Алексей Козлов - Городъ Нежнотраховъ, Большая Дворянская, Ferflucht Platz

• Название: Городъ Нежнотраховъ, Большая Дворянская, Ferflucht Platz
• Автор: Алексей Козлов
• Жанр: Русское современное

Гротескный роман о становлении и поисках собственного я в чудесном городе Нежнотрахове, при ближайшем рассмотрении оказывающемся ужасно похожим на Воронеж. Сюрреалистические описания и потешные диалоги составляют основу романа.

---

Они между собой стали обсуждать, как будут мстить всем, кто не пошёл в их …скую коммуну. Одна баба другому мужику тут и говорит на ухо: «Если эти черти сраные не захотят к нам в коллектив вступать, надо дерьмом их двери вымазать, чтоб они знали науку!» А мужик смеётся и ей поддакивает всячески, мол, да, ха-хаха, надо обязательно вымазать этим гадюкам дерьмецом дверьки, если не будут присоединяться к нашим демократическим процедурам в ТСЖ! Хи-хи-хи-хи! А рядом генерал стоял и всю эту несусветную ахинею слышал в подлиннике.

Генерал как услышал про коллектив, науку и дерьмецо, ушам своим сначала не поверил, так его поразило всё сказанное! В самое сердце попали ему слова этих товаришей! Потому что это довольно странно, согласитесь, чтобы в наше довольно просвещённое как бы время, когда межгалактические корабли бороздят, прямо скажем, просторы мирового космуса, когда с помощью компьютера всё стало доступно в понимании, какие-то прямо скажем мерзкие пидоры мазали дерьмом его важные генеральские двери! С кем, как оказывается, мы тут проживаем? Кого согрели на своей груди? Змей? Сидоров? Кого? Да- с, это не шутки, чтоб его генеральские двери какие-то мерзкие пидоры стали красить дерьмом!!! Не шутки! Не бывать такому злоупотреблению! Не бывать! Генерал стал тут рот раскрывать и из него полилась довольно складная речь.

Он чего-то там стал довольно вежливо вякать о здравом смысле, римской законности, презумпции и прочих важных политических предметах и элементах гражданского общества, а потом зажёгся, раскочегарился, в полемическом задоре стал поносить и клеймить всех этих мутных клонов, готовых ради бабла на всё, буквально на всё, стал метать в них громы и молнии, как Зевс Громосборник. Я обмочился от смеха! А потом и кошачью ферму, какую они тут устроили, зацепил словом своим аховым. Мол, не дело во дворе, где люди развлекаются и живут, кошкам командовать! Это был тезис! Все сначала ничего не поняли, а потом уразумели. Дошло до них, въехали мудилы! Вскоре поднялся гвалт, в котором уже ничего разобрать было совершенно невозможно, кроме всякой социальной чуши и диких выкриков без смысла. Бабки загалдели так, что на деревьях все перелётные птицы навсегда замолкли.

Один какой-то хрен, который долго понуро стоял поодаль, вдруг встрепенулся, как боевой жеребец, расправил плечи и стал верещать:

– Казнить! Казнить! Казнить! Казнить! Распять! Колесовать! Кастрировать! Предатели! Всех к стене плача!

Кого он хотел так стремительно без суда и следствия казнить, этот мосадовец, так я и не выяснил, может быть всех окружающих сразу! Скорее всего! Я бы, честно говоря, ему бы помог!

Тут каждого второго можно без всякого суда – в воронок и – за город – к стенке! А потом Пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой!

В общем, этот тихоня раскочегарился не на шутку. Тут полным-полно таких тихонь, которые на поверку просто тихие сумасшедшие и ходят как сомнамбулы в океане, пока их что-то не затронет за живое! Но уж если затронет, то может быть настоящая трагедия! Родную мать не пожалеют!

Я тоже вслед за ним не выдержал и стал речь толкать, всё больше распаляясь. Он меня заразил своей космической энергией и энтузиазизмом. Это что ж такое получается? Говорят-говорят о дерьмократии, как Плеваки, а на деле – колхоз, на самом деле опять силком всех опять загоняют в эту коммунальную реформу! Чпок! Чпок! Тут надо решать и быть начеку, а народ наш к этому не привык, и предпочитает лежать на печи – ждать удачи…

И меня вслед за генералом хотят загнать в колхоз, а потом двери дерьмом измазать! А они и без этого столько всего испытали, не приведи боже!

Не получится княжну Мэри отыметь, господа, не получиться! Волобуев, вот вам член!

Я мог бы приобщиться к этим дням,
От коих вдоль хребта бежит искрина.
Любой из нас готов сказать ням-ням,
Но уж не каждый встреченный – мужчина!

Эти разговоры, конечно, натолкнули меня на мысли о нашей страшной судьбе в ненаглядном отечестве. Мы-то ведь, приличные люди, здесь в меньшинстве, мы и этому безмозглому и дикому стаду никогда ничего не могли доказать, и никогда ничего не докажем! Вон они как всегда снова толпой побежали туда, куда их гонят.

А они вымажут! Я знаю! Они тут двести лет бандитствовали, эти понтийские жлобы, они и местность как свои пять пальцев знают, партизанили тут, небось, при всех режимах, в бандитах не одно десятилетие служат, то с батькой Мухортым, то – под красным знаменем, то – под зелёным, то под чёрт знает каким; ордена поголовно имеют, досконально изучили ландшафт территории, основы фортификации поняли, Тевтолийцам во время окупации как эти чмошники гадили – не описать, им можно верить, дверь вымазать дерьмом они могут, не солгут, не обманут! Оу! Не фиг делать – смогут! Чего нибудь хорошего они сделать не смогут, ума не хватит, а вот у соседа дверь дерьмом вымазать – смогут! За милую душку! Тут нет никаких сомнений! Страна жлобов и идиотов! Ничего тут не будет!

– Надо капкан купить! С зубами и страшной концовой пружиной! Поймаю – убью! – сказал про себя Алесь и страшно улыбнулся.

Нет, Алесь, не ты первый, не ты последний!

Древний философ Спирмофоклюс задолго до него обратил внимание на особенности этой стороны человеческой натуры – наблюдательности.

А через месяц в очередной раз реформу коммунальных лавочек отодвинули года на два.

«Страшное время настало на моей родине. По телевизору метались чернявые таланты с неописуемым зловонным юморком. В подвалах домов повсеместно гнездились и множились анарейские катакомбы, в которых зачиналось пост-индустриальное суперновоХаристованство наряду с древними, как мир торгашескими проделками. То они торговали музыкальными инструментами, то разнокалиберными товарами, то отмывали криминальные деньги. Трещали телефоны и „Рога и Копыты“ осуществляли свою как бы законную деятельность. И среди этой шло… честным людям великое государство Зиглинга вспоминалось теперь райским чудом для белой расы Европы, а не жупелом насилия, как о том науськивали в школе толстые женщины-педагоги. Не случилось! Но дай бог будет! Будет! Невозможно, чтобы ЭТО долго продолжалось! Невозможно! Нетерпимо!» – думал он, пока новое изменение диспозиции не отвлекло от размышлений.

Тут все на секунду расступились, и бешеный поэт снова вознамерился на трибуну залезть, потому что вспомнил свои староновые вирши и решил поделиться с миром, кривду клюнуть клювиком острым.

В то самое время, когда только начал раскрываться клюв, прямо над нами начался фейерверк, и в небо из сквера полетели петарды. Они стали рваться в холодном небе, и надо сказать, грохотали не хило. Гром победы, хоть и раздался, но удовольствие доставил не всем.

Я спрашиваю у киоскёрши, у которой каждый день штучные сигареты покупаю: «Что это за праздник? Вы не знаете? Чего-й то они засуетились? А? Может, вы знаете? Скажите по секрету!»

А она в своей будке пожала плечами, как будто ей всё до фонаря, а потом видит, что невежливо почти знакомому человеку вообще ничего не отвечать, говорит лениво так, безразлично: «День призывника наверно! Или бизнесмены празднуют линчевание негра! Только музыки нет! Жаль!»

Вот такие тут развлечения, я вам скажу, происходят на просторах нашей родины! Почище корриды! Я аж присвистнул. Вау! Ну и празднички у моих лживых землячков! Ха! Это день траура, а они тут петарды выпускают в небо! Сначала сумасшедший поэт колбасился перед нами со своими корявыми стишками, потом неизвестные герои погрозили двери у честных людей дерьмом измазать снизу доверху, а кончилось всё дело сумасшедшим фейерверком по поводу того, что кого-то в армию загребают. Каждый год подводникивместе с десантниками в городе шухер наводят, моряки в грязных фонтанах плавают пьяными, а десантники с крыш прыгают – страна в надёжных руках! Во, дела! Даже никто не знал, что тут какой-то праздник намечается!

Карнавал! Боливия, мать её за ногу!

Ха! Но вообще ничего удивительного! Тут всегда радуются, когда у кого-нибудь горе, это я точно знаю!

Но мы, кажется, отвлеклись от основного предмета нашего разговора – от нашей родины! Итак… Внимание! Что я могу сказать о своей стране? Одни дифирамбы! Одни дифирамбы на моих устах! Начнём!

Глава 19 В коей Автора заклинивает и он продолджает воспевать уже всем изрядно поднадоевший НежнотраховЪ, что не вызывает у Автора никаких эмоций.

М-да! Фиглелэнд – это срединная республика, занимающая огромные пространства на диком азиатском континенте, и в цивилизованном мире о ней ходят страшные легенды, которые я не буду пересказывать. Морозы и медведи функционирую в большинстве из них. Лет пятнадцать назад здесь была так называемая «Тихая Буржуазно-Демократическая» революция, в результате которой потихоньку умерло или было по-тихому перебито около пяти миллионов моих земляков. В основном это были честные, не очень вороватые, наивные граждане, верные присяге и долгу. Очень терпеливые! Впрочем, их смерти никто не заметил. С тех пор в Фиглелэнда правит всякая сволочь в двубортных пиджаках.