А. Кривич - Как во смутной волости

• Название: Как во смутной волости
• Автор: А. Кривич
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-421-8

Это мрачная история семейной драмы, написанная от первого лица на основе реальных событий. Не претендуя на литературные изыски, автор надеется заставить читателя задуматься – камо грядеши?

---

А. Кривич Как во смутной волости

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?!

Мне – чтоб были друзья, да жена – чтобы пала на гроб, —

Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок…

Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

В. Высоцкий

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© А. Кривич, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Глава 1

19 июня 2006 года

Ночная смена тяжелее всего дается в понедельник, во вторник уже полегче, к среде организм полностью адаптируется и работается хорошо, а отсутствие снующих по делу и без дела начальников придает ночи особую прелесть. К тому же ночью не так жарко, а жара в этом июне стояла необычайная: днем в тени термометр показывал не ниже 30 °C, сколько на солнцепеке – никто не мерил.

Когда я, закончив смену, возвращался домой, утренняя прохлада уже не ощущалась, на небе не было ни облачка, все предвещало очередной знойный день. Постучал в дверь, жена молча откинула крючок и снова завалилась в свою постель, дети еще спали – каникулы. Есть не хотелось, я прошел в комнату, разделся и лег в кровать. Жена еще осенью соорудила себе лежбище в другом углу комнаты и с тех пор спала отдельно, мотивируя это моим беспокойным сном и храпом. Затащить ее на супружеское ложе мне удавалось крайне редко, и сопряжено это бывало с такими усилиями, что я все чаще сопоставлял стоимость овчинки и выделки и засыпал в холодной постели.

Собственно говоря, женой я ее называл лишь по привычке, мы были разведены уже около восьми лет и фактически являлись сожителями, и сожительству этому приходил конец.

Развал начался с прошлой осени. Не было ни громких ссор, ни скандалов, но в доме явственно стала ощущаться отчужденность, поначалу не столь заметная, она день ото дня росла всю зиму и весну, к началу лета завершившись полным разрывом.

Особенно меня раздражало поведение сына. Если до этого он безотказно помогал мне во всех хозяйственных делах, то с осени мои обращения стали встречать ответ «мне надо уроки делать» или «мне надо в спортзал», после чего я оставлял его в покое: все-таки одиннадцатый класс, скоро экзамены, надо много заниматься. Тогда же он стал по вечерам ходить на дискотеку, возвращался за полночь, все чаще – пьяным. Работая посменно, я не мог контролировать все его похождения, но и того, что видел, было достаточно. Мои попытки серьезно поговорить с сыном ни к чему не вели, он молча отводил глаза, выслушивая мои нравоучения, отвечал: «Понял», – и все продолжалось по-прежнему. Кажется, с осени я ни разу не видел его глаз, зато все чаще в ответ на мои слова видел на его губах кривую усмешку, дескать, мели, Емеля, твоя неделя.

Эти перемены в сыне я объяснял для себя как обычный конфликт отцов и детей, усугубленный влиянием «золотой молодежи» – одноклассников, увешанных мобилами, плеерами и черт знает чем еще. На одну зарплату я, конечно, не мог обеспечивать всем этим троих детей, да и не хотел, не видя в этих причиндалах никакой пользы, лишь вред. Сын же, по-видимому, начал презирать отца, неспособного обеспечить ему достойное существование.

Жена во всем поддерживала ненаглядного первенца, отношения между нами разладились окончательно, в каждом слове, взгляде, поступке мамочки с сыном ясно читалось: ты нам больше не нужен, прекрасно обойдемся без тебя. Отношения с дочерьми у меня по-прежнему оставались прекрасными, но я вполне отдавал себе отчет, что при близком и неизбежном разрыве жена легко перетащит их на свою сторону. Как все это будет выглядеть, оставалось неясным, как неясно было, на какие средства они собираются существовать. Инвалидной пенсии жены им хватит только на хлеб, о детских пособиях даже смешно упоминать, алименты с меня тоже будут копеечными, так как большая часть зарплаты идет черным налом.

Объяснения я не находил, и это раздражало, как ноющая зубная боль. Проворочавшись в постели около часа, я наконец заснул тяжелым беспокойным сном.

Проснулся около полудня от жары весь мокрый от пота, встал, пошатываясь, прошел на кухню. В доме тишина, все уже встали и разошлись по своим делам, лишь кот разлегся на полу, нежась в солнечных лучах. И не жарко же ему, стервецу!

Заглянув в кастрюли, я понял, что есть не хочу, вскипятил чайник и не спеша, кружка за кружкой, стал накачиваться чаем. Голова была тяжелой от недосыпа, делать ничего не хотелось. Я допил чай и снова отправился в постель. Заснуть я уже не пытался, взял с полки детектив Спиллейна и сосредоточился на похождениях крутого плейбоя. Главный герой симпатии не вызывал, однако я почувствовал некоторую зависть: как у него все просто и ясно, все проблемы решаются при помощи кольта или хука правой. Я незаметно опять переключился на свои семейные неурядицы. Супермен, конечно, легко бы все устаканил. Впрочем, у суперменов, как правило, не бывает детей, они не знают привязанностей, может быть, поэтому им так легко принимать решения. Или всему виной моя рефлексия? Что можно сделать в моей ситуации? Сколько я ни ломал голову, никакого способа исправить положение не просматривалось. Совсем измучив себя бесплодными раздумьями, я наконец встал, оделся и отправился в магазин.

Вернулся с полторашкой «Жигулевского», сел за стол и, потягивая пиво, начал разгадывать японский кроссворд. В доме по-прежнему тихо. Куда они все запропастились? Вскоре пришел сын, на меня не взглянул, молча скрылся в своей комнате. И это результат семнадцати лет моих усилий сделать из него человека. Он всегда любил читать, и я выбирал для него самые лучшие книги, часто с ним беседовал, стараясь привить понятие о таких вечных ценностях, как честь, совесть, долг… Куда все это подевалось? Он ведь внимательно меня слушал, соглашался. Или только делал вид? Может быть, я что-то делал не так? Как могло за короткий срок взаимопонимание смениться полным непониманием?

Прихлебывая пиво, я предавался горестным размышлениям, когда услышал в комнате сына его неразборчивое бормотание. С кем он там разговаривает? В доме, кроме нас, никого нет. «Телефон! – понял я. – Она все-таки купила ему мобильник!».

Злость и отчаянье поднялись во мне девятым валом, захлестнув с головой. Для чего я бьюсь в одиночку, стараюсь свести концы с концами? Этим скотам не надо ни о чем думать, они воруют из портмоне деньги и жируют, мобильники покупают! За какие заслуги? Щенок с осени в доме палец о палец не ударил, целыми днями валяется в постели или пропадает неизвестно где.

Я рванулся в комнату сына. При моем появлении он вскочил с постели, исподлобья испуганно глядя на меня. Трусоват, стервец, а ведь ростом повыше меня, да и кулак, пожалуй, побольше. Обозлившись окончательно, я нанес ему несколько коротких ударов по голове и по корпусу. Комната была тесной, мы стояли вплотную друг к другу, удары получались несерьезными. Сын упал на кровать и скорчился в испуге, ожидая продолжения, в его руке я заметил мобильник. Прижав его правой рукой за загривок к постели, левой я начал вырывать из его руки телефон. Все происходило в молчании, лишь теперь он, судорожно вцепившись в мобилу, начал сдавленно выкрикивать: «Это не мой… это друга… мне надо вернуть…»

Наконец мне удалось разжать его пальцы и отобрать телефон. Отпущенный на свободу, сын рванулся из комнаты, хлопнул дверью, выбежал на улицу. Ярость продолжала кипеть в душе, я стал крушить полки с книгами, разбрасывать одежду сына, в голове стучала лишь одна мысль: «Для кого я это все делал?». Постепенно злость стала утихать, я вышел на кухню и заглянул в печь: там скопилась куча разного горелого мусора. Бросив на эту кучу телефон, я поджег его и с удовольствием наблюдал, как пламя быстро съедает это исчадие прогресса. Почти спокойный, сел за стол и отхлебнул пива.

В этот момент входная дверь распахнулась, на пороге стояла жена, и столько негодования было на ее физиономии, что в другое время я, скорее всего, рассмеялся бы, сейчас же начала подниматься новая волна злости.

– Ты что вытворяешь? – гневно заверещала она. – Ты что сделал с телефоном?

– Исчезни, – по возможности спокойно бросил я.

– Ты что себе позволяешь? – продолжала разоряться благоверная. – Думаешь, на тебя управы не найдется?

– Уйди, добром прошу, – я уже еле сдерживался.

Жена продолжала свои гневные тирады, стоя в дверном проеме. Когда я вскочил из-за стола, она бросилась на улицу. Я закрыл дверь и сел допивать пиво.

Постепенно вернулась способность соображать, я начал анализировать свои действия. Раскаянья не было. Как я должен был поступить? Сделать вид, что ничего не замечаю? И без того я слишком долго старался ничего не замечать, эта сладкая парочка, того и гляди, ноги начнет об меня вытирать. Нет, все правильно, пусть не забывают, кто их кормит и что мое слово в этом доме еще что-то значит.