Геннадий Мещеряков - Повесть «Иван воскрес, или Переполох в деревне», рассказы, стихи. Только в этой книге и нигде больше

• Название: Повесть «Иван воскрес, или Переполох в деревне», рассказы, стихи. Только в этой книге и нигде больше
• Автор: Геннадий Мещеряков
• Жанр: Русское фэнтези

Да, Иван воскрес. Если мне не верите, спросите у Кузьмича. Подтвердит это и козел Платон, он предсказатель в деревне и никогда не ошибается. Есть здесь потомственная ведьма, о которой рассказывают такое, что встают дыбом не только волосы, есть и уже летавший на Марс человек, о котором мы и знать не знали и ведать не ведали, а умельца можно найти в каждом доме. На днях бились друг с другом из-за симпатичной доярки Гитлер с Чубайсом… Что поделаешь, если одна такая деревня в округе…

---

– Воображение у художников неизмеримо, можно многое округлить и расширить. Иначе будет пресно и несмотрибельно.

– Чаво, чаво, неприбыльно?

– Несмотрибельно.

– У тебя картина на лбу дома висит, куда уж смотрибельней. А на счет Петрова ты прав, он не тольки на Илью Муромца похож, еще и первый воскресший после Иисуса Христа человек.

– А ведь, правда, он умер. Почему же сидит у меня?

– А потому, что воскрес. Пришел из загробного мира. Все село уже знает, а знаменитый художник, – Кузьмич подмигнул Ивану, – нет. За это и тебе надо выпить, чтобы у Ивана все было хорошо. Тольки сначала срисуй с него Муромца. Подожди, а как же ты нарисуешь его портрет. Они же с Муромцем будут похожи? И Илью объявлять, что ли, воскресшим? Это надо обмозговать, но не сейчас. Рисуй, давай.

Репин действительно был мастеровитым художником, он расчертил лицо Ивана клеточками под номерами, и такие же разлиновал на бумаге. Через полчаса все было готово.

– Вот так бахчи делят, – похвалился художник.

– Так ты тогда дай нам и арбуз, в огороде у тебя их скольки? – предложил Кузьмич.

– Два осталось, хорошо, один дам, ради воскресшего Ивана. Подпрыгнуть хочу, замечательный будет Илья Муромец. Ведь в чем соль? Он из наших Выселок, в этом будет особая ценность картины.

– Да, и фамилия у вас знаменитая – Репин, – заметил Петров.

– А я бы картину на колокольню повесил, пусть все видят, други радуются, а вороги боятся, – предложил Кузьмич.

– И это правильно, такого шоу нигде нет и, видимо, не будет, я за, – одобрил Иван.

Взяв арбуз, они простились с художником, а отойдя от дома несколько шагов, услышали, как заиграла гармошка, и раздался веселый голос запевшего Репина.

Глава вторая

Улица, по которой они шли, называлась Пролетная. Почему, недоумевал Иван, если она на этом берегу деревни одна и тянется километра на три вдоль реки. Но спрашивать Кузьмича не стал, так как он уже открыл рот для другого объяснения.

– Угостят нас с тобой, Ваня, обязательно, в любом доме есть горилка, тольки у ветеринара Похлебкина нету. У него спирту полно. Но не пьет Похлебкин совсем с тех пор, как его Гитлер на рог насадил. Был навеселе и перепутал лекарства. Всадил Гитлеру в крестец вместо витамина укол от бешенства, бык и перебросил его через кормушку. Хорошо проткнул ногу до кости, и то ходит теперь, как я, с приседанием. А сейчас к марсианину зайдем.

– К кому? – не понял Иван.

– Вон, видишь дом с крышей в виде шара, вокруг него навалены кучи песка, здесь марсианин Рылов живет. Не удивляйся, хотя есть чему. А вот и он.

Из калитки вышел мужчина с бритой головой, от которой, как от зеркала, отражались солнечные зайчики. А голубые глаза наполнялись восхищением.

– Говорил я тебе, Кузьмич, что есть неземная жизнь, и не умирают люди. Доказательство вот, рядом с тобой. Чай, Софья рада, что Иван вернулся с того света, как бы воскрес, – сказал он.

– Не знаю, вернулся, чи нет, еще изучению подлежит этот вопрос, но пришлый вылитый Иван Петров, тольки без усов.

– Сбрил, и правильно. Я, вот, все брею, с тех пор, как на Марсе побывал. А ведь до сих пор никто этому не верит, потому что по-старому мыслят, без творческих идей и без учета современных научных достижений.

– Теперь будешь Петровым всем в морду тыкать? – осклабился Кузьмич.

– Мордой – не мордой, а тыкну с радостью. Возможно, Петров тоже был на одной из планет: тот свет еще никто не изучал, и нам он пока не подвластен. Я вас с Иваном заметил еще на колокольне, ибо в телескоп часто смотрю, изучая изменения, происходящие на Марсе. Сегодня увидел невероятное: каменная голова идола повернулась. Может быть такое? Может, если она живая. Нечем было мне это явление зафиксировать, к сожалению, была бы сенсация во всем научном мире, не только в ухологии.

– В уфологии, правильнее, извините, господин ученый, – вылетело у Петрова.

– Еще одно доказательство, что Петров вернулся с того света, – обрадовался Рылов. – Откуда бы ему знать об этой науке. На скотном дворе тогда еще работал.

– Работать-то работал, – подхватил Кузьмич, – а пол скотины путал, его и надули: вместо козы козла продали с яйцами не меньше ее вымени, ха – ха – ха.

– Ты, Кузьмич, я вижу, уже хлебнул слегка своей огненной водички.

– А как же, за встречу: обмыли воскрешение Ивана. Не часто такое бывает, на моей памяти было лишь однова. Это когда Лысуха в могиле ожила. Почему ожила, никто не знает.

– Почему, почему? А потому, что Афанасий много водки выпил и не засыпал могилу в тот день. Жили они где? В дальнем загоне, ожила бы, поговаривали потом, что она крепко спала. Афанасий говорил, что одну рюмку всего-то выпила.

– Причину ожития тоже доказывать надо, тут много есть недомолвок и лишних убеждений, такое особливо часто бывает у компьютерных ученых. Не обижайся, я не имел в виду тебя, ты у нас телескопный. Поэтому и пришли к тебе, чтобы поговорить с умным человеком, побывавшим на Марсе. Хотя я такого не слышал, потому что безграмотный, и, может, кто еще летал туда, мне это пока неведомо, хотя нахожусь к планете ближе вас всех.

– А почему, – извините, господин Рылов, у вас вокруг дома насыпано много песка?

– Значит ты, Петров еще не бывал на Марсе. Там есть пустыни, и песок напоминает мне планету. Иногда так увлекаюсь, что ищу в нем живые существа, песо везде одинаков – и по натуре, и по цвету.

– С этим трудно не согласиться, но на Марсе я побывал, и там песок больше не кучками рассыпан, как у вашего дома, а большими валами. А вот о каменной голове идола вы правильно сказали: она живая. Я разговаривал с ней, и что интересно, по – русски. Значит мы потомки марсиан, а вот как оказались на Земле, забыл его спросить. Но ничего, с такими энтузиастами уфологии, как вы, мы все узнаем и везде обязательно побываем. – Петрову показалось, что их новый собеседник просто сошел с ума, и ему стало неловко от пришедшей мысли, – А у вас что, есть и научные труды?

– О, это мой конек. Смотрю в телескоп и пишу, что вижу, поэтому все достоверно, все натурально и доказательно. Без всяких там выдумок и умозаключений. Вот такие труды и выкладываю в Интернете. Ох, какие бывают комментарии. Хочешь, Иван, зачитаю их

– Нет, спасибо, у меня, к сожалению, мало времени, в следующий раз обязательно зачитаете их мне.

– А сколько восторженности и признательности в них. Некоторые даже спрашивали: не видел ли я на Марсе Аэлиту. А что я отвечу? Пока еще не видел, ищу каждодневно. Некто в камнях прыгнул, но ведь Аэлита не животное, тем более не коза. Тут и доказывать не надо. Я Толстого читал.

– Спасибо, спасибо, господин Рылов, успехов вам в таком нужном и ответственном деле, каким является поиск неземной жизни, тем более в Солнечной системе.

– Как ты, Ваня, поумнел после смерти, и как я рад этому. Заходи, побеседуем. Двое теперь в Выселках людей, взаимопонимающих друг друга.

– Обязательно загляну к вам на днях, – пообещал Петров.

Когда Иван и Кузьмич отошли от дома марсианина, порыв ветра поднял тучу песка, потревоженного марсианином Рыловым. Он уже завел миниатюрный трактор и начал сдвигать одну к другой его разбросанные кучки. Донеслось шуршание песка о железное ведро, которым заслоняла лицо идущая по улице женщина. Дородная, с волной волос из – под платка, именно о таких раньше говорили, как пава. Она погрозила кулаком дому Рылова и сказала в сердцах:

– Ты хоть, Кузьмич, инопланетянином не стань на своей колокольне. И сейчас уже оттуда сивухой несет, – и с улыбкой добавила, – станешь венерианцем, зажжешь какую-нибудь домну, сгорим на хрен.

– Рылов, Прасковья, действительно был на Марсе. Может, не тольки он. Глянь – ка на моего сотоварища, не узнаешь, кто это?

Прасковья внимательно осмотрела на Ивана, и ее глаза будто изменились в цвете:

– Копия Ванька Петров, да он скончался давно, горсть земли и я в могилу бросала.

– А ты, Прасковья, спроси, как его величают, зовут.

– Ну, как?

– Петров я Иван, вот хожу, ищу место, где бы пристать, не все так просто в жизни, – ответил непонятно Иван.

– Если ты Иван Петров, меня должен знать, в молодости залеткой была твоей, да Софья отбила. Скажи, а что мы делали с тобой однажды на сенокосе?

– Помню, спали в стогу, ты тогда еще наступила на грабли, от удара глаз даже опух, – пошутил Иван.

– И правда, – изумилась Прасковья, – только не глаз, а лоб стал, как надутый, прошло столько лет, значит, ты действительно тот Иван. А как же твои похороны?

– Воскрес я. Пожалели меня архангелы. Сначала хотели, чтобы я на Марсе жил, потом опустили на землю. Там, мол, в Выселках мне привычней.

– От твоей Софьи и на Венеру убежишь

– Что ты, Прасковья, все о Венере, да о Венере. Других планет не знаешь, а в детсаде работала.