Вера Брем - Ахматова и Раневская. Загадочная дружба

• Название: Ахматова и Раневская. Загадочная дружба
• Автор: Вера Брем
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86761-5

50 лет назад не стало Анны Ахматовой. Но магия ее поэзии и трагедия ее жизни продолжают волновать и завораживать читателей. И одна из главных загадок ее судьбы – странная дружба великой поэтессы с великой актрисой Фаиной Раневской.

Что свело вместе двух гениальных женщин с независимым «тяжелым» характером и бурным прошлым, обычно не терпевших соперничества и не стеснявшихся в выражениях? Как чопорная, «холодная» Ахматова, которая всегда трудно сходилась с людьми и мало кого к себе допускала, уживалась с жизнелюбивой скандалисткой и матерщинницей Раневской? Почему петербуржскую «снежную королеву» тянуло к еврейской «бой-бабе» и не тесно ли им было вдвоем на культурном олимпе – ведь сложно было найти двух более непохожих женщин, а их дружбу не зря называли «загадочной»! Кто оказался «третьим лишним» в этом союзе? И стоит ли верить намекам Лидии Чуковской на «чрезмерную теплоту» отношений Ахматовой с Раневской?

Не избегая самых «неудобных» и острых вопросов, эта книга поможет вам по-новому взглянуть на жизнь и судьбу величайших женщин XX века.

---

Вера Брем Ахматова и Раневская. Загадочная дружба

© Брем В., 2016

© ООО «Издательство «Яуза», 2016

© ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

«Как хорошо отнестись к человеку человечески сердечно».

Из письма Максима Горького А. М. Калюжному (25.10.1925)

Предисловие

Анна Ахматова и Фаина Раневская…

Две знаменитости. Две незаурядные личности. Две выдающиеся женщины. Два символа своей эпохи – Поэтесса и Актриса. Две совершенно непохожие друг на друга женщины. Разные характеры, разное происхождение, разные города, разные призвания, разные жизненные обстоятельства… На первый взгляд, сложно даже представить, что между ними могло бы быть что-то общее, не говоря уже о дружбе, причем дружбе настоящей, искренней.

Что может быть общего у Снежной королевы и «Королевы Марго» из «Легкой жизни»?[1]

Что может быть общего у величественно-чопорной поэтессы, производившей на окружающих впечатление поистине неземного существа, и актрисы, вжившейся в амплуа разбитной свойской тетки, которая своего не упустит, за словом в карман не полезет, а если уж и припечатает, то наповал? О чем им разговаривать друг с другом? Что обсуждать? Чем делиться?

И Ахматова, и Раневская довольно трудно сходились с людьми (да-да, и Раневская, несмотря на всю ее коммуникабельность, тоже), допускали в свой «ближний круг» далеко не каждого. Характеры у обеих были сложными, непростыми, можно даже сказать – тяжелыми. Они были не из тех, кто легко прощает обиду или предательство, они любили говорить правду в глаза и называть вещи своими именами. Они ни под кого никогда не подлаживались и не подстраивались, никогда не поступались своими принципами.

Две разные женщины, разные взгляды, разные принципы… Тут бы слово за слово и рассориться, да не рассорились… Скажу больше – дружили всю жизнь, и у каждой из них таких вот давних друзей было немного, по пальцам, как говорится, можно пересчитать. Загадка? Загадка.

Слова Пушкина «Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень не столь различны меж собой» можно в полной мере отнести к Анне Ахматовой и Фаине Раневской. Но, тем не менее, они сошлись, сдружились и никогда не были скучны друг другу своей «взаимной разнотой». Напротив, можно сказать, что они души друг в друге не чаяли.

Дружба Ахматовой и Раневской выдержала самое суровое испытание – испытание временем. Им выпало жить в очень непростое время. Оценивать ту эпоху можно по-разному, но все, без исключения, вне зависимости от мнений и точек зрения, сойдутся на том, что она была трудной, временами – суровой. Много испытаний, много потрясений…

«В сущности, никто не знает, в какую эпоху он живет. Так и мы не знали в начале 10-х годов, что жили накануне первой европейской войны и Октябрьской революции. Увы!» – писала Ахматова[2]. То было время, когда жернова истории мололи не переставая, безжалостно перемалывая чувства и судьбы. «Двое несчастных, находящихся в дружбе, подобны двум слабым деревцам, которые, одно на другое опершись, легче могут противиться бурям и всяким неистовым ветрам», – писал Козьма Прутков. Никто не возьмется оспаривать это утверждение – сообща действительно легче выживать. Невзгоды сплачивают людей. Но не в одних невзгодах дело и не в трудных временах. Дружбу Анны Ахматовой и Фаины Раневской нельзя сводить к обычной взаимовыручке, взаимопомощи, как это делали некоторые завистники из числа современников. То был одухотворенный союз двух творческих людей, дружба, которую по праву можно назвать задушевной, искренней, светлой, дружба из разряда тех отношений, которые обогащают жизнь.

Они были такими разными…

И все-таки они дружили…

Почему?

Ответ наподобие «потому что умели дружить» не годится, потому что он ничего не объясняет. Чтобы понять причины, мотивы и саму возможность этой замечательной дружбы, надо обратиться к истокам, начать ab ovo[3], со дня появления на свет наших героинь.

Слово «героиня» подходит к Анне Ахматовой и Фаине Раневской как нельзя лучше. Обе они действительно были героинями. Сильными духом, храбрыми женщинами.

Глава 1. Анна

«Мое детство так же уникально и великолепно, как детство всех детей в мире…»[4]

О детстве своем Анна Ахматова вспоминать не любила. Ей никогда не хотелось, подобно Набокову, «в размер простых стихов то время заключить», да и просто делиться воспоминаниями тоже не хотелось. Только на закате жизни напишет она немного о детстве, но это написанное, то ли из-за прошедших лет, то ли из-за нежелания вспоминать большее, окажется… чересчур поэтичным, что ли.

Немного сухих фактов о себе, действительно «коротко о себе», в самом деле коротко, а затем вот эти обстоятельные строки: «Запахи Павловского вокзала. Обречена помнить их всю жизнь, как слепоглухонемая. Первый – дым от допотопного паровозика, который меня привез, – Тярлево, парк, salon de musigue (который называли «соленый мужик»), второй – натертый паркет, потом что-то пахнуло из парикмахерской, третий – земляника в вокзальном магазине (павловская!), четвертый – резеда и розы (прохлада в духоте) свежих мокрых бутоньерок, которые продаются в цветочном киоске (налево), потом сигары и жирная пища из ресторана. А еще призрак Настасьи Филипповны. Царское – всегда будни, потому что дома, Павловск – всегда праздник, потому что надо куда-то ехать, потому что далеко от дома. И Розовый павильон…»[5] И сразу же следом грустное: «Людям моего поколения не грозит печальное возвращение – нам возвращаться некуда… Иногда мне кажется, что можно взять машину и поехать в дни открытия Павловского Вокзала (когда так пустынно и душисто в парках) на те места, где тень безутешная ищет меня, но потом я начинаю понимать, что это невозможно, что не надо врываться (да еще в бензинной жестянке) в хоромы памяти, что я ничего не увижу и только сотру этим то, что так ясно вижу сейчас»[6].

Ахматова подробно описывала дом своего детства. Сколько лет было этому дому, кому он принадлежал, где стоял, какие деревья росли перед ним и что в нем было раньше. «Дом деревянный, темно-зеленый, с неполным вторым этажом (вроде мезонина). В полуподвале мелочная лавочка с резким звонком в двери и незабываемым запахом этого рода заведений. С другой стороны (на Безымянном), тоже в полуподвале, мастерская сапожника, на вывеске – сапог и надпись: «Сапожник Б. Неволин». Летом в низком открытом окне был виден сам сапожник…»[7]

Ахматова вспомнила не только сапожника и «зловещую сапожную вонь», доносившуюся из его окна, но и жившего где-то рядом гусарского офицера, у которого был красный «дикого вида» автомобиль, то и дело ломавшийся. А вот о себе самой рассказывала очень скупо. Родилась тогда-то, жила там-то, получила прозвище «дикая девочка», потому что любила ходить босиком и без шляпы, купаться во время шторма и загорать до того, что кожа сходила. Вспомнит, что первое стихотворение написала в одиннадцать лет…

Немного. Немного и не очень-то глубоко. Не сравнить с целыми томами, которые посвящали прекрасной поре детства другие писатели. И насколько прекрасной была та пора? Впрочем, нелюбовь к воспоминаниям говорит сама за себя. Чаще всего хорошее хочется вспоминать обстоятельно, вспоминать взахлеб, часто и помногу, а не очень хорошее как-то и вспоминать не тянет. Совсем. «В молодости и в зрелых годах человек очень редко вспоминает свое детство, – писала Ахматова. – Он активный участник жизни, и ему не до того. И кажется, всегда так будет. Но где-то около пятидесяти лет все начало жизни возвращается к нему». Рискну предположить, что Анна Андреевна немного лукавила, когда писала эти строки. Не только во времени дело. Но и в обстоятельствах…

«Я давно уже подозревала, по многим признакам, – да и по ее ленинградским рассказам – что детство у Ахматовой было страшноватое, пустынное, заброшенное, – писала Лидия Чуковская, – нечто вроде Фонтанного Дома, только на какой-то другой манер. А почему – не решаюсь спросить. Если бы не это, откуда взялось бы в ней чувство беспомощности при таком твердом сознании своего превосходства и своей великой миссии? Раны детства неизлечимы, и они – были»[8].

Начиналось все хорошо – умница и красавец отец, красавица мать, большая семья. Андрей Антонович Горенко, отец Анны, сумел из провинциального Николаева, где он преподавал в морских юнкерских классах, перебраться в Петербург, да еще на должность преподавателя пароходной механики в Морском кадетском корпусе. По нынешним временам это все равно что сменить преподавание в какой-то отдаленной школе на преподавание в МГУ. И это был не предел, а только начало, потому что карьера двигалась дальше. Горенко стал инспектором классов кадетского корпуса, т. е. заместителем директора, если выражаться современным языком. «Инспектор классов есть ближайший помощник директора по учебной части и непосредственный начальник всех чинов, служащих в корпусе по этой части; ему же подчиняются, во время классных занятий, дежурные по ротам офицеры-воспитатели»[9].