Наталия Вико - Дичь для товарищей по охоте. Документальный роман

• Название: Дичь для товарищей по охоте. Документальный роман
• Автор: Наталия Вико
• Жанр: Альтернативная история

В романе нет ни одного заурядного персонажа. Вокруг главного героя – гранпасьянс знаменитостей рубежа веков: Андреева, Горький, Станиславский, Ключевский. Прочитав роман, понимаешь, что великие исторические события берут начало в сердце. Любовь похожа на преступление и взведена, как курок. По бестселлеру профессионального историка и писателя Н. Вико о таинственной гибели миллионера Саввы Морозова сняты несколько документальных и художественных фильмов.

---

Дичь для товарищей по охоте Документальный роман Наталия Вико

© Наталия Вико, 2016

© Сергей Морозов, фотографии, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие автора

Савва Морозов ворвался в мою жизнь стремительно, как и полагается человеку с его характером…

– Темой вашей диссертации, Натали, будет… – мой научный руководитель, проректор по науке Московского государственного историко-архивного института, харизматичный профессор Николай Петрович Ерошкин задумчиво обвел взглядом висевшие на стенах кабинета портреты классиков марксизма-ленинизма…

Стараясь скрыть волнение – выбор научного пути, как минимум, на ближайшие три года – дело нешуточное, я посмотрела вслед за ним, но, натолкнувшись на безразличный ко всему, кроме экономической теории коммунизма, взгляд Карла Маркса, отвела глаза.

– Давайте-ка возьмем московское городское самоуправление, – продолжил профессор, хитро улыбнувшись сначала Марксу, а потом мне. – Знаете ли, Москва купеческая… Такая тема! Вы же у нас дореволюционник. Вот вам и карты в руки. Три года аспирантуры… – по его лицу скользнула улыбка, – еще будете вспоминать это время, как самое счастливое…

«Что ж, – усмехнулась я, уже выходя из кабинета, – Карл Маркс подсказал неплохой выбор».

– Кстати, Натали, – услышала я вслед и обернулась, – среди гласных городской Думы был один человек… Хотел бы, чтобы вы с ним познакомились поближе. Кажется мне, из вашей встречи может получиться отличный… роман…

Важно поправив очки с простыми стеклами – необходимый атрибут аспирантки в двадцать один год – я попыталась уточнить фамилию будущего героя своего романа.

– А вот этого я вам не скажу, – расплылся в улыбке Николай Петрович. – История, голубушка, – штука тонкая. Надо, чтобы он сам вас заметил. Только тогда и сложится…

Три последующих, и вправду, счастливых года я прожила в Москве начала двадцатого века, куда была перенесена машиной времени под названием историческое исследование.

Исторические источники и литература… За этими словами скрывались не только сухие отчеты и протоколы заседаний городской Думы, газетные статьи и мемуары, но письма и дневники, с пожелтевших страниц которых выплескивались чувства, мысли, переживания и страсти, бушевавшие в сердцах людей, имена которых мы помним до сих пор: А. Бахрушин, С. Мамонтов, В. Пржевальский, Н. Гучков, С. Морозов, В. Голицын. Изучая их непростые судьбы, я всякий раз буквально спотыкалась о нестыковки и разночтения, связанные с жизнью одного из них – Саввы Тимофеевича Морозова, который с хитрым прищуром смотрел на меня с фотографии…

Через три года диссертация была защищена, но тема Саввы Морозова не отпускала. Осталось много вопросов, ответы на которые тогда так и не были найдены. Они касались не только самого С. Морозова, но и многих окружавших его людей.

Например, как могла мать Саввы – Мария Федоровна, давшая прекрасное образование детям, по утверждению одного из советских писателей, не интересоваться печатным словом, не посещать театры и музеи, не пользоваться электричеством, из боязни простуды не мыться, предпочитая обтираться одеколоном? А как же найденные в архиве фотографии погруженной в чтение Марии Федоровны и электрический светильник рядом? И как же письмо гувернера младших Морозовых, в котором тот упоминал, что во время поездки в Берлин Мария Федоровна настояла на посещении Дрездена, чтобы показать детям знаменитую галерею? Да и сам Савва Морозов рассказывал Исааку Левитану, кстати, несколько лет с разрешения Марии Федоровны прожившему во флигеле ее дома, что именно она привила детям любовь к прекрасному, регулярно посещая с ними Императорский Большой и Малый театры и симфонические концерты в Москве и Петербурге. Возможно, именно тогда в душе Саввы поселилась любовь к театру, благодаря которой Россия имеет ныне жемчужину культуры – Московский художественный театр.

Чем больше я занималась темой, тем больше понимала – история Саввы Морозова – очередная фальсификация советской историографии. Но зачем? Почему даже его внук, в книге «Дед умер молодым» представил Савву как безвольного, мечущегося человека, но в то же время почти революционером и другом Баумана? Зачем вслед за Горьким утверждал, что Савва лично брил бороду попу Гапону 9 января 1905 года, чтобы помочь тому скрыться от царских ищеек? А как же телеграмма Горького от 9 января 1905 года, адресованная Екатерине Пешковой: «Послезавтра, т.е. 11-го, я должен буду съездить в Ригу – опасно больна мой друг Мария Федоровна – перитонит. Это грозит смертью, как телеграфируют доктор и Савва»? Значит, 9 января С. Морозов был в Риге? Об этом же свидетельствует и сама Андреева, утверждая, что в эти январские дни Морозов неотлучно находился у ее постели.

Но самая большая тайна – обстоятельства смерти Саввы Морозова в мае 1905 года в Каннах…

Помню теплый майский день, когда у входа в Историко-архивный институт ждала… Савву Тимофеевича Морозова. Нет, не того Савву, а его внука – писателя, автора книги «Дед умер молодым». О встрече, по моей просьбе, договорился Николай Петрович Ерошкин. Уже около тридцати минут я стояла у входа в институт на Никольской улице, с волнением вглядываясь в лица проходящих мужчин и пытаясь угадать, кто же из них внук Саввы. Наконец, увидела… Широкое лицо с узкими губами, жесткий взгляд удлиненных глаз… Похож… Я смотрела и чувствовала, как негодование, охватившее меня после чтения некоторых страниц его книги, уходит, и на его место приходит радость от присутствия рядом ЕГО внука.

Савва Тимофеевич-младший выглядел усталым и оказался замкнутым и настороженным.

«Наверное, таким и должен быть – наследник экспроприированного многомиллионного состояния, которому позволили выжить», – подумала я тогда.

Мы проговорили менее часа в кабинете Николая Петровича.

«Поймите, – задумчиво глядя куда-то поверх наших голов, сказал гость. – Правда – не всегда привилегия потомков известных людей. Смею ли я, внук Саввы Тимофеевича и Зинаиды Григорьевны, описывать страсть деда к этой актрисе… Андреевой? Могли ли мы, Морозовы, в наше время, говорить о том, что Савва Тимофеевич отказал в помощи большевикам, оставив незадолго до этого Марии Андреевой страховой полис на предъявителя? В 1921 году они расстреляли моего отца, сына Саввы Тимофеевича… Вряд ли после этого кто-то из нас испытывал желание разбираться в причинах смерти деда. Да и вам не советую. Темное дело… – Он провел ладонью по седым волосам и, поднявшись с места, торжественно закончил:

– А о себе могу сказать коротко. Я – советский писатель! Советский! И в этом – моя правда.

После его ухода я молча достала из портфеля рукопись статьи о Савве Морозове и положила перед Ерошкиным.

– Умница! – прочитав статью, сказал он и откинулся на спинку кресла. – Будете публиковать?

– Конечно! – уверенно заявила я. – Как вы думаете, куда лучше предложить?

– Попробуйте в «Вопросы истории». И не раздумывайте. Несите прямо сегодня…

…Статью в журнале приняли прекрасно. Читали и перечитывали, говорили хорошие слова и, наконец,…

– Вы проделали огромную работу, Наталия Юрьевна, – уважительное обращение по имени и отчеству было приятно, но насторожило. – Но, поймите, невозможно публиковать материал, в котором вы прямо или косвенно обвиняете Красина, Андрееву и Горького в убийстве Морозова. Это же люди из касты неприкасаемых! – редактор одобрительно усмехнулся, заметив, удивление на моем лице, говорившее о том, что я поняла… значение слов.

– Но вы-то хоть понимаете, что все это правда? – именно сейчас нуждаясь в поддержке, спросила я и прищурилась от внезапной рези в глазах.

– Я? – редактор сочувственно посмотрел на меня. – Да… – Он покачал головой. – Впрочем, не грустите. У вас еще вся жизнь впереди. Может, когда-нибудь у вас появится возможность рассказать обо всем. Всем…

….Смеркалось. Я «голосовала» у дороги. Зеленый огонек такси вывел меня из оцепенения.

– Куда едем, девушка? – приоткрыв окно, поинтересовался пожилой водитель.

– На кладбище! – буркнула я и, не дожидаясь согласия, уселась на заднее сиденье.

– Не рановато ли? – посмотрел он в зеркало заднего вида.

– В самый раз, – решительно ответила я…

Когда мы подъехали, Рогожское старообрядческое кладбище уже закрывалось. —