Яков Гринберг - Игры с табу

• Название: Игры с табу
• Автор: Яков Гринберг
• Жанр: Триллер

Эта книга написана про любопытство, которое все еще правит миром, про ложные цели, кажущиеся поначалу такими привлекательными, про эгоизм – как защитную реакцию и любовь – как парадокс!

---

В процессе конструирования и постройки вольера возникала масса технических и идейных проблем, которые так или иначе замыкались на заведующем лаборатории, докторе Воллисе, который как-то поймал себя на мысли, что обсуждать с Эмилией любую тему приятно и доставляет неизъяснимое удовольствие. Приятно было смотреть

на нее, наблюдать, как она думает, насупив брови, как смеется, слегка запрокинув голову назад, как слушает, широко раскрыв глаза, казалось, впитывая слова и мысли. Налицо были все признаки влюбленности, забытого им чувства, не подходящего ни его статусу, ни семейному положению. Это раздражало и радовало одновременно, он потерял спокойствие и размеренность, какие-то юношеские мечты настойчиво бомбардировали его аскетичное мышление, пробивая бреши в морали и разрушая бастионы привычного уклада жизни. Зуд выяснения, вернее форсирования отношений с Эмилией, овладевал им, преодолевая затухающее торможение разума.

На лирическом фоне его теперешнего мироощущения разворачивались события, непосредственно связанные с проектом. Источником новой инициативы была, конечно, опять Эмилия.

– Наказание у крыс за переход красной черты должно быть коллективным, – убежденно сказала она.

– Что? – вначале опешил доктор Воллис. – Вы это серьезно? Будем устанавливать комендантский час, брать заложников? – неожиданно предложил он, испытывая потребность блеснуть перед ней остроумием.

– Я совсем не шучу, доктор Воллис, – продолжала она упрямо и посмотрела на него своими обволакивающими глазами. – Если одна из крыс переходит в запретную зону, бить током нужно всех, а не только нарушителя границы. Основной принцип коллективной ответственности – страдают виновные и невинные, страдают все без исключения. Только так можно воспитать реальный ужас перед непонятным и неконкретным, то есть настоящее табу. Если наказывать только нарушителя, то крысы быстро поймут, что туда нельзя, и все, а если вдруг, по неведомой причине, всех начинает трясти, то они все равно будут искать причину и рано или поздно найдут связь, статистически, или как-то по-другому, но отыщут источник их мучений. Вот тогда в их примитивном сознании возникнет культ и, как его тень, табу.

Нужно отдать должное доктору Воллису – он сопротивлялся. Приводил доводы, ссылался на признанные авторитеты. Обсуждение затянулось до того момента, когда выяснилось, что все сотрудники давно покинули лабораторию. После первого поцелуя, собрав остатки здравого смысла, Гарри спросил себя: «Что я творю?». Он видел свои руки, что-то с нее снимающие, видел ее руки, расстегивающие его рубашку, ее лицо, глаза, с расширенными зрачками. Это был сексуальный удар, как короткое замыкание, отключивший пробки его сознательного поведения. После этого он уже не задавал себе никаких вопросов, а особенно избегал следующих: почему он принял предложение Эмилии? как он мог дать зеленый свет этому безумию?! Но факт остается фактом, в крысином обществе с этого момента была узаконена коллективная система наказаний, со всеми вытекающими из этого техническими изменениями в электрической части крысария. Отныне ток, при замыкании крысой-нарушителем контакта за красной чертой, короткими импульсами подводился к полу вольера, и разрядам подвергались все его обитатели, без исключения.

Каждодневная жизнь «двойного агента» плохо давалась доктору Воллису, его несло, и он не мог этому сопротивляться. Он врал тут и врал там, это оскорбляло его имидж честного человека, к чему он привык и с чем было жалко расставаться. Постоянные накладки, неосторожные слова. Приходилось напрягать все способности изворотливого ума, всю свою волю, чтоб это как-то сгладить, каждый раз выбраться из капканов, тут и там расставленных ловушек. Как-то, рассказывая жене о текущих делах в лаборатории, упомянул Эмилию, что сказала она и что он на это ответил, совершенно не видя в этом сообщении ничего особенного или предосудительного, не подозревая, что женщины обладают способностью понимать не то, что говорят, а то, как говорят.

– У тебя роман с этой аспиранткой, дочерью профессора Маккензи? – сразу спросила Поллет тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – С Эмилией?

– О чем ты говоришь? – чуть сорвавшимся голосом, невольно выдававшим его предательское волнение, пытался выразить свое недоумение Гарри. – Как ты могла такое подумать?

– А что еще я должна думать? Тебя не бывает дома, ты мне ничего не рассказываешь, стал нервным, раздражительным, такого с тобой еще не было, – с обидой в голосе объявила она, и, резко прервав разговор, даже не выслушав ответа, отправилась в спальню.

Гарри стало не по себе, обижать жену он совершенно не хотел. Он перестал жевать свой ужин, тяжело вздохнул и отправился за Поллет, нужно было как-то убедить ее, разъяснить, что ничего подобного у него и в мыслях нет и быть не может.

Между тем подготовительная стадия эксперимента подходила к концу. Вольер был практически готов, приемлемое напряжение, чтоб электрическим разрядом только ударять, но ни в коем случае не убивать, подключено, крысы из одной крысиной семьи подобраны, пронумерованы по порядку, снабжены индексом один, что в рамках эксперимента означало первое поколение, первопроходцы, им предстояло весьма сомнительное удовольствие принять на себя главный удар – обучение по системе коллективного наказания, светский вариант «казней египетских», как его однажды в сердцах назвал Гарри, доказывая что-то Эмилии.

Можно было начинать, но доктор Воллис медлил. Он не просто волновался, как всегда бывает перед стартом большого проекта, но чувствовал, что в этом проекте не полностью контролирует ситуацию, он боялся побочных результатов. Из лаборатории, как из хорошо осведомленных источников во время политических кризисов, произошла

утечка информации, по университету о странном эксперименте поползли совершенно фантастические слухи, на доктора Воллиса стали оглядываться коллеги, когда он шел по коридору, и о чем-то шептаться за его спиной, а профессор Кроуфф, его оппонент на

Ученом совете, прямо и недвусмысленно отозвался об эксперименте: «Игра с дьяволом! Причем весьма опасная игра». Только один человек самозабвенно и безоговорочно, без малейшего сомнения в успехе, поддерживал и помогал доктору Воллису – Эмилия, она всегда была рядом, в ее взгляде сквозило восхищение, и это давало ему оптимистический импульс, заряжало энергией.

Перед запуском крыс в вольер доктор Воллис собрал весь состав лаборатории на инструктаж, вернее, ознакомительную лекцию о целях и методах проекта. Дело в том, что сотрудники, работающие с животными, довольно часто устанавливают с ними неформальные отношения, выделяют некоторых, привязываются к ним, называют ласковыми прозвищами и даже тайно подкармливают. Начальная стадия эксперимента будет весьма болезненна для их добрых чувств, и об этом нужно честно предупредить. Видеть, как под воздействием электрического разряда крысы с жалобным писком в судорогах катаются по вольеру, неприятно, но видеть «шоковое обучение» изо дня в день, много раз подряд, вдвойне тяжело, это может обернуться тяжким испытанием для нервной системы сотрудников, любителей животных, поэтому доктор Воллис в своей беседе специально подчеркнул: это трудный, но, к сожалению, обязательный этап их работы.

Но инструктаж не помог, человеческий фактор в лаборатории оказался слишком чувствительным и хрупким для подобных испытаний. Уже через полчаса после запуска крыс в вольер перед доктором Воллисом стояла Маргарет, старший лаборант, с ней он работал со дня основания лаборатории, она прижимала руки к груди и закатывала глаза.

– Извините, доктор Воллис, но я этого выдержать не могу, – срывающимся голосом объявила она. – Они же кричат от боли. Они мечутся по вольеру и не понимают, за что их так мучают. Они кричат и стонут. Я не могу на это смотреть спокойно, у меня сердце разрывается.

Пришлось отпустить ее в двухнедельный отпуск, пока ситуация не успокоится. Сам доктор Воллис находился в кабинете и к вольеру не подходил, не мог себя заставить, несмотря на то, что просто обязан был показать своим сотрудникам личный пример. Зрелище бьющихся в истерике крыс превышало возможности его нервной системы, зато Эмилия с блокнотом, в котором фиксировался номер крысы – нарушителя границы и время, когда это произошло, сидела около вольера и неотрывно смотрела сквозь стекло. На ее глазах одинокие крысы-перебежчики переходили красную черту, наступали на невидимые датчики и, получив разряд тока, с жалобным писком в конвульсиях скатывались с горки в зону спокойствия, после чего напряжение от вольера отключалось. Остальные крысы также подвергались экзекуции, они пищали и дергались от токовых ударов по всей поверхности вольера, невинно страдая за чей-то переход границы, но на данном этапе эксперимента Эмилию не интересовали.