Андрей Кайгородов - Воздух

• Название: Воздух
• Автор: Андрей Кайгородов
• Жанр: Поэзия

«Вот он мой „Воздух“ – разлившийся, как молоко, из поврежденного ржей бидона, кисло-унылый, как искаженное мукой лицо». Воздух автора очень разный – от легкого, прозрачного и чистого до густого, черного, словно дым, затрудняющий дыхание, разрывающий легкие содержащимися в нем нечистотами. Сборник «Воздух» объединяет в себе стихи и поэмы, написанные автором за двадцать с лишним лет его служения поэзии.

---

Сон некрофила

Нашедший благодать в ореховой скорлупке,

Еще не раз вспомянет свои сны.

И ничего от глаз твоих не скроет,

И воспоет в объятиях травы.

Небесная роса, покроет кожу дамы,

Упавшей на траву, лицом красивым в грязь,

И не отмыть души прохожему изгою,

На тело мертвой бабы соблазнясь.

Не убоявшись черных, трупных пятен,

Он задерет ее подол,

Не брезгуя ни гнилью, ни червями,

Он обречет себя на муки и позор.

Не управляя собственным рассудком,

Он будет грызть зубами губы, грудь

И разорвав руками чрево дамы,

Он ляжет рядом, что бы отдохнуть,

Потом проснется выжатым лимоном,

Найдет веревку, мыло и сучок,

И будет ветерок, да птичек клювы,

Трепать его остывший черепок.

Из сборника стихов «Марфа»

Сиамские рты

Пристанище сиамских ртов
На побережье вражьей скуки,
Тугая гладь пустых холмов,
Висящих от развратной муки.
Соленый воздух рыбьих пор
Иглой стучится в носоглотку,
Безудержья шальной напор
Качает вздувшуюся лодку.
И лопнуть ей пришла пора,
И брызнуть гнойничком упругим,
И с треском пали небеса,
И океаном стала суша.
Звучанья дикого восторг
Слезой соленой распрощался,
Знать вышел им до срока срок
И в тайнах невода остался.
А вы прилежных рук и глаз
Неноготворные приплоды
Вдыхайте сладостный экстаз
И пейте ртов сиамских воды.

Ангел

Ангел света,
Ангел тьмы,
Ангел люстры
И плиты.
Ангел праздничного дня,
Управдома и меня.
Ангел яблока и мышки,
Ангел духа и покрышки,
Ангел нет и Ангел да,
Добрый Ангел Ангела.

«Никому не скажу…»

Никому не скажу,
Не признаюсь себе,
Даже думать ни буду
Украдкой об этом.
Лучше в диком лесу
Удалью утоплюсь,
Лучше праздником утренним
Вскрою газету.
Напоюсь чешуей
До свирепой отрыжки,
Что бы течь мостовой
Огибая покрышки,
Что бы тело моей
Ненаглядной котлеты
Было знойным и долгим,
Как бешенство летом.
Не признаюсь себе,
Испугавшись мгновенья,
Полечу, как кораблик,
Ручьем воспаленья.
И закончусь в канаве,
Вобрав в себя тайну.
О которой не знаю
И думать не стану.

«Как прекрасно дерево…»

Как прекрасно дерево,
Когда я могу сказать – вот оно дерево.
И никто не вправе решить, что обманут.
Как прекрасно отсутствие дерева,
Когда я могу сказать – вот нет дерева.
И никто не смеет сказать, что я лгу.
Но насколько прекраснее то,
Когда я могу сказать —
Вот оно дерево, когда его нет.
И все поймут на сколько проста
Эта истина пней.

«Афтандил, попавший в сочетанье…»

Афтандил, попавший в сочетанье
Ветреных инструкций и светил,
Угодил в бездонное звучанье
И врата незнанья приоткрыл.
Поступью плетущихся мгновений
Мир пленил влюбленного творца,
И толкнул его без сожаленья
В лапы упоенного венца.
Растворив в лучах нетленной славы
Славных начинаний круговерть,
Вряд ли встретишь ты кого печальней,
Чем вступившего на эту твердь.
Афтандил, закованный в успехи,
Устремившись в небо, рухнул вниз.
И гиен речистые коллеги
Полчищем по падшему прошлись.
И надломленная глыба мирозданья
Раскрошилась, превратившись в прах.
И бесплодное бездонное звучанье
Обрело вполне реальный АХ.

«Размеры глупости твоей…»

Размеры глупости твоей
Непредсказуемо шершавы.
Размеры скупости твоей
Немилосердно величавы.
Твои бескрылые глаза
Жестоки и многообразны.
Ведь ты не веришь в чудеса,
Но знаешь, что они опасны.
Твое желанье побеждать
Всегда соседствует с наживой.
И светлым даром убеждать
Ты действуешь довольно живо.
И сытостью взамен любви,
Наполнив страждущее сердце,
Взираешь одиноко ты
В пугающего света бездну.
И нет болезни излеченья
Среди пугающих зеркал.
Есть только боль и раздраженье,
Виной которым стал ты сам.

«Послушайте как трепещет…»

Послушайте как трепещет,
Зажмурьтесь не успокоившись,
Пошарьте в кармане кусочек
Заплесневшей корочки счастья.
Придумайте оправданье
Своим неудачным победам,
И прыгайте, брызгая сталью
Одухотворенных стремлений.
Побегами вашей морали
Взойдут обветшалые всходы,
Умоются желчью небесной,
Законов насытятся снами.
И сгрудившись в стылые кучи,
Научатся тайнам желаний,
Срывая набухшие почки,
И зарывая их в землю.

Твоя вагина

Твоя вагина пахнет цветами жасмина,
И влажность ее стебельков
Во мне пробуждает дремавшую лиру,
И сладость от новых стихов.
Твой маковый ротик мой впалый животик
Глодает, как косточку пес.
И в свете светила ты треплешь лениво
Копну моих сальных волос.
И я с наслажденьем пью сок вожделенья
Из лона твоей красоты.
И воздух наполнен дыханьем эфира
И зноем французской любви.

«Еще не знали мы тогда…»

Еще не знали мы тогда,
Что так жестоко ошибемся.
Что печка нашего тепла
Всего лишь отблеск злого солнца.
Теряя памяти исток,
Приобретая черствость,
Я в лес гляжу, как серый волк,
Превозмогая робость.
Я не справляюсь с пустотой
И вечным униженьем.
Я позабыл, кто я такой,
За толщей раздраженья.
Я строил сад, он стал тюрьмой
И лабиринтом боли,
И не сыскать тропы иной
Средь пней моей юдоли.

«Мой глазик икотой наполнен…»

Мой глазик икотой наполнен.
Мой тазик набит простынями.
Мой носик кошмаром полночным завален
И заперт густыми усами.

«Я спать. Ты думаешь?»

Я спать. Ты думаешь?
Вздыхай.
Столы уклюже.
Чашка, чай.
Я сплю. Ты бдишь?
Я буду, только ты уснешь.
Я буду, после будет дождь.
И шторка, что б не брызгать стену.
И мылом душу и колено.
И простыней встречать рассвет.
Ты спишь? Я тоже нет.

«Все, все весна…»

Все, все весна.
Я видел трупик кошки,
Оттаявший из подольда.
Ворона отрывала крошки,
Клюв, погружая в потроха.
Смеялись дети, пили пиво,
И старички гурьбой брели,
И два влюбленных на скамейке
Беседу тихую вели.
Все, все весна.
Сказал я, не додумав,
И обронил печаль свою,
Лег рядом с трупиком угрюмым,
Теперь уж точно не помру.

«Пришел я в гости к лесорубу…»

Пришел я в гости к лесорубу,
Принес пол литра коньяка.
А лесоруб взял и заплакал.
Я от него ушел тогда.
Вообще, по совести, сказать,
Мне лесорубы так не очень,
Куда приятней поболтать
С колхозником или рабочим.
У них и юмор и задор,
Вино и девки к ним гурьбой.
Но все же этот разговор
Мне тоже, как-то не родной.
Я чувствую себя комфортно
В кругу приятелей своих,
Но от приятелей моих
Остался ныне только пых…
И я застрявшим утром в горле,
Смотрю на грязный потолок,
И понимаю в этом горе
Я бесконечно одинок.

«О вдохновенный ритуал…»

О вдохновенный ритуал
Давить червей ногой послушной.
Немилосердный светлый дар
Закравшийся в больную душу.
Но восхищенью твоему
На склоне праздного бессилья
Придет конец и вместе с ним
Червяк, не терпящий насилья.
Он упразднит твой светлый дар
И вдохновенное бездушье,
И прировняет тебя с тем,
Кого давил ногой послушной.

«Все суки на одно лицо…»

Все суки на одно лицо.
Все изворотливы и лживы.
От пудры их чело свежо.
И стройность тела похотлива.
Слагая гимны в честь блядей,
Подумай, прелестью обманут,
Что под покровом их грудей
Зла сети душу твою стянут.
Что сок, бегущий по ногам,
Не наслажденье, а отрава,
И что бугром зовется в старь
Не возвышение, а яма.
Не доверяй свою судьбу
В коварные и злые руки,
Если не хочешь на луну
Потом псом выть от смертной муки.

«Когда я просыпаюсь, то сразу улыбаюсь…»

Когда я просыпаюсь, то сразу улыбаюсь.
Затем я умываюсь и снова улыбаюсь.
Потом пью кофу и курю.
И тут уже я громко ржу.
Затем я одеваюсь и снова улыбаюсь.
Потом на улицу иду
И там опять я громко ржу.
Потом я возвращаюсь и снова улыбаюсь.
Затем я кушаю, пью чай,
Смеюсь, как будто невзначай.
Потом передеваюсь и снова улыбаюсь.
Затем смотреть кино иду.
Смотря кино, я громка ржу.
После кино иду пить чай,
Смеюсь, как будто невзначай.
Затем я умываюсь и тихо улыбаюсь.
В конце концов я спать иду,
И вот тогда уж долго ржу.
Затем я улыбаюсь и погружаюсь в лапы сна.
Ах, как печальна жизнь моя проходит.

«Утопи меня в рассоле…»