Вадимир Трусов - Эха – на!

• Название: Эха – на!
• Автор: Вадимир Трусов
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское современное

Эта книга не провокация и не призыв, ни к спорам, ни к действиям… да вообще ни к чему. Это – моё частное, я повторяю, сугубо частное мнение, которое, как и всякий достаточно свободный человек, я имею право высказать. По крайней мере один-единственный раз. Надеюсь, что более не потребуется. И еще очень надеюсь, что многим моё повествование придется не по вкусу. Буду крайне признателен за такую реакцию всем моим недоброжелателям.

---

Стоп. А почему, собственно, «с него хватит?». Силы иссякли, а? Сил, как раз, навалом, и опыт впору молодым передавать. Но нет ни желания, ни смысла. Эта доля жизни прожита безвозвратно. Оттого и дергаться в означенном направлении без пользы. Даже, если начнешь вновь, только хуже сделаешь, ибо бросишь все на полпути. В тупике нет пути вперед, а он дожил именно до тупика. Тупо ходить в должность, отбывать трудовую повинность за приличное вознаграждение, пенсию зарабатывать? Жизнь убить за пенсию? Тогда имеем полное право, уверяя кого-либо в чем – либо, использовать в качестве клятвы – честное проститутское. И только так. И не кривите мурло свое одухотворенное, блюдите честность, смотрите этой бляхе – правде прямо в ея бесстыжие зенки. Вот оно, счастье? Призвание? Постыло подобное существование и прогоркло. И организм реагирует солидарно, точно чугуном отекая, ни туда, ни сюда. Он прекрасно знал это свое состояние, когда никак себя не заставить рукой – ногой шевельнуть во имя служебного долга или насущной житейской необходимости. Когда все части тела, включая самые интимные, казалось, вопили в пространство: «Да пошло бы всё к…!». И любые страхи пред неизбежным финалом и возможными экзекуциями – последствиями были бессильны. Просто ресурс иссяк. Ресурс оправдания собственного малодушия каждым последующим действием. И деньги тут бессильны, и доводы житейского, мелочного, цепкого и приземистого разума. Неужели непонятно кому – то еще в подлунном мире, что дело ради денег и только, неизменно тебя сожрет и превратит в тряпку, если не сбежишь вовремя. В любом деле необходима стоящая цель, А она без конкретной идеи невозможна. Он не смог сдержаться и усмехнулся вслух, во, наворотил! Не много ли ты требуешь от своей конторы? Гадюшник, не более того. А ты – идея, цель… Еще об ипостаси сморозь чего-нибудь. Правильно его ненормальным порой считали. Поделом. Не полоши честной народ. А то по мнению сторонних наблюдателей не ты уйдешь со службы. А тебя вышибут по «горбатой» статье за пьянку и разврат на рабочем месте, что порой действительно имело место быть, верно? Как у многих и на каждом шагу? Конечно. Но они не выеживаются и ведут себя, большинству подобно. А ты выеживаешься, хочешь чего – то непонятного, и, значит, вполне возможно, опасного для нормальных граждан. По их мнению ты и сейчас просто валяешься с похмелья и встать не можешь? А философем накрутил, точно мир рухнет через сутки, Плиний – средний какой выискался. Сам же о себе плел, что

Я вообще – то недотрога,
Только пью довольно много.
Уж такая это роль,
Над собой терять контроль

Ладно, что о нем подумают, наплевать и растереть, уже все, что можно и что нельзя, подумали и неоднократно, пока он жилы рвал, карьерно рос, хм, на карьере, а где же еще ему расти без лапыволосатой.? И хмыкнули двусмысленно… мол, от кормушки на вольные хлеба? Странненько, странненько… Что-то здесь не трали – вали. В скоморохи, значит? Ах, да, он же еще и стихи, окромя гитары. Да – да, публикации, книги. А скока гонорар за публикацию в газете? А в журнале? Нискока? А зачем тогда упираться? Интересное кино. И поджали губки девочки от секретаря директора до врачей, подружек жениных, незамужних в массе. А одна, вся такая из себя разумная выдавила чуть свысока, дескать, я бы никогда, если бы мужик, денег не имея… Вроде бы и не конкретно, а на самом-то самом… Господи, лапочка, да у тебя и так, и этак, а никого поблизости и в проекте не наблюдается, тебе впору из секс – шопа не вылезать, мелким оптом закупая… Зачем ты пашешь круглые сутки: подработки – консультации – дежурства – мужурства, ну, ездишь по загранкам, а все без толку, умница – умницей из вояжиков взад летишь, еще умнее себя прежней, счастье твое в чем, пчела, ты, лошадиная? В общем, проехали. Только вот история одна вспомнилась, из жизни.

Открылся в одном средней паршивости и такого же уровня достоинств городке первый магазин сексуальных принадлежностей. На дворе девяносто четвертый, благословенный, все этакое народу еще в дикую диковинку. А главное, прежде в секс – шопе этом вино – водочный располагался. Прикиньте теперь реакцию постоянной клиентуры, явившейся с утра за лекарством. Хорошо еще, что хмельное зелье не исчезло бесследно, а за угол переехало, два шага и налево, во избежание социального взрыва сиречь народного гнева. Рожденный пить, согласно мудрости народной, любить не может, алкашам эти примочки силиконово – латексные «до лампочки», а жертва Бахусу – обязательна и жизненно необходима. И вот по прошествии нескольких дней после открытия на пороге экзотической лавки возник веселый такой парень, лет тридцати, рыжий и непосредственный, стремившийся, как выяснилось, по старому адресу водочки местной прикупить. Местная ликерка, выпускаема будучи в ограниченных объемах, отличалась завидным качеством и пользовалась спросом у знатоков и ценителей. Посетитель наш так торопился утолить жажду, что и на вывеску новую внимания не обратил, чего там на неё пялиться, сто лет в обед, как висит. Рванув дверь, он устремил взгляд в торговый зал и в ужасе отшатнулся. Колокольчики, коими была оснащена входная дверь для того, чтобы продавцы не дремали, вначале звякнувшие радостно и призывно, на повторное, реверсивное движение потенциального клиента отозвались с недоумением и тревогой. Однако в следующее мгновение за прилавком, словно из воздуха, возникли две милые девушки – продавщицы, брюнетка и блондинка, Дафна и Хлоя. Далее, как в песне, «там, на шахте угольной, паренька приметили, руку дружбы подали, повели с собой…», за тем, конечно же исключением, что не на никакой не на шахте, а в секс – шопе, примерно следующим образом: «там, в секс – шопе новеньком, паренька приметили…». Недоразумение разъяснилось в считанные минуты, парень ошарашено таращился на непривычные орудия любви, о чем – то спрашивал, девушки отвечали, как могли. Оказалось, что и они всего лишь неофитки – дилетантки секс – индустрии, и далеко не всем разобрались. Тут одна из продавщиц признала в парне одноклассника старшей своей сестры, от чего общение существенно потеплело, а доверительность беседы достигла точки принятия решения. Какого? Извольте представить: клиент осведомился, много ли посетителей удостаивает вниманием новый храм любви? Получив в ответ справку, что клиентов так, не очень много, а к вечеру вообще скукота, он быстро сориентировался и внес в диалог конструктив в виде предложение сбегать за шампусиком и отметить это дело, и вообще выпить за встречу – все равно никого нет – чего зазря сидеть – мне ведь спешить некуда, как и вам. Согласие прекрасных девиц было молниеносным. С принесенной вскоре, веселящей сердца и души, продукцией, парень переместился за прилавок, оказавшийся довольно высоким со стороны витрин. Там можно было вполне комфортно расположиться на коробках с фаллоимитаторами и не маячить, в случае чего, перед возможными посетителями. Дело пошло. Парень оказался опытным и подкованным в кутежах, он купил, кроме шампанского, водку местную и ликер прибалтонский, знаменитый прежде, а на закусь – банановый зефир в шоколаде, девахи были, в свою очередь, крепкими и грамотными, после шипучих вин они предложили, следуя правилу запрета понижения градуса, раскатать ликер с беленькой, перейдя, наконец – то, к серьезному застолью…

…Сторож, пришедший в магазин к закрытию обнаружил в подсобном помещении почти античную скульптурную группу из трех полуобнаженных тел, причем обнажение присутствовало у всех троих преимущественно снизу. Рука новоявленного Адониса была оснащена неким приспособлением для любовных утех, рука же Дафны, скажем, покоилась на его природном приспособлении. Хлоя, тоже очевидно стремилась к заветному органу, но силы оставили ея и она бессильно опустилась на пол рядом и вырубилась в процессе освобождения от блузки методом раздирания оной на груди, подобно тельнику моряцкому.

Ну, хорошо, улыбнемся, а куда далее? Как куда? Далее, друзья, настоящие которые, старинные, кореша, тоже скривились, узнав о том, что их общий, близкий, братан, ополоумел наверное и решил сменить прочный фундамент на шаткие подмостки. Чего удумал – то, говорили они его супруге в телефонных беседах, песни сочиняет, стихи пишет. И до сих пор некоторые, особо упертые на его благополучие материальное, дабы смог все-таки им долги вернуть, позвякивают жене, сокрушаются неравнодушно. Да и ему нет – нет, а намекнут по пьяни, ну, пишешь и пиши на здоровье, причем тут работа? Он на подобные тирады и реагировать перестал. Вероятно от восхищения, насколько же доброжелательные и чуткие люди его окружают. Недавно вот случилось ему зуб потерять, по причине пародонтоза, правый верхний резец, и остаться щербатым, оделяя время от времени своих оппонентов откровением новой, разбитной улыбки. Это происшествие, ему самому показавшееся вполне логичным и не стоящим до поры внимания, вызвало бурю сочувствия в стане близких и друзей. Есть такой вид сострадания с оттенками возмущенного неприятия и легкого отвращения. Все, от супруги и сестры до дружков-приятелей дружно пошли в атаку на образовавшуюся в улыбке брешь, агитируя обладателя вульгарного оскала немедленно ликвидировать дефект. Надо сказать, что на этом фоне, лояльнее всех выглядели дети, точнее, его сынок и дочка одного знакомого поэта. Мальчишка, узрев отцовскую ощереность впервые, захохотал весело и безобидно, и почти восхищенно крикнул: «Ну, батя, ты теперь и деревенщина!». А девушка, впрочем, какая – такая девушка, вполне привлекательная молодушка двадцати семи лет с дочкой на руках, окинув его непростым, змеиным взором, выразилась в том духе, что только зубешник вставить, и мужик будешь, хоть куда, и шнурки мои, ох, совсем не зря боятся, мол, я тебя клеить начну. Вот она, власть здоровых стереотипов! Даже близкие просто не могли и не хотели воспринимать его в иной ипостаси, кроме привычной. А его самого все более и более преследовало навязчивое ощущение, что почти двадцать лет жизни прошли практически впустую, что он зря терял время на ненужные на самом деле ему занятия, оттого – то и опостылели ему окончательно и бесповоротно все эти, как он их называл, «железяки». И настолько стало осязаемым ощущение бессмыслицы, где если и было нечто стоящее, так это стихи его только, что пришлось писать во самоуспокоение «Презент тоскующему ровеснику».