

---

Потом он женился на сиамских близнецах.

Мой папа тоже не был гренадером, и, шагая по жизни, я перерос его на голову и подспудно старался казаться ниже ростом, маскировался, не лез на глаза начальству и все такое, поэтому не стал генералом на служебной лестнице, даже ефрейтором не стал.

Правда, в последние годы я гораздо смелее с женщинами. Особенно на базаре. Подхожу к торговке и, глаза в глаза, спрашиваю, какого качества товар, не заветрелись ли куриные окорочка и бедрышки, не истек ли срок хранения. Любовь не картошка, а если фаршем торгует, то через азу, бифштексы – говяжью и свиную плоть много чего опасного от человеку к человеку перетекает. Да и картофель, чей белок близок к животному, может одарить какой-нибудь чумкой.

Я держу паузу, как следователь угро. Тетя продает мне зеленый французский салат, наклоняется и сочувственно шепчет: «Как вы его едите?». А сама уже не слушает: косит глаза на могучего мужика, другого постоянного покупателя. Я его знаю: частный охранник Дуболомов. Подойдя к соседке, торгующей морепродуктами, тот вертит пальцами так и сяк, примеряясь к крабу. Его пальцы веером – пародия на морского рака. И такие же красные и заскорузлые эти пальцы – от полнокровия, что ли? Лицо у парня кирпича просит, ноги – цемента: в таз и в море.

Поговаривали, что один шутник купил замороженное говяжье сердце, упаковал в подарочную коробку, перевязал ленточкой и принес любимой женщине: дарю тебе мое сердце. А что такого – покупатель всегда прав, даже если товар – лев.

Не все торговки могут преодолеть себя и лгать беззастенчиво, это же бывшие училки, две инженерши и одна геодезистка. Конечно, лукавить пытаются, на то и женщины. Говорят: «Не пробовала, не нанималась, не дегустатор», но от моего глаза не скроешь интонацию. Никто из них не обладает актерскими данными, даже на уровне драмкружка и реплики «Кушать подано!». Да и не виноваты они: весь товар лицом выставляется и продается лицом той самой национальности. А с теми, кто говорит правду, это легко проверить, я и имею дело. С ними у меня длится лет уж десять тайный союз рекламного щита и меча, а за это время неминуемо женщина либо влюбится в тебя, либо возненавидит и брызнет вирусом тараканьего бешенства, бараньего ступора или ослиного аутизма. И прозвенит твой третий звонок.

Снег колючий, как стекловата, падает в лицо, ветер его пихает за шиворот. Нахохленная уличная торговля вздрагивает.

Звонок! Я узнаю звук наручного будильника, с которым не расстаюсь нигде, поскольку практикую периодическое десятиминутное расслабление перед мозговым штурмом. Я спал, это мне снилось, но и сейчас не очнулся. Сон во сне – редкое явление, как солнечное затмение. Как медведь, фаршированный кабаном, с запеченной внутри индейкой.

Сон гаснет медленно, я еще полсекунды вижу самую молодую из продавщиц ближайшего к моему дому рынка. Симпатичная, с чистой кожей и детским румянцем на щеках, вылитая Анастасия Кински, дитя новой эпохи, совсем пропащая: нет, чтобы окончить один-два вуза и податься в безработные, пошла своим путем, ограничась десятилеткой. У нее шарм учащейся ШРМ. И небольшой шрам на запятстье.

Тут-тук-тук! От пригрезившихся картин сердце фальшивит, напоминая икоту. Мне стыдно за то, что приблазнилось. Ужасно, что в грезах я еще хуже, чем в жизни. Неправда, что человек не отвечает за свои сновидения. Еще как отвечает – за собственное изображение в зеркале, коли рожа крива. Хорошо еще, что я не обязан раскрывать эти грезы окружающим.

Во сне и наяву неотступен Сидоров

– Хочу на обед жареных угрей.

– Сейчас надавлю.

К. Остромырдин.

А за несколько часов до того, на подъезде к стационарному посту ГАИ Сидоров прибавил газу, да и сам был под газом. Вино «Мерло» прихворнуло у него в животе и умерло.

Как призывала реклама, купил ортопедическую стельку, чтобы в нее упиться, не подпадая под каблук жены. Утоли мои печали, гуталин! Но была нарушена субординация субпродуктов. Все меню – в меня. А оно из меня. Сырое сырье, вареное ворье, копченое копье. Под конец состоялся саммит – без галстука. Коль нельзя заложить за галстук, придется за воротник. А галстуком закусить.

Под галстука стук, занимаясь армрестлингом, Сидоров оторвал руку инвалиду Громобоеву.

А не маши культями после драки, словно потомок культа!

Но все кончилось относительно благополучно – руку удалось вернуть на место: сустав склеить бээфом, сухожилия скрепить спеллером, а кожу сшить суровыми нитками.

Жена Сидорова презрительно именовала его компанию старых споенных друзей «ЛюмПЕНклуб».

А сама спала и видела себя в денежной должности. С одной стороны, она вроде как упирается ногами и руками назначению на пост, с другой стороны ей это руководящее кресло ей никто катастрофически не предлагает.

На фотографиях Сидоров выходил опухший, с тоской безденежья в глазах. Его полнил объектив. С отсутствием финансирования столкнулся еще до рождения и был обязан им ему. Бывало, не выпьет ни грамма, а выглядит принявшим: рулит голограмма. Огурцы у него в теплице такие, что и водки не надо.

Даже раздобрев, он маскировался перед официальными лицами, поскольку, было дело, проявлял несдержанность – нелегально продавал японские подержанные машины. В одной клинике в Токио ему предлагали поставить новое лицо из бывших в употреблении. Из разряда одноразовых. А ведь любил, хлебом не корми, приударить в грязь лицом.

Хорошо им в собственном саке. У нас же бывает, ставят ультиматум матом, но не так-то легко решиться зашиться. Морщины ему разгладили морскими гребешками.

Сидоров дышит в трубку мобильного телефона. Она зеленеет, показывает несанкционированные промилле. Так всегда: дуешь в трубочку, сопишь в дырочку, а молчишь в тряпочку. Женка на том конце связи отдыхает в пуховой перине, вся спальня в пастельных тонах, с кухни приперлась, дрыхнет, в висках отбойный молоток, и ее клинически клинит. Сидорова Клава – кровь с молотком, блондинка зимой, летом брюнетка, а осенью рыжая, под цвет рябин. А сам он зимой и летом одним лысым цветом. И резина на его «Жигулях» в тон – тоже лысая.

Еще недавно, в обозримом прошлом Сидоров создавал себе портретно-лицевой имидж: уши поломал, как у боксера, рот порвал, как у борца вольного стиля, на пальцах татуировочки, во рту короночки. Походка как у морского кавалериста, руки вытянул по методу академика Илизарова, на 10 сантиметров длиннее, чем у гориллы той же весовой категории. Длинные руки и короткие ноги – признак мужской сексуальности. У жены наоборот. Два ребра мадам удалила – для удлинения талии. Всем говорила для отвода глаз, что переломы. Муж – голова, жена – шея. Сын – хвостик.

Теперь-то, с годами и он стал за собой следить – с помощью видеокамеры наружного и внутреннего слежения. Надо распрямиться, втянуть живот в грудь, а грудь перегнать в плечи, мобилизовать всю свою мимику, дикцию, чтобы быть понятым. К такому не подступись. Он весь – живопись.

Между тем ГАИ не увеличивало содержание довольствия личного состава, просто машин в городе за пять лет выросло в два раза. Или в три.

Сидоров на службе был награжден именным безымянным оружием. Пусть у него штаны без стрелок, стреляет он без промаха.

Ему было присвоено звание Предпоследнего Героя. Все говорили, посмертно. Оказалось, пожизненно. Но это лишь сон такой. На самом деле в возрасте аттестата зрелости он вместо школы работал в военизированной охране, мечтал о лучшем. Нашел же работу веселее, с живыми деньгами и людьми, тоже в основном живыми, и они его баловали вниманием. Включился на общественных началах в борьбу с незаконным отмыванием чести мундира.

В прошлом совок, теперь он пост-совок, фильтрует человеческий мусор, точнее пост-мусор. Сор. А сорят деньгами. Сорри. Новый мэтл по-новому хэвит.

Предъявите документы, удостоверяющие вашу темную личность! Водитель волнуется, и от этого язык заплетается: «Слово имею… честь имею!» Сержант ему в тон: «А я все имею – и слово, и честь. И соцпакет. И тебя, золотце». Деньги не пухнут.

На стационарном посту ГАИ звонит телефон. Сержант Полковников, шустероид шароглазый, идет, хотя мог и не слышать с улицы. Поднял трубку. Говорят:

– У нас собака лает, у соседей. Вот послушайте. Слышно? Не подумайте, что я не люблю животных. У меня два кота…

– Какая такая икота, – прикалываются. Никакого реагажа. Тогда с другого бока попробуем. – Ваша собака превысила скорость? Или выпила за рулем?

– Да нет, в общем-то.

– Запаркована в неположенном месте или вышла на полосу встречного движения?

– Скажете тоже. Не здесь собака зарыта. Просто вы – ГАИ – штрафуете. А другие не штрафуют.

– Вот как! Можно обратиться в суд.

– Знаю, как это. Мужик сверлил стену два месяца, произвел нарушения, несовместимые с дальнейшим проживанием в доме. Жильцы подали в суд. Суд постановил: восстановить как было. Еще стучал полгода, восстанавливал. Теперь крутит фуги Баха. Для нас в концерте по заявкам Моцарта заказал.