Марлена Рахлина - Собрание стихотворений. Роман в стихах (сборник)

• Название: Собрание стихотворений. Роман в стихах (сборник)
• Автор: Марлена Рахлина
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-03-7301-3

Вниманию читателя предлагается собрание избранных стихотворений замечательного поэта второй половины XX века Марлены Рахлиной (1925–2010) и ее роман в стихах «Филфак», ранее не публиковавшийся. В таком объеме стихи М. Рахлиной собраны впервые. Роман «Филфак» живо воссоздает атмосферу послевоенного времени прошлого столетия и, в частности, филологического факультета Харьковского университета 1944–1949 гг., в его героях-студентах легко узнать Бориса Чичибабина, Ларису Богораз, Юлия Даниэля и саму Марлену Рахлину.

---

Виталию брохштуту

Пижон с глазами тоскующими
в заломленной шляпе серой,
скажи мне, скажи, какую еще
мы выдумаем химеру?

Погневаемся, поплачемся ль,
а все себя не обманем:
собой мы, собой расплатимся
за тихий кукиш в кармане.

Миры, созревая, рушатся,
мгновенье равняя с веком,
летим мы, летим и кружимся,
как листья слетают с веток,

лежим, шуршим, пожелтевшие,
а рядом чернеют комли,
и дерево облетевшее
стоит и о нас не помнит.

Биография

Ко мне пришли друзья с таранками,
с раздутой сумкой на боку.
Дарили дерзкими талантами
и дули пиво на бегу.
Вот так мы жизнь свою печатаем
и неумело издаем…
Во всех углах, где мы печалимся,
смеемся, спорим, устаем,
на всех путях – покрытых гравием,
и тех, где сломит ногу черт, –
подстерегает биография:
все изменяется, течет…

Я ехала к тебе на поезде,
снега на горочки легли…
Я ехала к тебе на поиски
в решетки спрятанной любви.
Тогда все было только начато
в земном приветливом раю…
Я ехала к тебе. Я начисто,
в трудах писала жизнь мою.

И завтра, может быть, в вагончике
путем знакомым покачу.
Забьется жизнь моя в агонии,
ударит вечность по плечу…
Пока – антракт. На пену дунули –
и пьем. Зажгли нас – мы горим,
и если думается – думаем,
а если видим – говорим!

Леше Пугачеву

«Встревожено…»

Встревожено,
встревожено,
как на ладонь
положено,
движеньями
предсмертными
дрожат
его предсердия,
нагое,
откровенное,
ногами
окровавленное:
топтали –
не затоптано,
«так-так», –
бормочет, теплое,
и синие
сосудики
вспухают
красной
сутью…

«А, Вы опять рисуете?
Рисуйте, рисуйте…»

«Вчерашняя прачка…»

Вчерашняя прачка
и праведница,
за песни запрячу
я краски лица.

Все дружбы и драки
дробя и двоя,
тревожит и дразнит
гитара твоя.

Рожденные ползать
взлетают – и вниз,
где подлая польза
взывает: вернись!
Где в тесных коробках
напичкан, набит,
тупой и короткий
свирепствует Быт.

Где жизнь как пригожий,
приманчивый грош…
Но вот ты приходишь,
гитару берешь…

От рук твоих диких,
от злого плеча
стучат ее деки
и струны кричат!

Где пляшем, где плачем,
где песни поем,
и чем мы заплатим,
узнаем потом.

Опальный, опасный
взлетает огонь,
а пастыри – паству
блюдут из окон.

Карболкой заляпана,
гаснет луна.
Как бомба,
Земля
под ногами
у нас!

Стихи о терпении

…Тень, бегущая от дыма.

Ф. Тютчев

«Я осторожна и не очень…»

Я осторожна и не очень
люблю заглядывать во тьму,
но я запомню эту осень,
сестру терпенью моему:

так беспощадны и так кратки,
с печатью знанья и конца,
горят трагические краски
ее отважного лица,

так страстно продолжает повесть,
конец которой всем знаком,
удар дождей ее и посвист
багрово-золотых знамен.

«За плотно закрытой, обитой…»

За плотно закрытой, обитой
молчанием дверью души,
с тобой мы столкнулись, обида,
круши мое сердце, круши!

Покажешься маленькой ростом,
покажешься тощей, нагой,
как гаснущую папироску,
тебя я прикрою ногой.
Но снова хватаешь за корни,
все выше ползешь за стволом,
и кормит душа моя, кормит
обиду за красным столом.

Вот нечего жечь тебе, пекло,
и некого бить тебе, бой,
а мне надо жить среди пепла,
который был нежность и боль.

«Я вспыхнула в последний раз…»

Я вспыхнула в последний раз
бунтом.
Поет, горит, не молк, не гас
будто.
Его вином – мне хлеб залить
пресный,
любовь покорную запить
песней.
Мне оставаться – ей уйти,
горбясь.
Дар одинокого пути –
гордость!
Так нож, сверканием маня,
режет.
Ты не разнежила меня,
нежность.
В душе от кротости, от ласк
мокро.
…Как волка ни корми, он в лес
смотрит!

«Все голо. Мир, ты нелюбим…»

Все голо. Мир, ты нелюбим.
Любимые, вы нелюбимы.
Не надо было голубым,
не надо было мне любым,
не надо было мне с трудом,
с терпеньем украшать свой дом,
не надо было красить дым.
Ни дом, ни дым, ни тень от дыма…

Имею право пренебречь.
Имею право отвернуться.
Мир зачеркнуть пожатьем плеч.
И непонятной сделать речь.
Заснуть.
И даже – не проснуться.

«Вся юность отдана тебе, пространство…»

Вся юность отдана тебе, пространство,
и дан тебе суровый дар такой
излечивать меня от постоянства,
одну тоску сменять другой тоской.

Езда, ходьба, звонок судьбы – и встреча…
Прощание, короткая слеза…
И снова в путь! И снова ветер треплет
мне волосы и сыплет пыль в глаза,

ревет простор, и сырость ноги лижет,
и дождь сечет лица усталый шелк.
Как жить, мне нужно быть к тебе поближе,
но ты проходишь. Ты уже прошел.

И песню напевает ветер странствий,
и мысли навевает четкий шаг,
что вместо счастья мне дано пространство,
взамен любви – шум скорости в ушах.

«Храни свой разум. Да пребудет светлым…»

Храни свой разум. Да пребудет светлым.
Не отпускай, удерживай, лови,
пока недуг с тебя, как ветер с ветки,
сшибает листья жизни и любви.

Не отпускай, пускай еще послужит!
И – ночь прошла, пора уже вставать.
Пока живет он, ясен и послушен,
ты будешь на земле торжествовать.

Вот рухнул ствол, так яростно пилимый,
снесла вода, умчали поезда…
Но посмотри, растет твоя былинка,
горит твоя пылинка, как звезда!

Предсказание

Кто это? Кто?
Под будничной косынкой
и в будничном пальто,
все в сторону косится,
все делает не то.
       Неуклюжая,
       неумелая…
       Неужели я?

За плечами годы –
золото, зола?
За плечами горы
добра и зла…

Стой, оглянись!
Нет!
Все тянет вниз,
на красный свет.
Бежишь настырно,
а ноги стынут:
пироги, стирка…
Упадешь – стыдно.

Дети скучают
(ведь дети они),
сидят за чаем
всегда одни.

Разве угнаться?
И не гонись ты,
пора уняться,
угомониться.

Но…
Вот слово одно.
…Какое оно!
Как вино…

Совесть мучит.
Работа ждет.
Без вина скучно,
а вино жжет.

Так и будет. Голая
между двух дорог
разобьешь голову
       о порог
двух твоих судеб.
Так и будет!

Сентябрь 1962

Все – как было

Все – как было.
Все – как будто я жива:
тот же дом мой,
та же дочь я
и жена.
Приумыв
и уложив своих детей,
не страдаю,
не считаю я потерь,
но газету я листаю
(новостей!),
и без страха
я ложусь в твою постель.
А проснувшись,
тоже знаю, как мне быть.
Рыбу – в воду!
(Руки – в дело,
душу – в быт!)
Те же гости.
Те же песни,
имена.
Все – как было.
Только нет во всем
              МЕНЯ.
Мирно-мирно
я гляжу на этот бред.

Может быть,
меня
и в самом
деле
нет?

Сентябрь 1962

«Не ждите верности…»

Не ждите верности –
          все равно изменю
пришедшему дню,
идущему дню,
назойливому богу,
отцовскому порогу,
горящему огню:
говорю вам, что изменю
всему – в моей судьбе
быть верной самой себе!

Когда рождается песня на свет,
не ждите верности, ее уже нет:
ведь это песня!
Она не служит
ни силе,
ни славе,
ни случаю,
ни страсти,
ни судьбе,
а только,
только
себе!

«Вот два моря, вот берег коричневых щек, и упругий…»

Вот два моря, вот берег коричневых щек, и упругий,
звонкий шаг твой, и сам ты, и сам ты,
             красавец и щеголь!
Вытри руки свои о мои загорелые руки!
Вытри щеки свои о мои загорелые щеки!
Вот две вишни смеются, две ветки на дереве тонком,
одуванчик на двух стебельках – а головка сквозная…
Ах, чему вы смеетесь, чему вы, мальчишка с девчонкой?
Ах, чему вы? Не знаете – я это знаю.
Вот окончится путь, его долгие трудные версты
все пройдете, его долготу и труды измеряя –
и тут все, что прошли, этот слой, разноцветный
            и толстый,
вдруг откроется вам, и заплачете вы, замирая.

«Мой долгий день! Он начался…»