Елена Золотухина-Аболина - Золотой глаз. Эзотерическая сказка в девяти историях

• Название: Золотой глаз. Эзотерическая сказка в девяти историях
• Автор: Елена Золотухина-Аболина
• Жанр: Русское современное

Книга Е. В. Золотухиной-Аболиной «Золотой глаз» – это волшебная история о мальчике-художнике, которому снятся необычайные сны. У него возникает талант читать мысли и менять мир своими рисунками, а это – немалое искушение. Вместе с друзьями герой проходит через ряд приключений и важных жизненных открытий. Повести написаны легко, иронично, затрагивают различные моральные сюжеты, связанные с магическими способностями, верой, любовью, дружбой.

---

– У нее что-то не так с душой, она вся высохла изнутри, – озабоченно произнес Бёрдслей, и в это время Кларисса Петровна поравнялась с Ромой, который старательно поклонился и поздоровался с ней, но она удостоила его лишь беглого едва заметного кивка. А когда Рома вновь повернулся, Бёрдслея уже не было…

– С кем это ты стоял? – спросила мама, которая к тому моменту уже обсудила с подругой все последние косметические семинары и оказалась рядом, – такой интересный молодой человек с одухотворенным лицом? И еще Кларисса Петровна тут мимо вас проходила?

– Это учитель из художественной школы, – немедленно нашелся Рома, и на самом деле это было почти правдой…

И вот с тех пор Роме не давал покоя вопрос: если мама видела Бёрдслея, видела ли его Кларисса Петровна? Кто вообще еще мог его видеть? И, мучимый своим любопытством, Рома решился рассказать в сочинении на вольную тему этот необычный эпизод в парке. Ну, в конце концов, пишут же люди фэнтези и всякую фантастику! На вольную тему можно и фантастику написать, а расхвалить рисунки любимого художника было для Ромы одним удовольствием… И он, не послушав маминого совета писать об отдыхе, принялся излагать историю этой немыслимой встречи, заменив в тексте Клариссу Петровну на выдуманную Анну Ивановну.

В день объявления оценок Кларисса Петровна пришла в класс чернее тучи, и у нее не было настроения шутить, пусть даже иронично. То, что ее что-то гнетет, видно было сразу. Она некоторое время ходила туда-сюда вдоль доски и стола, на котором горой лежали исписанные листки, а класс, присмирев, испуганно следил за ней десятками настороженных глаз. Потом Кларисса Петровна остановилась, вскинула голову так, что длинная челка взлетела вверх, обнажив лоб с двумя резкими вертикальными морщинами между бровей, и подняв тонкий палец с длинным ногтем указала на Рому.

– У нас произошло неприятное происшествие сказала она, – Роман Матросов бесстыдно списал свое сочинение из какой —то чужой книги. Я не знаю, что это за книга, но он сам не мог это написать, – Кларисса Петровна даже притопнула, – Это совсем не детский текст, к тому же наполненный какими-то бредовыми идеями, ожившими мертвецами, больной фантазией. Я ставлю ему двойку за ложь и плагиат, – и она враждебно сощурилась.

Рома, не ожидавший прямого нападения, ужасно удивился. Он как бы даже сразу не обиделся, потому что подумал, что Кларисса Петровна чего-то не поняла. И вообще дедушка всегда говорил ему, что не надо чужое раздражение сразу принимать на свой счет, может, у человека живот болит… Он медленно поднялся со стула и сказал, чуть дрогнувшим голосом: «Я не списывал. Можно на антиплагиате проверить. Я сам написал. Это… Сказка».

– Ты мог списать из старой книги, которой нет в Интернете, – отрезала Кларисса Петровна, – а если ты написал это сам, – она возвысила голос, – то тебя надо отвести к врачу. К психологу. К психиатру. Но ты не мог этого написать. Это для тебя… слишком умно. И слишком безумно!

«Мы для нее как тараканы», – вспомнил Рома Настино замечание, и вдруг подумал, что Кларисса Петровна не только видела Бёрдслея, она его и услышала… И понял, что она не простит ни его, Рому, ни графика Х1Х века…

Класс замер, все молча потупились, было слышно как за окном гудят и клаксонят машины.

– Вы тут все бездарности и лжецы, – процедила Кларисса Петровна, с ненавистью озирая предусмотрительно опущенные головы учеников, которые не хотели встречаться с ней глазами: казалось над ней стояла какая-то темная аура. Но Рома, в котором обида смешалась с любопытством, все же вскинул взгляд и вдруг – о, ужас! – увидел, как за ее плечами открывается длинный черный туннель, который скрыл собой доску и стену. Это была бездонная, уходящая к горизонту темнота, и из этой непроглядной бездны вдруг появился маленький, но шустрый бес, скорчил Роме безобразную гримасу, и за мгновение ловко вскарабкался Клариссе Петровне на левое плечо. Он пошмыгал уродливым носом-пятачком, поболтал короткими задними лапами с копытцами – Рома все это видел, как будто кто-то поднес к его глазам увеличительное стекло, – а потом бес достал что-то из кармана на мохнатом сером брюхе и стал пересыпать из ладони в ладонь. Что-то белое. Какие-то горошины… И внезапно Рома понял, что это таблетки снотворного, много таблеток, и они текли ручейком из одной шерстистой бесовской ладони в другую.

Бывает, что смысл становится ясен без слов. Словно в ускоренной съемке Рома увидел «Скорую помощь», санитарные носилки, и узкую руку Клариссы Петровны с агатовым перстнем на среднем пальце, которая безвольно свисала через край носилок из-под белой простыни.

И тогда Рома глубоко вздохнул и снова, также как это произошло дома месяц назад, сам от себя не ожидая, вдруг ясно и отчетливо произнес: «Кларисса Петровна, не делайте этого».

В тот же момент ощутил, что она, как ни странно, его поняла… Холодная ярость сбежала с ее лица, она испуганно взглянула на Рому, потом тряхнула головой, будто снимая наваждение, нахмурила брови и, ничего не ответив на его внезапную и для всех загадочную фразу, отчеканила: «Если это написал ты, то тебе надо проверить голову. Психолог сегодня в школе. Бери свои листки и ступай к ней».

2

Ему снова снился сон. Маленькое приветливое озеро, кругом холмы, и теплое лето. Зеленая, светлая, с легкими тенями и птичьим чириканьем в ветвях. Возле озера скамеечка, на скамейке Старик, Рома возле него, а сэр Обри примостился напротив них на боку на травке, опершись локтем о пригорок. Вот смешно: и Старик и сэр Обри – оба в джинсах, в курточках каких-то с кнопками по сегодняшней моде, и Роме на них смотреть удивительно и забавно.

– Ну, Юнга, как психолог? – спросил сэр Обри, – она нашла у тебя какие-нибудь проблемы? – он сел, скрестив ноги, и насмешливо фыркнул, а потом сорвал веточку и стал задумчиво жевать ее, вопросительно глядя на Рому.

– Нет, конечно, – Рома улыбнулся, – психолог – хорошая тетка, сказала: «Иди, милый, с Богом! Мне Кларисса Петровна сегодня пятого ученика посылает…»

– Она ведьма, ваша Кларисса, – промяукала рядом неизвестно откуда возникшая Бетти, – мягко прыгнула на скамейку и решительно устроилась у Старика на коленях, – я знаю, прошлой ночью она оборачивалась черной кошкой, и хотела драться со мной возле мусорных ящиков на задворках… Такая ретивая!

– Ты сочиняешь, Элизабет! – ни минуты не сомневаясь воскликнул Рома, – она не может оборачиваться черной кошкой… Она не умеет. Она что-то такое чувствует, но ни во что это не верит и ничего этого не признает… Она не верит в чудеса. Обри верно сказал, что у нее что-то с душой…

– Ну, сочиняю, нимало не смутившись согласилась Бетти, – значит она недо-ведьма. Может, это еще хуже!

– Она что-то с собой сделает? – тревожно спросил Рома у Старика, который глядел на воду и задумчиво поглаживал Бетти по серой спинке, – она собралась травиться? Я видел таблетки. Она умрет?

– Не умрет, – Старик осторожно скинул Бетти с колен и откинулся на спинку скамейки, – желудок только испортит.

– Почему она такая? – снова спросил Рома, – почему она злая и… несчастная?

– Наверное, ей не хватает любви, – раздумчиво предположил Бёрдслей, – ее никто не любит, и она никого… Любовь же как кислород – если не хватает, то задыхаешься.

– Ее кто-то сильно обидел? – не унимался Рома, – Хотя я понимаю, что это, наверное, не главное… Вот, маму тоже сильно обидели, а она… Ну, расскажет лишний раз напоказ, что ей ничего от жизни не надо, перстней там, поездок всяких…. Хотя на самом деле надо. Но ведь она сама никого не обижает! А что будет с Клариссой Петровной? Она может измениться к лучшему?

– Это зависит от нее самой, – сказал Старик, – и потом, когда люди хоть на мгновенье попадают в другой мир, они иногда возвращаются из него лучше, чем были. Но ты молодец, ты пытался ее предупредить, что не стоит рисковать, мало ли как оно повернется…

– Я не собирался видеть ее бесов, – честно признался Рома, – это само получилось. Я не успел закрыть Глаз. Хотя, возможно, я сам во все виноват, это же я затронул тему про душу, а она рассердилась. Ей, видно, хочется нормальной души или чтобы хотя бы никто не видел, что у нее душа засохла…

– Золотой глаз – глаз художника, – как бы поясняя, заметил Бёрдслей, – забрасывая изжеванную веточку в кусты, – когда проснешься, попробуй нарисовать эту противную Клариссу, только так, чтобы она была уже не противной. Чтобы была спокойной. Ну, нарисуй ее, например, Принцессой… В розовом платье и на балу… Ах, ты же не рисуешь красками! Ну, хоть черно-белую. А потом раскрась. Я так делал в свое время. Не злятся же Принцессы на балу! Может, и она подобреет.