Дмитрий Иванов - Коллекционер (сборник)

• Название: Коллекционер (сборник)
• Автор: Дмитрий Иванов
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-409-6

«Но всё это скоро уже будет в прошлом… не далее, как сегодня ночью…

И только одинокий бронзовый орёл над филармонией Пятигорска останется на месте с тем, чтобы гордо и величественно обозревать все памятники Лермонтову. В том числе и этот. Орлу же не объяснишь, что такое революция, и отчего вождей возносят на постамент рядом с их антиподами».

«Театр закрыл занавес. Собственно, не сам театр, а его служащие. Всё кончилось благополучно. Мир не рухнул…Ещё одной коллекцией стало меньше, коллекцией самоедских заблуждений. Думаю, не жалко…»

---

Глаза у генерала приобрели автономность и стали понемногу выкатываться поверх усов, будто шары для боулинга в механизме возврата. Сам же он смотрел на меня, как удав на вошь – слишком я мелок в его дивизионном прицеле, чтоб удушить «этого засранца» военно-полевым захватом. Челюсть офицера заклинило в самом начале пути, но мысли лились достаточно резво. Он, возможно, понял, что перед ним клинический идиот с сельскохозяйственным уклоном. Это понимание развеселило генерала. Он пихнул меня в ответ (не мог же высокий чин обойтись без сдачи!), повернулся спиной, буркнув что-то вроде: «И с такими вот кретинами мы должны крепить обороноспособность державы!», направился к выходу.

А как же моя вопиющая безграмотность, продемонстрированная будущим сослуживцам, спросите – в погонах-то, мол, не бельмес? А не играет смысла, прожуют, как любил говаривать наш ротный старшина Ипат Колотилин. Душевный, между прочим, человек: сортир зубной щёткой чистить не заставлял, только… Однажды он меня от верной смерти спас. Как было? Да всё довольно обыденно – отбил от озверевших старослужащих на третий день пребывания в части после «учебки». Но не о нём речь.

Гнобить нас «деды» принялись сразу, устроив прессинг по всей площадке, как говорят хоккейные комментаторы. Только у хоккеистов передышка бывает, когда их на скамейку запасных усаживают. В нашей части такой передышки не предусмотрено ни уставом, ни доброй волей «дедов-агрессоров», самих когда-то переживших все тяготы унизительного третирования. И днём, и ночью сержанты молодняку покоя не давали. И у вас, законников, наверное, такое тоже принято – на молодых мастерство бойцовское оттачивать, верно? В одной же стране живём…

В общем, поначалу доставалось нам по самое «не балуйся». Две недели на пределе, а потом – то ли азарт у «дедушек» пропал, то ли притерпелись мы, мы – молодые бойцы недавнего призыва. Полегче стало. И всё бы ничего, да тут у меня личный противник объявился – старший сержант Коля Шплинт. Шплинтом его свои называли, а молодым он велел обращаться к себе в неуставной манере – ваше благородие, господин старший сержант Николай Михайлович Шипов. Ну, это в отсутствие офицеров, разумеется.

Очень Шплинта огорчало моё высшее образование, полученное в его родном городе. Просто в бешенство приводило. Он не скрывал своего отношения и то и дело повторял:

– Что, сука, с девками колу с коньяком лакал, пока я тут загибался, Родину защищая?! Умнее всех, что ли? Я те дам просраться!..

По возрасту Шплинт был младше меня на два года, и это ещё больше злило сержанта, доводя до состояния неконтролируемой агрессии. Поначалу я терпел, стараясь не выделяться в среде молодняка, спущенного системой военкоматов в воинские части нашей необъятной. Но потом, когда, поведение Шплинта перестало соответствовать документам Женевской конвенции и он «отметелил» меня с двумя приятелями-отморозками до кровавых мальчиков в глазах, я решил – пора прекращать этот процесс на корню, чтобы не стать потом мишенью для всех желающих. Умылся я после «расстрела питерских рабочих» в отдельно взятой казарме, привёл себя в порядок, сплюнул в урну выбитый зуб и пошёл ва-банк.

Время было вечернее, называемое личным по старинному армейскому заблуждению. Какое, к чертям, личное время, когда тебе, скажем, хочется почитать книгу, а тебя волокут за шкварник будто нашкодившего щенка в красный уголок или, там, ленинскую комнату для просмотра программы «Время»?!

Так вот, взял я табурет от прикроватной тумбочки и попилил к месту просмотра сакральной социалистической телепрограммы. Рота уже сидела перед экраном, готовая к созерцанию достижений планового хозяйства и тяжкого житья заокеанских рабочих в интеллигентном изложении Валентина Зорина. Я почти успевал к началу.

Моё явление с табуреткой не вызвало никаких вопросов ни у дневального, рассматривающего коридор с тибетским отчуждением, ни у сослуживцев, мостившихся близ телевизора – случалось, что в ленинской комнате не хватало места для сиденья, тогда бойцы со своей «плацкартой» приходили. На этом и строился мой расчёт. Думал, успею вычислить в толпе Шплинта, подойти и врезать, пока никто ничего не заподозрил. Лишь бы он приткнулся где-то с краю. Здесь мне тоже фартило – сержанта Шипова обычно всегда тянуло к свободе, поэтому он в середину никогда не лез. И в этот раз сидел в первом ряду у прохода.

Протискивался я поближе к цели, будто диверсант, а сам всё прикидывал, как буду бить и главное – куда. Нужно распределить силы и ударить в такое место, чтоб не насмерть, но и чтоб эффективней, чем пощёчина субтильной старой девы не в меру ретивому альфонсу.

Шплинт поднял на меня глаза, в которых не было ничего – ни испуга, ни страха, ни удивления. Одна лишь пустота и безучастность. Именно это равнодушие и позволило мне сделать то, что я сделал.

– Привет, старший сержант Шипов! Помнишь, я сказал тебе, что убью, если ещё тронешь?

И тут до Шплинта что-то начало доходить, он попытался встать, но оказалось – поздно. Табурет был сколочен хорошо: только чуть скрипнул и не развалился, когда опустился на плечо моему обидчику. Шплинт кричал визгливо и противно, как свинья, которую не сумели заколоть с первого удара. Но меня ничуть не трогали его причитания. Я попросту вышел, направился к дневальному и вопреки всем армейским порядкам закурил прямо возле тумбочки.

Прихватили меня через полчаса – пока вызвали дежурного офицера, пока командир взвода с командиром роты приехал, так что ничего удивительного. Шплинта, конечно, в больничку сразу отправили. Он уже не кричал, затих. Все его дружки выглядели потерянными и убитыми, смотрели на меня, как гниды на перметриновую мазь, но молчали. Офицерам почти сразу же стало известно: «старший сержант Шипов неудачно сел перед телевизором, поскольку упал и сломал ключицу» или «упал, поскольку неудачно сел» – всё смешалось в умах личного состава. Но нашлись доброжелатели – заложили меня, поэтому пришлось провести всю ночь на «губе», как говорится, во избежание. Хотя я лично сомневаюсь, что друзья Шплинта осмелились бы мстить, настолько они были деморализованы «боевым ранением» главаря.

Утром приехал дознаватель – подполковник из военной прокуратуры. Расспрашивал меня о том, о сём, но я твердил, что ничего не знаю, просто опоздал на просмотр программы «Время», задержался в туалете, зашёл в ленинскую комнату, а там сержант на полу орёт. У меня нервы слабые, потому – сразу в коридор выскочил.

Дознаватель ещё пару дней пытался вытрясти из меня правду, а потом в госпиталь к Шипову на очную ставку повёз. Шплинт смотрел в мою сторону ненавидящими глазами, но с опаской и каким-то, как мне показалось, подобострастием. Не выдал. Твердил заученную мантру, мол, «сел, покачнулся, упал, закричал от боли». Так и пришлось подполковнику довольствоваться версией о неудачном падении со стула.

А вот после госпиталя меня в свою казарму не повезли. Посадили в УАЗик-буханку и отправили куда-то совсем в другую сторону. Но сначала пришлось часа два торчать в машине возле КПП вместе с сопровождающим – незнакомым капитаном. Он чего-то ждал. Или – кого-то? Точно – кого-то.

Дверь УАЗика открылась, и в салон заглянул… тот самый генерал-майор, с которым у меня произошла незабываемая встреча в солдатской чайной. Я попытался вскочить, но, ударившись о потолок, совершенно растерялся и завалился неловко набок на откидное сиденье.

– Ага, капитан, этот, что ли, боец? – спросил генерал у сопровождающего, нимало не озаботившись моими почти уставными трепыханьями.

– Так точно, товарищ генерал-майор, он самый.

– Тогда понятно – тот ещё фрукт… из сельхозакадемии. С ним надо ухо востро. Замаринует и фамилию не спросит. Документы готовы?

– Так точно, готовы!

– Тогда, в добрый путь! Эй, академик, служи исправно, а что до этого момента было, забудь… Впрочем, нашу первую встречу разрешаю помнить. До самой старости. Детям потом расскажешь, Тимирязев, мать твою Мичурин любил!

– А куда мы? – спросил я, совершенно забыв о субординации, когда машина выехала за территорию дивизии.

– Там узнаешь, боец. Хотя скажу… будешь теперь на «точке» лямку тянуть – в лесу без увольнительных, но зато в маленьком коллективе и без неуставных отношений. Заслужил…

– Так ведь я, товарищ капитан, ничего…

– Молчи уж, не для протокола. Скажу тебе как мужик мужику, молодец… Теперь «деды» поостерегутся, не станут борзеть без причины.

Служилось мне на той секретной «заимке» тяжело, но нескучно. Было нас не больше взвода тех, кто поочерёдно нёс боевое дежурство в круглосуточном режиме. О Шплинте я и думать забыл уже через месяц. И не вспомнил бы, наверное, уже никогда, но случай один…

Прошло года три после «дембеля», я как раз аспирантуру в альма-матер заканчивал, жениться успел, дело к защите кандидатской шло. И вот однажды встретил Шплинта в городе. Еле узнал. Он будто стоптался изрядно с момента нашего последнего свидания на очной ставке в госпитале.