О С - Снег. или соло, мой друг

• Название: Снег. или соло, мой друг
• Автор: О С
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское современное

Сборник включает в себя повесть, которая называется «Снег», и 57 рассказов, по формату – новелл. Повесть начинается с того, что в Городе не переставая идёт снег, необычный снег; герой повести ищет выход из снежного плена; от его имени ведётся повествование. Мир после Снега изменился – об этом рассказы, в нескольких из которых прослеживается дальнейшая судьба героя «Снега».

---

Снег или соло, мой друг О Л С

Автор оставлаяет за собой право

совершать грамматические, лексические, фразеологические

синтаксические ошибки, быть непонятным.

Чего он не вправе был себе позволить – это быть скучным.

Впрочем, и ошибки автор не вправе был совершать.

Посвящается первым читателям.

© О Л С, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Снег

Я хорошо помню, как пошёл Снег. Я ехал в троллейбусе, и у девушки, севшей напротив, потекла тушь, не как обычно она течёт у женщин, когда они плачут, а оставляя множество чёрных точек под глазами, повторяющих изгиб ресниц, но девушка этого не замечала; её одежда и волосы вымокли от снега, пока она стояла на остановке, и на лице вместо снежинок блестели капли. Троллейбус двигался медленно, рывками, словно наощупь, и я всё время смотрел на часы и нервничал, боясь опоздать на работу.

Весь день мы только и говорили, что о Снеге, о том, как меняется климат, что человек зашёл слишком далеко, эксплуатируя природу, и что, возможно, мы стали свидетелями того, как неведомые нам силы запустили защитный механизм планеты. А Снег продолжал идти. И утром за окном я увидел всё ту же непроницаемую падающую снежную стену. Я смотрел и думал, что к понедельнику Снег обязательно закончится и всё будет, как прежде. А пока новостные выпуски телеканалов соревновались друг с другом, выпуская репортажи с пометкой «срочно» о небывалом снегопаде. Финансовый кризис, войны, коррупция, проблемы ЖКХ, пенсионная реформа, – всё это как будто исчезло из обывательских умов, остался один Снег. И руководители Города с напряжёнными лицами сообщали горожанам, что делают всё возможное.

– И невозможное мы тоже делаем, – проникновенно говорил на камеру лопоухий Губернатор.

Следом за губернатором главный метеоролог Города, едва различимый в снежной пелене, пессимистично говорил:

– К сожалению, тёплые массы с Атлантики продолжат приносить в регион аномальный снег всю следующую неделю.

Поговаривали, что перед этой зимой Губернатор отправил на Афон своего зама, а сам, по каким-то причинам, не смог поехать. И зам в чём-то напортачил, когда просил малоснежную зиму. Может духовности ему не хватило. Но я таким слухам не верю.

А когда в очередной раз один известный своим наигранным безумием политик стал рассказывать, что Снег – это климатическое оружие, и не случайно Снег пришёл с Атлантики, и в конце зашёлся в истерике:

– Не надо морочить нам голову! Это всё А…! – телевизионная картинка исчезла. На экране тоже пошёл снег.

Я давно не ходил на работу. Мой начальник уклончиво сообщил по телефону:

– Пока посидите дома.

С трудом выторговав у барыги крошечную металлическую печку и самым тщательным образом утеплив три окна и балконную дверь при помощи старых газет, одеяла и подушек, я большую часть времени проводил возле её тёплого бока.

Снег похоронил прежний мир, прежнюю власть и родил новую жизнь, состоящую из коренных и пассажиров. Это произошло не в один день. Сначала появились мародёры, они считались преступниками, пока информацией владели телевидение, интернет и газеты, но потом, когда из всех источников информации остались одни слухи, к ним присоединились остальные жители Города. Мародёры быстро разделились на коренных и на пассажиров. Коренные верили, что Город героически выстоит, как выстоял в прошлом, в самые тяжёлые времена. Они находили в Снегу супермаркеты и там жили, ожидая помощи извне. Возглавляли группы коренных в основном мародёры, но теперь их называли директорами. У директоров были заместители и всевозможные администраторы, стоявшие над большинством. Большинство же, к которому относился и я, называли очередью. Рассказывали, что Губернатор тоже где-то директорствует.

У Снега нашлось множество необычных свойств. Например, под Снегом дышалось не хуже, чем в прежней жизни, хотя под обычным снегом человек мог дышать только ограниченное время. Снег утолял жажду и голод, и часть верующих называла его манной небесной, хотя такой Снег был зелёного цвета.

В супермаркете я познакомился с психологом Чечевицыным. В прежней жизни Сергей Васильевич занимался поисками аддикций, пока не понял, что это тоже аддикция. Он был одним из тех, кого Снег спас:

– Если бы не Снег, не знаю, что бы я с собой сделал.

Наш директор держал Чечевицына за шута. Так уж повелось с самого начала, когда Сергей Васильевич, представляясь всем нам, слишком долго и как-то нелепо академично перечислял свои регалии. Других учёных в нашей группе не было, если не считать начитанного омоновца Захарова, на любой вопрос первым знавшего ответ. А Чечевицын всегда долго думал, запинался, предупреждал, если вопрос был не из сферы его компетенции, и отвечал неуверенно.

– Ты, Василич, не юли! – устраивал цирк Директор. – Почему жёлтый снег горит, а белый нет? Они ведь одинаковые?

– В жёлтом – сера, – безапелляционно заявлял Захаров, опережая Чечевицына, его Директор тоже держал за шута, – при таянии выделяется сероводород, а он горит.

– Сероводород? – скучно сомневался Чечевицын. – Насколько я помню из химии, сероводород имеет запах, а жёлтый снег без запаха.

– Да вы просто, Сергей Василич, уже привыкли к говнецу в воздухе, – весело замечал Захаров. И все смеялись над Чечевицыным.

– А вот синий снег? – спрашивал в другой раз Директор, – говорят от него сила прибавляется, но и сдохнуть можно. Вот что в нём есть?

– Понятно что, – снова был первым Захаров, – в нём силденафила цитрата до хера, от этого кровообращение бешеное и силы берутся.

Великан Митрич появился именно так.

– Синего снежку поел, – шутил он, больше других толкавший снегоочиститель по железнодорожным рельсам в лабиринте. Мы толкали его, когда заканчивались запасы жёлтого снега. На жёлтом снеге работал двигатель снегоочистителя.

А ведь пытался покончить с собой, брошенный умирать в синий снег, но вместо этого стал Великаном Митричем. Я бы, наверное, всех возненавидел, а Митрич, наоборот, был удивительно тих и доброй души человек.

Я пошёл в пассажиры, потому что решил, лучше погибнуть ища свободу, чем мечтать о ней среди пустеющих прилавков супермаркета. Пассажиры находили в Снегу железнодорожные рельсы и катили вперёд снегоочистительную машину, снег по трубе большого диаметра отбрасывался специальным механизмом назад, так что нам ничего не оставалось, как двигаться вперёд. Иногда мы находили в Снегу железнодорожные вокзалы, случайно, специального дара, как у других, ни у кого из нашей бригады не было, и мимо многих мы просто проходили. Только на вокзале можно было по-настоящему согреться у огня, высушить вещи, побыть в домашней одежде, заняться любовью с девками. В Снегу разводить огонь опасно, и все растирали себя пухляком, надеясь, что станет тепло, как от водки.

На вокзале я чаще сидел один у печки с весёлыми огоньками и думал. Почему-то так получалось. Видимо, всё дело во мне. До Снега я не успел обзавестись ни семьёй, ни детьми, полагая, что у меня всё ещё впереди; жил отдельно от родителей и даже привык к этому.

В Снегу мы похожи на вахтенных рабочих, и когда отдыхаем, то обычно немного поговорим о работе, а потом засыпаем вповалку на платформе.

Руководил нами бывший начальник пожарного депо, ему сразу все стали подчиняться. Вроде обычный человек, а все его побаивались. Если не выполняли норму, а норма была одна – пройти шесть километров в день, то чувствовали себя виноватыми, стояли перед ним опустив головы и слушали, как он нам выговаривает. Хотя кто он такой, если подумать, чтобы вышагивать туда-сюда перед строем и ругать нас. Один раз я подслушал, как Молоденькая жаловалась Старшей, что ей неприятно оставаться наедине с Бураном, но тут же сама себя поправила:

– Но он же Буран, как я могу? Ему девки только для этого и нужны.

– Ничего, – посочувствовала ей Старшая, – ты другого представляй, – и захихикала, – есть кого представлять?

И Молоденькая назвала моё имя. Сердце в груди сладко кольнуло от её слов, но напрасно, я не мог с ней встречаться, потому что Буран ни с кем её не делил. И я не хотел ни с кем делить Молоденькую и иногда думал, что власть – странная штука, ведь мне ничего не стоит не послушаться Бурана, он и ростом ниже, и не такой сильный, и старше меня почти вдвое. Что в нём такого? Чем он лучше нас? Мы сами его таким сделали.

Я не делился своими мыслями ни с кем.

– Власть должна быть, – звучал в моей голове стройный хор голосов, – кто-то должен вести нас вперёд. Так устроен мир.

А если не приведёт? Если будем всё идти и идти, и через сорок лет никуда не выйдем?