Галина Сафонова-Пирус - Игры с минувшим

• Название: Игры с минувшим
• Автор: Галина Сафонова-Пирус
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Игры с минувшим» – диалоги с собственными дневниками, которые веду с четырнадцати лет (с 1951-го). Не обещая сложной фабулы, острых коллизий, они введут читателя в атмосферу прожитых лет, раскроют движения моей души с начала осознанного отношения к жизни.

---

И попросил меня обратиться к партийному секретарю нашего Комитета Полозкову, – тот как раз пишет о войне.

Схожу.

И опять: острое сожаление вызывает, что не могу унести «в грядущие годы» облики детей, их привычки, слова, – уже сейчас немногое вспоминается из того, какой была дочка в три года. А растет она доброй девочкой. Купили ей велосипед на толстых шинах, так всегда радуется, если кто-либо из детей катается на нём, а когда приводит подругу, то первым делом спешит угостить её и мечтает о том, чтобы носить в группу сладости и всем раздавать. Очень любознательна, – со сто «почему?», но когда отвечу на очередное, то обязательно посмотрит эдак снизу и скажет: «Пра-аильно, мама!», будто бы уже знала, но просто проверила. Ну, а если засомневается, тут же услышу: «Ад-дманываешь, мамочка!», твёрдо выговаривая «д». А еще любит настаивать на своём, и когда поправляю, то обязательно скажет: «А если мне так нравится!» В садике жалуются, что сладу с ней нет и на прогулках до всего ей дело! Недавно водили детей в приезжий зооцирк, так она прошмыгнула прямо под ноги слону, – воспитательница с ужасом об этом рассказывала.

Очень любит, когда её чему-то учат, и если б у меня было время заниматься с ней, то уже читала бы, шила, вязала, – вчера в течение часа сковыряла крючком шнурок, – только когда учится, к ней не подходи: кричит, злится! Карманы её вечно набиты всякой всячиной: пузырьки, клочки, винтики, стекляшки, камешки, палочки, лопнувшие шары, – все ей надо! – а если что выбросишь – скандал. И по улице не пройдешь с ней мимо того, что лежит беспризорно. Сегодня шли возле библиотеки, а она что-то приотстала. Оглядываюсь, а дочка волочёт за собой щит с объявлениями. Но при всей своей активности замечает и облака на небе «черные», и луну, которая «плывет», и солнце, «как из пластилина», и деревья «уже красные».

Вечером, когда готовлю обед на завтра, дети обычно крутятся под ногами и от этого – мои бесконечные вскрики: «Глеб, ты куда?.. Галя, не рисуй на стене!.. Глеб, не лезь под стол!.. Галя, отдай ему машинку»!

Трудно бывает, – уж очень активны! – но и радостно: растут, растут человечки!

Звонила Полозкову: «Вам дозволено рыться в архивах, так, может, узнаете что-либо о Карачесвкой подпольной организации?», а он ответил: «Документы о ней добывать – труд напрасный. В КГБ не хотят признавать факт ее существования». Вот так… Так что пока моему брату «факт существования» Карачевской подпольной организации приходится увековечивать в его собственном романе «Троицын день».

И снова редко делаю записи потому, что полностью погрузилась в дневники, – правлю, перечитываю, перепечатываю и зачастую кажется: это – лишнее, это – не надо, а стоит ли оставлять это или то? Но выбрасывать «это и то» жалко, вот и думаю, думаю… и когда на работу еду, и когда вяжу в своем уголке дивана, и перед сном, и когда не спится.

Трудное занятие, но интересное!

Как же хорошо, что позавчера на работе дали по цыплёнку и по кило колбасы, да еще и сберегла всё это, – ведь сегодня у Платона день рождения. Но еще и на десерт что-то надо… И перед работой забегаю на базар, покупаю полкило овсяного печенья, триста грамм конфет «Маска», три тюльпана, ремешок для часов – в подарок.

И вечером помогает сын, раскладывая на тарелке хлеб «красиво».

– А что подарить? – спрашивает.

– Подумай.

– А-а, знаю! – И убегает, приносит маленький кинжальчик, свою «лябу», как называл ее пару лет назад. – Скажу: защищайся им, папа, от врагов, и нас защищай.

И вот – зажаренный в духовке цыплёнок, помидорчики, конфеты, печеники, вино… дочке и сыну – тоже по чуть-чуть с черничным соком:

– Будь счастлив, глава семейства!

Как всегда, прямо с поезда, захожу на базар и ищу маму.

Да вон она! Покупает картошку у мужика и стоит рядом с ним со своей коляской сгорбленная, жалкая… и кажется мне, что все бабы пальцами на меня указывают: во, мол, довели мать! Сквозь землю провалиться б!

– Не езди на базар! Хватит, отвозилась, отторговала, – твердим ей с Витькой, а она…

Когда был в Брянске, повезла все же, и вот сидит теперь на порожке и рассказывает:

– Вязу, значить, свою коляску с базару… вдруг в глазах потемнело. Присела тах-то на чье-то крылечко, а тут – знакомая идеть: «Что ты, Мань»? Да так, ничаво, говорю, отдыхаю… А у самой всё плыветь перед глазами. «Давай помогу тебе», – знакомая-то… Не, не надо, отвечаю, иди, иди. Ну, пошла она, а тут ишшо двое подходють, помоложе: «Давайте мы вам, бабушка, коляску довезем», а знакомая возвратилася да говорить им: не надо, мол, не трогайте ее, она сама… вот только отсидится и… Во как, милая…

– Ма, ну зачем же ты поехала! – улыбаюсь почти сквозь слезы, а она уже лыжной палкой пытается дотянуться до манерочки, как называет миску, в которую хочет насыпать пшеницы для кур. – Виктор приехал бы и продал, – поднимаю манерочку, подаю.

– Ну-у когда ж он ишшо приедить-то, – сыплет зерно в миску. – А рассада готовая, нужно продавать, вот и поехала.

– Вот и попала б в больницу, – подхватываю, пытаясь припугнуть.

Но поможет ли?

В кабинет входит редактор «Новостей» Володя Жучков с бутербродом в руке:

– Ухватил – хохотнул, – с барского стола.

Чуть позже влетает мой коллега Юра Павловский:

– Галина Семеновна, у вас чашка свободная есть? – И потирает руки. – Там Ильина принесла чай о-обалденный. Аромат!.. – Даю ему чашку, а он: – Хотите и Вам принесу? – Нет, не хочу. – Ну, хоть понюхаете! – настаивает беспардонно искренне.

Молча, смотрю на него… и он соображает, шмыгает за дверь.

А я иду к своему начальнику и думаю: может, и нет в этом ничего такого, что моя ассистентка Ильина приносит иногда что-либо «обалденное» из-под прилавка обкомовского магазина, где работает её мать? Вот и он, мой начальник, сидит и попивает тот самый чаёк, который предлагал мне понюхать Павловский… Да и Катя Мохрова входит с сухарем и стаканом в руке, в котором тот же чай ароматный и, не извинившись, что прерывает наш разговор, подсовывает Валентину Андреевичу какую-то бумагу, начинает объяснять что-то. Замолкаю, жду… Да нет, Катя хороший человек, и мы с ней ладим, но сейчас моё неприятие вот таких чаепитий от обкомовского «барского стола» переносится и на неё, а поэтому… Но уходит. Только начинаю говорить, вшмыгивает выпускающая с чашкой! И снова жду.

Ну, почему для них «это» – маленький праздник, а для меня…

Был Валентин Андреевич невысок, но строен, лицом не сказать, что красив, но симпатичен, с живым взглядом серых глаз, с проблесками седины в короткой бородке. Странно, что мало делала о нём записей, и вот одна из них:

«Вчера в наших «Новостях» прошла информация Гуглева о том, как город избавляется от беспризорных собак, – отлавливают их и в каком-то загоне забивают палками, – так Корнев, на летучке: не надо было, мол, этого показывать!.. ему, видите ли, чуть плохо ни стало от этого сюжета!.. да и в вообще, «показывать надо только то, что не будоражит ум и сердце».

Таким он и был: на летучках старался погасить споры, сгладить конфликты, на собраниях – тоже… Берег своё больное сердце?

Телевидения Валентин Андреевич сторонился, – может, потому и писала о нём мало? Правда, иногда всё же пробовал вникнуть в нашу технологию, но у него это получалось плохо. Помню, как спустя почти год после перехода студии на видеозапись, пришёл ко мне на пульт и спросил:

– Галь, – всегда меня так называл, – а можно как-то просмотреть то, что сейчас записали?

Не знал даже, что после записи просмотр обязателен.

Как он относился ко мне?.. Пожалуй, была я для него прежде всего красивой женщиной, а потом уже режиссером, – при встречах окидывал ласкающим взглядом, непременно улыбался. Не помню, чтобы выговаривал за что-то, не помню, чтобы мстил, если на собраниях взбрыкивала против него, – было и такое, – и грамоты за «хорошую работу» сыпались, как из рога изобилия.

Были ли у него конфликты с Обкомом? Нет, не знаю. Но когда на собраниях надо было сказать то, что «нужно руководящей и направляющей», говорил. Искренне ли? Не думаю… а, вернее, хочу так думать.

Первый солнечный день после двухнедельных дождей и сразу жарко.

По колеям, поросшим травой, бежит струится прозрачная вода, а у дороги – плети молодых лисичек и кустики черники, темно-сизые от ягод. Когда еще будем собирать такую?

И снова дождь! Но радостный, грибной. Ручейками – по спине. Удар грома стряхивает и брызги с деревьев. Чавкающие кроссовки утопают во мху и комарьё!.. Даже в уши лезут, в рот! Но к вечеру всё ж надёргали целую корзину ягод, а по дороге нахватали еще лисичек, подберезовиков и прекрасный белый гриб!