Лариса Соколова - В тисках мироздания. стихи, баллады, поэмы

• Название: В тисках мироздания. стихи, баллады, поэмы
• Автор: Лариса Соколова
• Жанр: Поэзия

В новой книге поэта Ларисы Соколовой собраны её лучшие произведения, которые проникнуты глубоким драматизмом нашего беспокойного времени. Некоторые из них возвращают читателя в глубину веков, где человек стремится к гармонии и совершенству, соединяя в себе два мира – небесный и земной.

---

В тисках мироздания стихи, баллады, поэмы Лариса Соколова

© Лариса Соколова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эффект бабочки

Используй каждый шанс судьбы своей,
легко забыв былые неудачи.
Стань мимолётных слабостей сильней,
о кошельке украденном не плача.

Свои ошибки нам тогда видны,
когда их время в прошлое отводит.
Мы все эффектом бабочки больны,
и этим больно делаем природе.

Бабье лето

Окованная травными путями,
глотая капли солнца поутру,
корнями в землю, в небеса ветвями,
сосна уходит, стоя на ветру.

И столько в ней терпения и силы,
что самый крупный град не страшен ей…
А шаровая молния скосила
берёзу звонкой юности моей.

Она распалась на две половины,
которые не воссоединить…
Но утопая в алости рябинной,
я бабье лето пробую продлить.

Оно, как счастье коротко, земное!
И только в хвойном запахе сосны,
как снежный вихрь не вьюжится за мною,
сквозит дыханье чувственной весны.

Были танцы до упаду…

Майских дней моих отрада,
воды жизни глубоки.
Были танцы до упаду
у серебряной реки.

А костра лихого искры
гасли в звёздной череде.
Обнимались в пляске быстрой
наши тени на воде.

Голова моя слабела
от твоих горячих уст.
Я не чувствовала тела
в распылённом вихре чувств
перед млечным изобильем
при улыбчивой луне.
У любви не руки – крылья!..
Так тогда казалось мне.

Наше лето припозднилось,
но всему пора своя.
Лишь листва озолотилась,
с облаков спустилась я.

Заглянула правде в очи
через зеркало судьбы…
Что—то страшно стало очень
за того, кто рядом был.

В зеркалах

Пляшет солнечный зайчик в бокале,
полон пены шипящей бокал.
Люди б старости вовсе не знали,
если б не было в мире зеркал.

Люди падки до ложного дива,
и себя не хотят узнавать
в отражениях ясных, правдивых,
где видна увяданья печать.

Великомученица Марина

Златых волос рассыпав пряди
на прогоревшие мосты,
она жила в своих тетрадях,
Марина – жертва нищеты.

А посторонним было дико,
что для неё, как мёд, сладка
с могил забытых земляника…
Ведь участь грешников горька.

Брожу одна среди погостов,
а где-то мается душа,
с которой так легко и просто
проблемы сложные решать.

И я беру «Альбом вечерний»,
чтоб глубину её вдохнуть…
Ад на земле, где море черни,
в котором тонет светлый путь.

Там крылья выломав жар—птице,
её загнали бесы в клеть…
Марина – не самоубийца!
Ей нужно было умереть.

Когда дар божий миру слышен
среди отчаянных невзгод,
великомученице свыше
Бог послабление даёт.

Войны на земле не прекратятся

Реки крови пролитой густятся
в океане вспененных страстей.
Войны на земле не прекратятся,
пока люди будут жить на ней.

Ими властно правит страсть наживы,
кровь в их генах злом заражена.
Лишь в Христовом стаде овцы живы…
Но земля лукавому дана.

Никогда на ней не будет рая!
А в театре временных утех,
дети ада ангелов играя,
маскируют действующий грех.

Он везде свои пускает корни.
Потому у стен монастырей
проросло травы немало сорной,
дав раздолье дьявольской игре.

Волчица

Ночь кругом, а мне не спится.
Да и как же я усну?
Под окном моим волчица
грозно воет на луну.

Но луна не виновата,
что охотник невпопад
вместо бестии лохматой,
застрелил её волчат.

С ним она играла в прятки,
в западню его загнав.
Это было в ночь на святки
там, где праведный не прав.

После той бесовской ночи,
еле жив вернулся он,
и с тех пор поверить хочет
в то, что видел жуткий сон.

Милый, глянь, как сумрак светел!
Жаль, что звёзды к тем глухи,
у кого страдают дети
за родителей грехи.

Пусть вовек тебе не снится,
вой её к рассвету смолк,
та лохматая волчица,
от которой плачет волк.

Гений

Там, где гений – распри, споры…
Лишь любовь всегда права!
На коленях Айседоры
расплескалась голова
златокудрого поэта,
нагулявшегося в дым
от заката до рассвета…
И Дункан поёт над ним:
«Спи мой Патрик, спи сыночек —
тихий ангел во плоти.
Как же ты из мёрзлой ночи,
тёплым смог сюда войти?
Дай в глаза твои вглядеться,
убедиться, что ты жив…
Вновь в моём разбитом сердце,
нежной радости прилив.»
А в ответ ей шёпот скорый
губ, горячих допьяна:
«Полно бредить, Айседора!
Жизнь на выдумки вольна.
Мы с тобою не похожи,
хоть в чертах моих твой сын.
Только танец жестов может
в мутном оке вызвать синь
на какое—то мгновенье,
чтоб на фоне белых стен
разыгралось представленье
с кровью, хлещущей из вен.
Страсть поэта – взрыв Цунами.
На раздольных берегах
смерть охотится за нами,
пряча суть свою впотьмах.
От неё, поверь, не деться
нам с тобою никуда.
Кровоточащее сердце —
не последняя беда
в этой жизни растреклятой…
Но оно не зря горит
над покоем мёртвых статуй,
как чумной метеорит.
Потерпи родная, вскоре
мы услышим пенье арф…»
Лёг на шею Айседоре
анакондой лёгкий шарф.

Главное моё желанье

Я не верю в предсказанья,
книгу мудрости листая.
У меня одно желанье,
чтобы рыбка золотая
в пасть акулью не попала
на пути больших свершений,
где она заметной стала
в шторме вражеских кружений.
Рыбы злющие повинны,
эту рыбку ненавидя,
в том, что добрые дельфины
в ней свою добычу видят.
И могущественной стаей
на неё ведут охоту…
Только рыбка золотая
глубже их уходит в воду
потайной тропой своею
сквозь подводные теченья…
Видно Бог включил над нею
всех лампад своих свеченье.

Голубь мира

Посвящается президенту

России Владимиру Путину

У голубя мира железные крылья,
и сталью пропитанные коготки.
Им ястреб войны доведён до бессилья
в окружном течении бурной реки.

Пока он парит над России судьбою,
тяжёлые тучи на запад гоня,
над нами бездонно встаёт голубое,
спокойное небо текущего дня.

Парящий в своей прозорливости светел.
Читая сокрытые мысли врагов,
он ловко обходит опасные сети,
и снова к смертельному бою готов.

Бесовские трюки узреть невозможно —
от ближних наносится в спину удар.
Лишь с божьим посланником в мире тревожном,
мы станем свободны от гибельных чар.

Грустный клоун

Радуга цирка меня ослепила —
замкнутый круг оказался магнитом.
Обворожительно лёгкая сила
передо мною явилась открыто.

Купол сияющий – звёзд самоцветы
над безупречною магией тела
с грустною маской скитальца по свету…
Я в этой маске лицо разглядела!

Публике клоун всегда на потеху,
Карлсоном будь он или Арлекином…
С клоуном—коброю мне не до смеха —
реквием брошен его именинам.

Цирк уезжает. Останься, мой клоун!
Я тебя выбрала – будь же мне другом.
Раз ты к манежу навеки прикован,
станет он мне заколдованным кругом.

Маг мне улыбкой печальной ответил,
и потерялся, как в сене иголка…
Радугу цирка нахлынувший ветер
в миг расколол, раздробил на осколки.

Девушка в алом

Она всё лето любви ждала,
а осенью вдруг пропала,
и лишь весною в реке всплыла
вся синяя в платье алом.

Рассвет над нею был тоже ал —
лучистого дня предтеча.
Никто о ней ничего не знал,
но в храме горели свечи…

И кто—то имя её навзрыд
шептал у дверей церковных.
Безногий, сгорбленный инвалид,
далёкий от игр любовных,
над нею плакал, весь мир кляня
за то, что её не стало…
Она напомнила мне меня
та девушка в платье алом.

Дорога к солнцу

Ты ушёл, но с прошлым нить не рви.
И хоть жизнь стервозная такая,
над прозрачной памятью любви,
соловьи поют не умолкая.

В каждом стебле дух родной земли,
окроплённой божьей благодатью.
Мы с тобой старались, как могли
удержать иллюзию в объятьях.

Как играют в зеркале реки
звёзды отпылавшие над нами!..
Ночи те бездонно глубоки,
где сердец безумствавало пламя.

Ты тропу мне к свету указал,
когда солнце смежило ресницы.
Я иду, куда глядят глаза —
та тропа вокруг меня змеится,

приводя в конце концов туда,
где до дна испита счастья чаша.
А в колодце высохла вода,
и буянит ветер в доме нашем.

Я себя пытаюсь убедить,
что любовь в наш дом ещё вернётся…
Разрывая с тёмным прошлым нить,
над своей судьбою вижу солнце.

Дочери Марии