Геннадий Мурзин - Господа офицеры. (Из армейского юмора)

• Название: Господа офицеры. (Из армейского юмора)
• Автор: Геннадий Мурзин
• Жанр: Прочий юмор

Российская действительность уникальна, как и своеобразны армейское офицерство, юмор профессиональных служивых людей, их ирония и сарказм. Всего этого предостаточно в коротких рассказах Геннадия Ивановича Мурзина, собранных автором в книгу под названием «Господа офицеры». Юмор, понятно, специфичен, так как он армейский, по-мужски дерзкий и прямой.

---

Господа офицеры (Из армейского юмора) Геннадий Мурзин

Смех – одно из самых сильных орудий против всего, что отжило

(Александр Герцен).

Память покрывает трупы поступков ворохом мертвых листьев, из-под которых они уже только смутно тревожат наши чувства

(Джон Голсуорси).

Правдивой страницы лишь тот и боится, кто вынужден правду скрывать

(Роберт Бёрнс).

© Геннадий Мурзин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Геннадий Мурзин (на снимке), как и всякий творческий человек, рассчитывает на обратную связь, поэтому, уважаемые читатели, пишите отзывы либо на электронную почту ([email protected]), либо в авторской странице издательства.

Настоящий полковник

Полковник Митрошкин, для которого честь русского офицера превыше всего, на редкость честен, поэтому среди дружков закадычных слывет рубахой-парнем, а среди подчиненных – крутым отцом-командиром. Я, говорит он, – не дипломат и, говорит, всяким там подтанцовкам либо расшаркиваниям не обучен; я, говорит, – обычный русский вояка, пропитанный огнем и порохом, и потому, добавляет, рублю матку-правду в глаза.

В самом деле, Митрошкин блюдёт офицерскую честь как ничто другое, блюдёт даже в мелочах, блюдёт до того, что корпусной генерал обычно при встрече похохатывает и снисходительно похлопывает по широченной спине. Быть тебе, говорит, генералом, если, добавляет, опять же похохатывая, меня переживешь.

– Как, переживешь? – спрашивает ласково полковника.

Тот вытягивается в струнку, так вытягивается, что даже начавшее расти брюшко куда-то пропадает, а лысина на затылке запотевает и от того на солнце начинает поблексивать.

– Никак нет! – гаркает Митрошкин и добавляет. – Ваша жизнь, товарищ генерал, вечна и для российской армии бесценна.

Командир корпуса тычет жирным кулаком в то место, где только что у командира бригады был животик, и ласково говорит:

– Так держать!

Ну, он так и держит уже несколько лет подчиненное ему воинство. Воспитывает во всяком исполнительность. Крут, конечно, иногда, но в российской армии без требовательности – никуда.

Вот и сегодня… Вышел по утру на крыльцо штаба бригады, потянулся до хруста в мощных суставах, оглянулся и что видит? А непорядок видит. И по гарнизону несется его оглушающий рык:

– Где эта рыжая харя?! Сюда его!

И не надо лишних слов: все знают, о ком речь. Через минуту перед ним столбом вырастает «начхоз», то есть заместитель по этой вот самой части. Объяснений для него не требуется: знает загодя, что будет жарко, а потому загодя вытащил носовой платок.

Полковник долго и пристально смотрит на трепещущего майора, до того долго, что у виновника члены начинают затекать. Невмоготу уже, но крепится и молчит, потому как не хочет раздражать командира – себе дороже.

Наконец, полковник цедит сквозь плотно сжатые зубы:

– Почему, моченая рожа, приказание не исполнил, а? – Пугающе ласков Митрошкин. Лучше бы, по мнению, «начхоза», – сразу и в рожу. Куда было б определеннее, а то стой тут дурак дураком и соображай (этим, кстати говоря, заниматься для майора смерти подобно), ищи причину командирского гнева. Полковник широким жестом обводит газоны, что справа и слева от штабного крыльца. – Ты почему, подлая морда, до сих пор не покрасил? Сегодня – пятница, а в понедельник – из округа прибудет инспекторская проверка. Чуешь?

– Так точно, товарищ полковник! Отлично чую!

– Не я ли тебе говорил, что прибывающий генерал терпеть не может несвежих газонов?

– Так точно, говорили!

– Ну и?..

– Я, товарищ полковник…

– Хочешь подставить своего благодетеля? – Он говорит совсем уже тихо, чем приводит в полное отчаяние «начхоза». Куда привычнее, если бы обложил крепенько так со всех сторон. – А знаешь, на что ты годен без меня? Выведешь из себя, а тогда… Метлу в руки и айда подметать дорожки.

Майор пробует объяснить в очередной раз:

– Я, товарищ полковник, хотел как лучше…

– И, – полковник переходит на шепот, – что дальше?

– В хозчасти, товарищ полковник, не оказалось приличной краски. Сегодня доставил с главной базы. Отличная краска, товарищ полковник, можно сказать, высший сорт, эмаль импортная. Нежно-зеленого цвета – то, что надо. И к тому же, товарищ полковник, пришел к выводу, что прежде чем красить, надобно пройтись газонокосилкой.

– Это еще зачем?

– Краска ровнее ляжет, товарищ полковник.

Митрошкин обожает инициативных подчиненных, поэтому морщины на лице разглаживаются.

– Хорошо, – говорит он и напоминает. – Чтоб завтра же исполнить.

– Слушаюсь!

Полковник, потянувшись еще раз и широко зевнув, поворачивается к подчиненному спиной, но, вспомнив что-то, возвращается в исходное положение.

– Краска-то, говоришь, импортная?

– Так точно, товарищ полковник! Отличная краска!

– Ага… Ну, да… Хорошо… Супружница на днях высказалась… В том смысле, что на даче забор требуется подновить… Так ты, голубчик…

– Понял, товарищ полковник! Будет сделано, товарищ полковник! Сейчас же откомандирую в распоряжение вашей супруги двух солдатиков, и ваш заборчик заблестит.

Митрошкину нравится понимание задач и услужливость майора.

– Только, – предостерегающе грозит-таки своим толстым пальцем, – не в ущерб качеству газонов.

– Никакого ущерба не будет. Краски на всё хватит.

– Ну и ладно… Иди, майор, исполняй.

Митрошкин поворачивается и скрывается в штабе.

Полковник понимает, что, несмотря на услужливость, подчиненные могут и подкузьмить ведь.

Пару деньков назад командир бригады заглянул на склад, чтобы лично убедиться, насколько хороши продукты для солдатской кухни и вдоволь ли их. Сделав для порядка пару замечаний старшему сержанту-сверхсрочнику, хотел было убыть, но начальник склада вдруг остановил.

– Товарищ полковник, – зная чрезвычайную щепетильность командира, осторожно начал старший сержант Курочкин, – только что привез ягненочка… Лично для вас… Мясо нежное-нежное, так что рагу получится… Во рту растает… Сейчас заберете или?..

Складские стены заходили волнами от грозного рыка командира.

– Провоцируешь, Курочкин?! Чтобы я!.. Чтобы российский офицер об это руки пачкал?! В своем ли уме, подлец?

Старшего сержанта бросило в дрожь, а на лбу выступила испарина.

– Виноват, товарищ полковник! Я не так выразился… Извините… Сейчас же… Лично отвезу тушку ягненочка вашей супруге.

Митрошкин, довольно хмыкнув, покинул подконтрольный ему объект.

Должность у старшего офицера уж больно хлопотная: особо не расслабишься. Подчиненные офицеры вечно стараются зазвать к себе в гости комбрига. Комбриг не кобенится, но долго в гостях не засиживается: пригубит рюмочку коньячка и спешит восвояси. Зная, понимая и принимая такое трепетное отношение своего командира к офицерской чести, принимающая сторона заранее комплектует скромный пакетик, ну, значит, своего рода боекомплектик, содержащий в себе пару бутылок армянского коньячка, свежей осетринки или балычка, икорки, шоколада и прочего. Комбриг, уезжая из гостей, даже не подозревает, что за его спиной, на заднем сидении джипа трясется «боекомплект», ну, то есть тот самый пакетик. Мелочь, а, я почему-то уверен, приятна Митрошкину. Столь ненавязчивый «презент» сослуживца дорогого стоит.

Митрошкин – кремень, а и он подвержен отдельным слабостям. По женской части, например. Но и тут не теряет офицерской чести. К бабе в мундире? Ни-ни! Только в цивильном. Конечно, для Нюрки-любовницы он предпочтительнее, так сказать, при параде, ну, то есть при погонах и при блестящем «иконостасе», однако, извините… Не два же горошка на ложку! Стало быть, мундир Митрошкина по-ангельски чист и свеж: ни пятнышка, ни соринки, ни пылинки.

Оставив в стороне ложную скромность, скажу: Митрошкин – настоящий полковник, типичный представитель российского воинства, краса и гордость армии, ее ум, честь и совесть.

С таким-то защитником Отечества не стыдно, более того, престижно прошвырнуться даже по Елисейским полям… Если, конечно, сподобится.

Реформатор

Главный армейский генерал, обуянный реформаторским зудом, сидит на новом месте и ёрзает, ёрзает. Что-то ему покоя не дает. Сидит и думает. Над чем? Ну, например, над вопросом, чем бы этаким заняться, чтобы народ подивить. Ага, идея! И в духе времени.

Приказывает созвать к нему всех младших генералов. Стоят младшие генералы, трусовато поглядывают на гневом полыхающее лицо главного армейского генерала, животики утягивают и думают: «Не избежать, кажись, пиздулей». Короче, ждут своего, положенного по армейскому статусу.