Анри Коломон - Франсуа и Мальвази. III том

• Название: Франсуа и Мальвази. III том
• Автор: Анри Коломон
• Жанр: Современные любовные романы

Действия романа разворачиваются на фоне общеевропейской войны за Испанское Наследство в начале XVIII-го века по Рождеству Христову. Несмотря на затронутые многие места Европы и даже Магриба, основное повествование происходит в диковатом разбойничем углу острова Сицилия, куда волей случая занесло наших героев.

---

Через некоторое время он заметил уже что Марселина в сопровождении Виттили идет по центральной дорожке, или вернее спускается к берегу моря. Поведение их было непринужденное и это-то как ни что другое заинтересовало.

Со свернутым трубочкой листком и грифелем в пальцах другой руки, он якобы прогуливаясь и при этом сочиняя, вышел с побочной дорожки на центральную. Марселина сразу заметила чью-то фигуру, при этом испугавшись.

Сойдясь, Марселина не смогла не обратить на Амендралехо внимания:

– Она опять заставила тебя сочинять стихи?

– Нет, нет и нет. Она лишь разбудила во мне беса сочинителя. Чувствуется ее работа. Я с самим собой попал в такое затруднение. Вот силюсь, не могу выбраться. Заело, не могу сочинить и пары порядочных куплетиков, отчего зол на себя, что даже поклялся поколотить самого себя шпагой, не вынимая ножен, если только не напишу. В самом деле, мне в детстве медведь на ухо наступил, как говорил мой дед.

– Ты что себе голову морочишь, выбрось это из головы. Она же тебе ничего не заказывала.

– Да нет, Марселина, – тяжело вздохнул он, отвернувшись горечно в свою сторону. – ты не поняла меня. У меня это сильно. Лучше бы она мне задала сочинить стихи, как бы сейчас хорошо было, ты не представляешь. Сейчас бы встретив тебя я услышал: пишешь для нее стихи? – Да, и это чертовски трудно войти в ее я. Кому? Что писать? Ничего не пойму. Меня она выгонит.

– Успокойся, никуда она тебя не выгонит. Выкинь свой листок и прогуляйся.

– Да?! Я так и сделаю, с тобой! Может на ум мне будет приходить лучше, чем на бумагу. Я тебя провожу, куда ты идешь?

– Так, нужно по одному делу.

– На ночь глядя? Ладно, тайна, тайна. Виттили малыш, иди спать, уже поздно.

– Марселина, идти? – озорно спросил он.

Она ничего не отвечая, уходила вниз, уже заволакиваемый тенью, а за ней следом направлялся Амендралехо. Оставленный без ответа Виттилли не долго сомневался в том, куда ему идти, конечно же туда, где его ждали друзья.

Амендралехо и Марселина продолжали молча идти и по берегу темно-синего моря, шумевшего накатывавшими волнами. Они шли по сухому вязкому песку, держась воды подалее, хотя Амендралехо вода была не страшна, он был в сапогах и когда на его удовольствие вода накатила очень сильно, он подхватил и приподнял ее собравшуюся бежать или даже прыгать.

Записки или что она несла бумажное, у нее в руке не было. Конечно же это была записка, чему еще быть, они шли влево к соседствующей с Монтанья-Гранде вилле, пребывавшей в состоянии богатой гостиницы. Ее так и звали корчма д’Эрба, а самого владельца корчмарем, за что ему за постой приходилось платить деньги и немалые, хотя и жить на вилле с видом на море словно в своей. Последнему постояльцу М., так понял, нужны были не столько морские виды, сколько вилы на Монтанья-Гранде. Сердце его ревностно кольнуло: на приезжего обращали внимание. Нужно было непременно узнать, что там написано в записке? Но как это сделать?… Лучше было даже не думать, любой способ либо грозил ошибкой и потерей авторитета, либо вообще мог ее обидеть. В таких случаях нужно просто успокоиться и ловить, если только что подвернется.

Они, перекинувшись парой слов, дошли до дорожки, ведущей на виллу, и в саму виллу. У дверей появился привратник, когда они подошли и позвонили в колокольчик.

– Мне нужно передать письмо сеньору, что сегодня прибыл из Палермо.

– Это не возбраняется, милая сеньорита. А вам что молодой человек нужно?

– Проводить сеньориту.

– Дальше провожать могу только я. Идемте сеньорита.

Амендралехо потерял языка, у которого бы мог выспросить хотя бы имя. Ему осталось остаться одному и ждать. По прошествии пяти минут заволноваться, а еще по прошествии двух очень томительных минут крайне заволноваться. Что случилось с Марселиной??? Амендралехо бросился к двери и застучал, предварительно посмотрев, может дверь открывается. Пришлось стучать и даже кричать.

После произведенного шума тишина показалась еще более зловещей, а ощущение было такое, что он услышит крик Марселины о помощи. Но через некоторое время за дверью послышались шаги и ворчащий голос привратника.

– Ну что вы беснуетесь? Ничего с вашей сеньоритой не случилось…

– Где ты столько времени была?! – налетел Амендралехо на нее, чуть только увидел. – Я так перепугался за тебя.

– Ничего, письмо… нужно было передать.

– Кому? Дай мне письмо, я ему передам и еще от себя добавлю… Сеньор, – обратился Амендралехо к привратнику. Кто у вас квартируется?

– Это тайна. А наше заведение всегда держало тайны такого рода.

– Кругом одни тайны, – недоуменно воздевая руки пошел Амендралехо вслед за Марселиной.

– Что ты волнуешься? Ничего собственно не произошло, я никого не нашла, а письмецо всего в несколько строчек неважное, можно выбросить.

– Не выбрасывай, дай мне!

– Ты ревнуешь к ней? – воскликнула Марселина, обернувшись.

– Нет, я просто не могу когда меня водят вокруг пальца. Почему, например, ты не оставила письмо у привратника, если это письмо простое?

– Потому что потому – все кончается на «у».

Все остальное расстояние по берегу и до ступенчатой дорожки они прошли под знаком письма. Одному хотелось непременно узнать что в том письме написано, другой хотелось дать ему почитать, но никто не мог ничего поделать. Наконец, остановившись на одной из длинных террасочных ступеней возле фонаря Амендралехо повернулся к Марселине, заставив ее остановиться и глядеть на него.

– Марселина, мы с тобой хорошие друзья, давай обнимемся крепко и может поцелуемся.

Не дожидаясь ответа под ее улыбкой он прищурился на фонарный свет. Камешек был под ногами. Он был поднят, метким броском разбил фонарное стекло, а сам кидавший окутал фигуру девушки руками, губами приложившись под ушко. Но не столько пухлую мягкость шеи и нежности нужны были ему. Марселина, понимая это, заложила нужную ему руку за голову.

Амендралехо вытащил осторожно из ее рукава клочок бумаги и, о беда! Света не было и невозможно было прочитать. Было уже настолько темно (стало после разбитого фонаря), что пытаться что-либо разобрать даже с его зрением не представлялось возможным. Что делать? За считанные секунды нужно было решить, ведь долго обнимать Марселину тоже было нельзя и он поступил может быть несколько легкомысленно, но единственно правильно: он оставил пока письмо у себя с тем, чтобы потом по прочтении вернуть.

Марселина пассивно участвовала в содееваемом. Роль ее главным образом заключалась в том, что она не мешала происходящему вокруг нее и по нее. Когда нужно было она не задерживалась, отойдя вперед, и Амендралехо тем временем при свете следующего фонаря прочитал:

«Сеньор кавалер де Карак! Мы всегда знали Вас как человека высокого морального долга и, признаться, очень удивлены, видя Вас на тихой вилле сейчас, когда решаются судьбы королевства».

Княгиня де Монтанья-Гранде

Прочитав сие Амендралехо зафыркался и запершился так, что Марселина шаловливо громко и звонко засмеялась, однако не оборачиваясь. Такие милые девушки как она словно созданы для того, чтобы их обманывали всерьез или в шутку.

– Марселина постой! Ты что-то обронила.

Она, вовсе расхохотавшись, повернулась взять письмо, проделав это почти не глядя. Успокоившись, Марселина помахала на прощание ручкой.

– Иди спать, не шатайся по двору.

Значит, что-то должно произойти этой ночью? Амендралехо даже знал что и был близок к тому, чтобы последовать словам Марселины, но в нем возыграли эдакие гуляжно-донжуанские чувства.

Марселина прошла в корпус, поднявшись на второй этаж в залу, где ее ждала Мальвази.

– Как дела? Ты, конечно, отдала письмо по назначению?

– Сеньора де Карака не было дома. Ни слуг его, никого я не нашла, чтобы передать Ваше послание. Пришлось нести обратно.

– А еще что тебе пришлось?

– Целоваться!

– Зачем было бить фонари? Если сеньор Метроне узнает – взыщет с обоих, и правильно сделает.

– Ах, ты подглядывала!

– Я смотрела: не вздумала ли ты сдуру пойти отнести письмецо в лапы к этому Караку. Фу, какой фат, и пошляк, отвратительный мозгляк, не хочу даже вспоминать о нем, как прицепится…

– Не обращай на него внимания, ты же не на балу, а у себя за семью стенами.

– Я не хочу ни от кого прятаться, нужно отваживать таких раз и навсегда! Скоро услышишь.

Вскоре она не только услышала, но даже и увидела, когда подбежала к окну. А дело было так, раздалось треньканье гитары и пьяный забулдыжный рев возопел непонять что. Вдруг он осекся, гитара его со звуками шлепнулась наземь. Можно было видеть, что за оградой пятеро били одного и тот барахтался у них под ногами.

Марселина заметила и шестого, похожего на Амендралехо по росту и по одежде. Он подходил осторожно сзади, словно стараясь вникнуть в происходящее, и потом, яростно сорвавшись с места, подбежал к двум ближайшим, стоящим почти без дела. Один, самый крупный в рясе получил удар шпаги плашмя по лысине на голове, а другой, в широкой шляпе – заработал сильнейший пинок по заднице, который прямо или косвенно заставил Альбертика отбежать. За ним попятились остальные. Не успели Виттили и Метроне присмотреться кто на них напал, как в пьяном гневе поднялся де Карак и, размахивая пустыми ножнами на цепочке от пояса, может быть не имея возможности оторвать с бранной руганью пошел, пошатываясь на обидчиков. Те кучей, не мешкая, смылись за деревья.