Алексей Будищев - Разные понятия

• Название: Разные понятия
• Автор: Алексей Будищев
• Жанр: Литература 20

«Моросит мелкий осенний дождь. В саду между голыми деревьями свистит ветер. Вымокший дворик Бахмутовского флигеля весь затоплен тусклыми сумерками, как пруд мутною водою. В этой бесцветной мгле осенних сумерек все предметы посерели и даже изменили очертания. Перевернутая вверх колесами телега походит теперь на китайский домик, а понуро сидящая на крыльце собака на индийского идола. Можно подумать, что Бахмутовский дворик простужен осенними ветрами и дождем и тяжко бредит. За двориком, обнесенным покачнувшимся тыном, высится скелет большого каменного дома; его железная крыша содрана с решетин; это старый Бахмутовский дом; ветер свободно гуляет по дому, проникая сквозь черные отверстия вынутых окон, и старый дом издает протяжные и жалобные звуки. В саду, кое-где на полянах, торчат такие же скелеты полуразрушенных теплиц и оранжерей; ветер гуляет и там и все эти развалины точно перекликаются между собою, как часовые, гудят и стонут. А два окна маленького флигеля скупо светятся…»

---

Алексей Будищев Разные понятия

Моросит мелкий осенний дождь. В саду между голыми деревьями свистит ветер. Вымокший дворик Бахмутовского флигеля весь затоплен тусклыми сумерками, как пруд мутною водою. В этой бесцветной мгле осенних сумерек все предметы посерели и даже изменили очертания. Перевернутая вверх колесами телега походит теперь на китайский домик, а понуро сидящая на крыльце собака на индийского идола. Можно подумать, что Бахмутовский дворик простужен осенними ветрами и дождем и тяжко бредит. За двориком, обнесенным покачнувшимся тыном, высится скелет большого каменного дома; его железная крыша содрана с решетин; это старый Бахмутовский дом; ветер свободно гуляет по дому, проникая сквозь черные отверстия вынутых окон, и старый дом издает протяжные и жалобные звуки. В саду, кое-где на полянах, торчат такие же скелеты полуразрушенных теплиц и оранжерей; ветер гуляет и там и все эти развалины точно перекликаются между собою, как часовые, гудят и стонут. А два окна маленького флигеля скупо светятся. Там за столом с обгорелыми от утюгов краями сидит Бахмутовская кухарка Устинька и прохожая странница Ироида. Маленькая лампочка тускло озаряет их фигуры. Ироида чинит казинетовый шушун, побывавший и в Киеве, и у Тихона Задонского, и в Соровской пустыне у отца Серафима. Изрытое морщинами лицо Ироиды строго и сосредоточенно. Устинька вяжет чулок. Ее молодое личико худощаво, а в глазах ее страх. Ей двадцать лет и она вот уже два года служит в кухарках у Бахмутовых, бежав из соседнего уезда от зверств мужа. Ироида, ковыряя иглою, шепчет ей «Сказ об Аллилуевой жене». Устинька роняет порою свой чулок на колени и глядит на Ироиду глазами, полными страха. А Ироида шепчет:

– Как родился Христос в Виелееме, как крестился наш Спас в Иордане, антихристы-фарисеи его замечали, злой смерти Христа предать хотели. И кидался наш Спас во келью к Аллилуевой жене милосердной. Аллилуева жена печку топит, на руках своих младенчика держит. И сказал ей Христос, Царь небесный: «Ты послушай меня, Аллилуева жена, ты бросай свое детище во пламя, принимай Меня, Царя небесного, на руки»! Аллилуева жена милосердна свое детище во пламя бросала, принимала Царя небесного на руки…

– О, Господи, Господи! – шепчет Устинька с глазами, полными ужаса.

В тусклые окна кухни стучит дождь; за тонкою перегородкою, отделяющею кухню от кабинета, слышатся тяжелые шаги старика Бахмутова. Барышни нет дома, она гостит вот уже две недели у тетки в селе Толмазове, и старик Бахмутов скучает по дочери. Он ходит из угла в угол по кабинету, теребит длинные седые усы и порою мурлычет под нос старые кавалерийские сигналы. Стены кабинета облуплены, корявые половицы поскрипывают под ногами. У притолки на вытяжку торчит Бахмутовский приказчик Родион Родионыч. Почему он числится приказчиком – трудно сказать, так как у Бахмутова давным-давно уже ничего нет. От его некогда громадного имения осталось сто заложенных и перезаложенных десятин, а от богатой усадьбы – развалины. Но все-таки Родиона Родионыча все зовут приказчиком. Ему лет шестьдесят, он моложе барина, мал ростом и худ; подобострастное выражение застыло на его лице и делает его похожим на маску. Он глядит в глаза Бахмутова, а тот ходит из угла в угол, шлепая разбитыми туфлями. На барине старая плисовая венгерка и фланелевые шаровары.

– Знаешь ли ты, Родька, – говорит Бахмутов и останавливается: – знаешь ли ты кавалерийский сигнал «в поход»?

Родька прекрасно знает этот сигнал, так как слышал его от барина раз четыреста, но он отрицательно мотает маленькою и седенькою головкою, похожею на серебряный набалдашник. Ему хочется доставить барину удовольствие.

– Сигнал этот в 53-м пелся так, – продолжает Бахмутов и напевает жидким, старческим голосом:

– Всадники-други, в поход собираетесь,
Радостный звук вас ко славе зовет.
С бодрым духом храбро сражаетесь.
За царя, родину сладко и смерть принять!

– Хорошо? – добавляет он.

Родька присвистывает губами.

– И-и, до чего чудесно сочинено, скажите пожалуйста!

– Хорошо было в 53-м, – говорит с одушевлением Бахмутов: – лихо в атаку ходили, конь в конь, молодец к молодцу, только этишкеты покачиваются.

– Ты Вознесенский уланский помнишь? – добавляет он: – рыжий, на рыжих он был?

– Господи, как же не помнить, Создатели, – говорит Родька, захлебываясь от радости.

– Хороший был полк, но до нашего далеко, – заявляет Бахмутов.

– До нашего? Господи, отцы… до нашего? Как до неба им до вашего!.. – восклицает Родька, который никогда не служил в военной службе.

– Хм, куды им до нашего! – саркастически ухмыляется он.

Лицо Бахмутова делается задумчивым.

– И все это ушло, Родька, – говорит он: – все ушло! Куда это только молодость людская уходит?

Он вопросительно глядит на Родьку, но тот безмолвствует, не зная, что ответить. В маленькой комнате делается тихо. Только дождь и ветер стучат в тусклое окошко и тоже не дают ответа, в те земли, куда уходит людская молодость, они не заглядывали никогда.

Бахмутов начинает молчаливо ходить из угла в угол. Половицы поскрипывают под его шагами и стекло лампы монотонно потренькивает. Ироида шепчет за перегородкою:

– Прибежали тут антихристы-фарисеи, говорили Аллилуевой жене милосердной: «Ты скажи, Аллилуева жена милосердна, покажи, куда Христа схоронила»?

Отвечает им Аллилуева жена: «Бросила я Христа в печь во пламя»! Антихристы в печь заглянули, Аллилуева младенца увидали, заплясала они, заскакали, заслонкою печь закрывали, из Аллилуевой кельи пропали. Аллилуева жена заслон открывала, слезно плакала горько причитала: «Согрешила я, грешница, согрешила, свое детище, свое милое погубила»!

– О, Господи, Господи, Господи! – шепчет Устинька.

– Хорошее времячко было, – говорит Бахмутов. Он присаживается у стола и задумывается. Ему вспоминаются старые битвы.

Голос Ироиды шепчет за стеною:

– И сказал ой Христос-Владыко: «Ты не плачь, Аллилуева жена, загляни-ка ты в печь во пламя». Заглянула Аллилуева жена во пламя, увидала в печи вертоград райский, в вертограде трава шелковая, по траве младенчик ее гуляет, золотую книгу евангельскую читает, за отца, за мать Бога молит!

– Вот и шушун готов! – добавляет тот же голос.

– О, Господи, Господи, Господи! – вздыхает Устинька.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.