Андрей Добров - Басурманка

• Название: Басурманка
• Автор: Андрей Добров
• Жанр: Историческая проза

Москва конца XVI века. Сыщик Разбойного приказа Мануйло Хитрой, расследуя обычное убийство, оказывается втянут в сложную политическую интригу. Параллельно с ним расследование ведет никто иной, как будущий царь Борис Годунов.

---

– Уж конечно, – горячо кивнул Борис.

– Вот донесли мне, что в мертвецкую при Разбойном приказе привезли мертвую татарку. Кто-то ей голову пробил. А когда обмыть хотели, оказалось – не баба, а мужик. С чего это татарину бабой переодеваться?

– Может Девлет-Гирей своего разведчика подослал? – спросил Годунов, – Говорят, он войной на Москву собирается.

– Может, – кивнул Малюта, – а может и что другое. Это дело поручат одному малому из Разбойного. Зовут его Мануйла Хитрой. Хороший сыщик, степенный. Поговори с ним, познакомься. Припугни, если надо. И проследи – что он там вынюхивать будет. Если что найдет – мне доложишь. Понятно?

– Хорошо, Григорий Лукьяныч, – ответил Годунов, вставая.

– Справишься?

– Расстараюсь.

– Ты чего вскочил? – спросил Скуратов, – Уже побежал думать?

Годунов улыбнулся и снова сел.

– Как дочка моя, еще не в тяжести? Плохо стараешься – гляди, отниму, – погрозил пальцем Скуратов и кинул последнюю корочку лебедям.

– Это уж как Бог даст, – ответил Годунов. Его улыбка стала чуть напряженней. Все-таки спросил, змей, – да и не успели бы мы. Венчались всего как три месяца.

– Ну, – засмеялся Скуратов, обнажая кривые передние зубы, – Это уж как стараться. Может тебе снадобий дать? Мы тут ворожею на дыбу вздернули – так она все предлагала нам заговоры сделать – чтоб стоял всю жизнь! Во как! Всю жизнь! Это что ж – меня и соборовать с торчащим хером будут? А, кстати, – вдруг перестал смеяться Малюта, – если уж мы про это… правда, что царевич Федор к твоей сестре подкатывается?

– Федор Иванович? Оказал мне честь, обратил внимание на сестру мою. Они ведь вместе росли.

– Это хорошо, Боря, – веско сказал Скуратов, – Подумай как следует. Пусть Федор и не станет царем, однако, он царевич.

Годунов молча склонил голову. Ирку было жалко – отдавать ее хлипкому и малость сумасшедшему Федору не хотелось. Лучше уж она стала бы женой думского дьяка или придворного Ивана Ивановича – глядишь, судьба бы ее устроилась куда как лучше, чем если бы она осталась с Федором и сидела в тереме где-нибудь в Угличе.

Он не мог даже подозревать, что пройдет десять лет и Ирина станет женой Федора, сам Федор после смерти наследника Ивана окажется наследным царевичем, а он – Борис, будет именоваться правителем России, по влиянию своему далеко превосходя будущего царя, последнего из рода Рюрика.

Глава 3. Ночной богатырь

Как-то раз он поспорил с одним ливонцем. Тот говорил, что Москва только кажется большой, потому что люди живут в ней не домами, как в европейских городах, а дворами. И в каждом дворе несколько построек – амбар, погреб, конюшня да кухня. Так-то так, но чем ближе к Кремлю, тем теснее строились дворы. А в самом Кремле иногда было даже не протиснуться между высокими частоколами и резными воротами.

Город рос сначала на восток – Китай-городом. Потом пополз в Занеглименье – за речку Неглинную. И только потом перелез через три Садовые слободы и врос в заречные поселенья – Овчинники, Кадаши, Татарку с Ордынкой – до самого южного всполья. Но до сих пор слободы за Москвой-рекой, в Заречье были не похожи на городские. Разделенные рощами, а то и остатками того огромного дремучего леса, в котором когда-то заблудились две, шедшие на соединение рати, дворцовые слободы жили старой, тихой и размеренной жизнью.

Однако, чтобы добраться до этой тишины, надо было сначала пересечь реку по одному из мостов. А там всегда была толкучка, народ конный и пеший, телеги, подводы – все это мерно двигалось – в основном в сторону Кремля. В Заречье же, людской поток быстро рассеивался, разбегался ручейками.

Купив на мосту у торговки пирожков с кашей и грибами, Мануйла направился в Кадаши. Жуя теплые пирожки, он ехал через Среднюю Садовую слободу, напоенную кисловатым духом палых яблок. Расстегнув верхние петли зипуна, он наслаждался свежим ветерком, качавшим золотые ветви берез. Состсояние у него было тихое и благостное. Так он и въехал в Кадаши, разморенный, чуть не зевая. А здесь только старики на завалинках и дети с собаками оживляли ряды потемневших от дождей и времени заборов по обе стороны улицы.

Сыщик ехал молча, молчали и старики на завалинках, провожая его взглядами. Наконец Мануйла нашел наименее дряхлого из них. Наверное, он выбрал его потому, что дед походил на Филофея – старого Мануйлову слугу, жившего на дворе Хитрова. Дед кормил голубей овсом, который черпал из помятого закопченного котелка. Толстые сизари толкались под его ногами, громко переругивались, а один неуверенно топтался прямо на шапке старика.

Мануйла спешился, неторопливо подошел, взбивая тростью пыль дороги и поклонился, спугнув голубя с головы старика.

– А что, отец, тут у вас кого-то ночью прибили? – спросил он громко.

– А тебе что за дело, милый ты мой? – строго ответил старик, – Ты кто?

– Из Разбойного приказа сыщик, – ответил Мануйла.

– Понятно, – пробурчал старик, – тогда поезжай по этой улице до конца. Там в кустах и нашли эту татарочку. Ирка – девчонка Босого пошла до ветру и наткнулась. Мы ее вытащили – татарку эту, смотрим, а у ней голова проломлена. Тогда ребята за караулом сбегали. Вот и все. А больше ничего и не было. И мы не виноваты. С нас денег не берите.

– Спасибо, отец, – поклонился Мануйла, сел на лошадь и поехал вперед, к роковым кустам, сопровождаемый истошным голубиным воркованием.

В конце улицы, где дорога делала плавный поворот направо, густо росла малина. Кусты были истоптаны. Из всей слободы один только малец-дурачок в длинной серой рубахе без пояса стоял и сосал большой палец. Да поодаль девчушка лет пяти играла на скамейке с куклой.

Мануйла снова слез с лошади и, не отпуская узды, подошел к кустам. Он посмотрел по сторонам, пожал плечами, а потом обратился к мальчонке:

– Ну-ка, малой, подержи коня.

Тот перевел на Хитрого правый глаз. В то время, как левый так и остался смотреть вперед. Не выпуская палец изо рта, парень что-то прочамкал и снова вернулся к созерцанию.

– Он глупый, дядя, – услышал сыщик сзади себя детский голосок. Это подошла девочка, – Это же Митка Дурак. Ты что, не видишь?

– А! – сказал Мануйла, – прости, поначалу не приметил. А ты кто?

– Я Ирка, ты чего не знаешь? Ты не местный? Не наш?

– Ирка! – сказал Мануйла, – ну как же. Это ведь ты тут тетку давеча нашла.

– Ага, мертвую, – с радостью подтвердила девчушка, теребя руками куклу, – Басурманку. Которую богатырь убил.

– Какой богатырь? – заинтересовался Мануйла.

– Алеша Попович. Он по полю ехал, а она навстречу ехала на коне. Он говорит – ах ты поганая басурманка! А она как вытянет стрелу каленую, а он как даст ей по башке топором. Она и упала. И умерла, – торжественно закончила девочка.

– Ага, – кивнул Мануйла, – ну хорошо, что так. А ты сама этого богатыря видела?

– Глупый ты, дядя, – с сожалением произнесла девчонка, – я спала. Это же ночью все было.

– А-а-а! – разочарованно протянул Хитрой, – значит, ты ничего не видела!

– Нет, – честно сказала девочка.

Мануйла поскреб щеку и рассеяно оглянулся на парня в серой рубахе. Тот отошел на шаг и продолжал сосать палец. Правда, теперь другой руки.

– Зато я слышала! – сказала девочка. Мануйла живо повернулся снова к ней.

– Ночью проснулась водички попить. Две лошади топтали в кустах. И дядя какой-то сказал чего-то. А потом они ускакали. Я попила, и спать легла. Вот.

– А ну-ка, – Мануйла залез в карман и вытащил оттуда полушку, – вот, отнеси мамке – это ты честно заработала.

– Чей-то? – спросила девочка, разглядывая монетку.

– Полушка.

Девчонка кивнула, засунула монетку в рот и со всех ног бросилась к калитке, так что только замелькали грязные ее пяточки.

Мануйла подмигнул мальцу, смотревшему одним глазом в небо, а другим в землю. Тот вдруг вынул палец изо рта и сказал:

– Убояся и умолча!

– Что? – удивился Мануйла, но пацан снова засунул палец в рот, развернулся и тоже быстро убежал куда-то за заборы странно вихляя бедрами.

Хитрой озадаченно пожал плечами. Ведя коня в поводу, он пошел через кусты. Ход оказался протоптан с обеих сторон. Когда кусты кончились, Мануйла увидел на земле вокруг тропы лошадиные следы. А вернее, следы двух лошадей.

Годунов доехал до двора своего дяди, Дмитрия Ивановича через полчаса после разговора со Скуратовым. Над бесчисленными башенками домов внутри Кремля кружились с громким криком стаи птиц, собравшиеся в теплые края. За воротами Годунова-старшего деревянная мостовая превращалась в обстоятельную дорожку, выложенную каменными плитами. Она была тщательно выметена, вся травка, проросшая между плитами – выщипана. Два больших цветника шли вдоль этой дорожки – правда, сейчас цветы уже поникли, облетели, только стебли продолжали торчать из черной жирной земли.