Алеша Кравченко - Терпкая лирика. Сборник стихотворений

• Название: Терпкая лирика. Сборник стихотворений
• Автор: Алеша Кравченко
• Жанр: Поэзия

Второй сборник стихотворений Алеши Кравченко разных лет более философичен, чем «Легким прикосновеньем…», и более ироничен, чем сборник малой прозы «Листая Путь».

---

Терпкая лирика Сборник стихотворений Алеша Кравченко

© Алеша Кравченко, 2016

© Алексей Павлович Гриценко, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-0530-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие издателя

Вы держите в руках третью книгу Алеши Кравченко. Две предыдущих – стихотворный сборник «Легким прикосновеньем…» и сборник малой прозы «Листая Путь» – вышли в 2015 году.

Не скажу, что они имели бешеный успех, но их читают. И я решил издать новый стихотворный сборник «Терпкая лирика».

Сразу оговорюсь, что автор «повзрослел», в некоторых стихах отчетливо проглядывает самоирония. Стало меньше страданий по поводу утраченной любви и больше включенного созерцания в жизни.

Долго говорить о стихах не умею, тем более – сказал все, что хотел. В добрый путь, новая книга!

Так и живу

Брошены слова, пиджак и книги.
Скомканы регалии и званья.
Выбор… И из множества религий
Выбираю я самопознанье.

Это – крест. На нем любому больно —
И поэту, и глупцу, и Богу…
Только… что слова? Молчу. Довольно.
Сам в себе. И этого – так много!

Так мог бы жить (автопародия)

Брошены слова, пиджак и книги.
Скомканы регалии и званья.
Выбор… И из множества религий
Выбираю самобичеванье.

Это – крест. На нем любому больно —
И поэту, и глупцу, и Богу…
Только… что слова? Молчу. Довольно.
Сам себя. И этого – так много!

«По Млечному Дыму, по звукам созвездий…»

По Млечному Дыму, по звукам созвездий
Луна проплывает с улыбкою нежной.
Но, будто скитаясь в стихах-перекрестьях,
Ей хочется молвить кому-то: «Конечно!»

Но слов оголтелость неведома небу.
Пустынны бездонных миров океаны.
И кажется, будто прозренье – нелепо!
И слезы на звезды… Так грустно и странно…

Про крылья

Два крыла у фантазии.
Два крыла у поэзии.
Четыре крыла у музыки.
А у меня – одно…

Дрожат над сердцем сломанные ветки

Смешно? Смешно. Но в клеточках доски
Не уместились, как назло, фигуры.
На клавишах умолкли две руки —
Как раз на середине партитуры…

Упал флажок. Окончился цейтнот…
Король уже не слышит панихиду…
Был сделан ход – один нелепый ход! —
И смерть, и одиночье, и обида…

Фигуры осень в коробок смела,
Слезу запечатлев на черной клетке…
«Сегодня королева умерла…» —
Дрожат над сердцем сломанные ветки…

Но нельзя об этом

Я хочу улететь, умчаться,
Обезуметь в позорном бегстве,
Но остаться – собой остаться
И смеяться задорным детством…

Здесь не держит меня неволя,
От которой на сердце пусто…
Только крестик нательный боли
Слишком тяжек нежному чувству…

Я смеюсь… – что еще осталось? —
Суета, как тюрьмы «браслеты»,
Да еще… – жандармом усталость,
Да еще… – но нельзя об этом…

Не я, а ты

На роли маски не меняя,
До вопля спорить с тишиной
И – ничего не объясняя —
Уйти в открытое окно…

Писать на розданной колоде
То, что поймут когда-нибудь.
Ты что? Какие наши годы?
Улыбка – и обратный путь…

А ветер вихрем носит карты —
Тузы осенние желты…
Я проиграл с таким азартом,
Что стал теперь не «я», а «ты»…

Жечь стихи

Жечь стихи. Как это все же больно.
Это – словно жечь свою любовь,
Будто бы бесстрастно, добровольно
Выпускать из вен горячих кровь.

Это – горечь самоистязанья.
Это – боль души и скорбь ума.
Это – за надежды наказанье.
Это – ночь, безмолвие и тьма…

Только это – жизнь. А в жизни надо
Жечь стихи, когда они плохи…
Чтоб – из их огня, золы и чада —
Выросли хорошие стихи!

Моя Троя

Кровь стучит в виски глухим набатом,
И в зрачках расширенных смятенье:
Жизнь – невосполнимая утрата,
К черной плахе черные ступени…

И уже не властен над собою.
Тьма свечою ранена смертельно.
Что случилось? Просто – взяли Трою…
И рыданья сердца беспредельны…

Письмо Пушкину

Немыслим мир без выдуманных правил,
А правила, увы, не лучше нас…
Я Пушкину письмо вчера отправил…
В нем сетовал на время и на власть.

Не шуточно пенял ему на Бога,
Мол, тот забыл о взбалмошной Руси.
Добавил, что меня с супругой Гоголь
В апреле на премьеру пригласил.

Еще писал, что старику Монтеню
Присуждена Гонкуров в этот год.
Протоирею Александру Меню
Был жалован чудеснейший приход.

Писал, что Льву Толстому в Курской битве
Рабочая повреждена рука,
Что сочинил чудесную «Молитву»
Мальчишка из Тенгинского полка.

Что Достоевкий – глыба из гранита —
Отправил Митю строить Беломор.
Чаи гоняли Федоров и Сытин
Под байки, что рассказывал помор.

Что Пастернак тысячелетьем правит
И за сестру свою хлопочет у царя,
Что Блок и Гумилев сидят в «Варшаве»,
С конквистадорами по-русски говоря…

Что жалованье Филдингу подняли,
А По уже который год не пьет…
Уайлду ставят памятник в Версале,
Сент-Женевьев по осени цветет.

Как с новостями эдакими выжить?
Как человеку это рассказать?
Я в человечестве Всевышнего не вижу,
Хотя, как звезды, выкатил глаза…

Письмо я запечатал и отправил,
И начал новое. Ведь римский друг – далек.
Раз, мир немыслим без каких-то правил,
Я их не повыдумывать не мог!

Золотистое блюдце

Гляжу я на небо, как будто в былое,
И годы, что прожиты, тихо листаю.
Они не покрылись забвенья золою.
Они незабвенны – пора золотая…

Но мысли печали роятся украдкой:
А может быть – в детство вернуться? Вернуться…
От детства остались лишь строчки в тетрадках,
Да в небе – Луны золотистое блюдце…

«Человек, Которому Больно…»

Человек, Которому Больно,
О своих не расскажет муках.
Лишь печаль свою неземную
Он в прекрасных выразит звуках.

Так, что, их услыхав однажды,
Вы воскликните: «Вот – счастливый!»
С каждым звуком ему больнее,
Но смеется он молчаливо…

А когда переполнит сердце
Боль его и рванет: «Довольно!» —
Не поможет никто на свете
Человеку, которому больно.

И останутся только звуки,
В тишине парящие вольно.
А придет ли другой такой же
Человек, которому больно?

Спасибо, бутафоры!

Вот занавес. Аншлаг. Театр бурлит.
Идут «на бис» счастливые актеры.
Нет лишь его – действительно убит —
Перестарались, видно, бутафоры…

Клинок был настоящим. Сквозь камзол
Он грудь незащищенную ужалил
И сердце обнаженное нашел —
Нет ничего безжалостнее стали…

Совсем немного выпачкан манжет,
Но это – кровь врага! Точнее – краска…
И лишь лампада льет печальный свет
На застывающую умершего маску…

К чему теперь слова, друзья, врачи?!
Одним ударом решены все споры.
Он больше не страдает. Он молчит.
С ним кончено! Спасибо, бутафоры!

«Окончилась осень? – Нет —…»

Окончилась осень? – Нет —
По снегу скрипят полозья…
Но твой далекий привет —
Осень…

Закончилась жизнь? – Как знать,
Когда голова вся в проседь?
Умолкла моя тетрадь —
Осень…

Окончен судьбы виток,
Как будто и не был вовсе…
Последний любви глоток —
Осень…

И пусть шелестят дожди,
И лист пощады не просит.
Все лучшее впереди —
Осень…

Родной глубинке

Русь, в своих городках станционных
Ты, как в вечности, отражена:
Пустота одиноких перронов,
Тусклый свет фонарей, тишина.

Все по-нищенски, грязно, убого.
Все летят, летят поезда.
И ведущая к счастью дорога —
Не сюда, не сюда… Не сюда.

Я в таких городишках тоскую,
Ожидая движенья вперед.
Кто увидел Россию – такую —
Все поймет, все поймет… Все поймет.

Льдинка