Вадим Медведев - В команде Горбачева

• Название: В команде Горбачева
• Автор: Вадим Медведев
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906842-00-8

Автор этой книги Вадим Андреевич Медведев работал вместе с Горбачевым все годы «перестройки», был членом Политбюро, председателем Идеологической комиссии ЦК КПСС. Входил в ближайшее окружение М.С. Горбачёва.

В своих воспоминаниях В.А. Медведев рассказывает о М.С. Горбачеве и событиях «перестройки» – от ее зарождения, когда только формировались основные идеи, до «удара в спину» в августе 1991 года, приведшего к смене власти в стране и развалу Советского Союза. В книге показаны не только политика Горбачева, но и жаркие споры в его ближайшем окружении, полемика с консервативными и радикальными силами. Отдельное влияние уделяется личности Михаила Горбачева, который предстает страницах этих воспоминаний в новом, порой неожиданном виде.

---

Вадим Медведев В команде Горбачева

Андропов – предтеча перестройки?

Зачем затеяли всю эту передрягу с перестройкой? Жили не очень-то хорошо, но и не очень плохо, не богато, но и небедственно; политически и в смысле отношений между нациями и народами небезоблачно, но и без серьезных конфликтов. Так вот на тебе – все разворошили, разворотили, посеяли анархию и смуту, привели экономику к полному расстройству, а страну – к фактическому развалу.

Такие настроения после мучительных поисков, бурного и противоречивого развития событий, встряхнувших страну и выведших ее из привычного состояния, резкого нарастания экономических неурядиц, обострения социальных и межнациональных конфликтов довольно широко распространились в массовом бытовом сознании. Но есть попытки и возвести их в своего рода теорию, – в этом смысле важно и даже необходимо еще и еще раз возвращаться к истокам перестроечных идей, причинам, вызвавшим их появление.

Невиданно быстрый и активный положительный отклик на эти идеи в народе говорит об их назревшем характере, о том, что они выразили глубинные пласты настроений людей, спонтанное мнение народа – так дальше жить нельзя.

За всем этим стоит несомненный факт: страна в 70-е годы вползала в полосу торможения и упадка – как результат общего кризиса всей сложившейся ранее общественно-политической и социально-экономической системы. Сейчас это совершенно ясно для каждого.

Но и тогда нарастало сознание неблагополучия. Восьмая пятилетка (1966–1971 гг.) была, пожалуй, последним успешным периодом социально-экономического развития страны. Темпы экономического развития под влиянием хозяйственной реформы 60-х годов, более или менее благоприятных внешнеэкономических факторов оказались даже несколько выше, чем в предшествующие годы. Осуществлены и многие важные социальные меры, в частности, развернуто жилищное строительство.

В дальнейшем экономическое развитие стало быстро и неуклонно ухудшаться. Два последующих пятилетних плана, включая их социальные программы, оказались сорванными. До поры до времени экономическая конъюнктура поддерживалась высокими мировыми ценами на топливно-энергетические и сырьевые ресурсы. Страна в значительной степени жила за счет растранжиривания своих природных богатств. В отличие от стран Запада она не только не пострадала от энергетического кризиса и революции цен на энергоресурсы, а напротив, выиграла от них. Но в 80-е годы и этот фактор исчерпал себя. Наступил период стагнации, который шаг за шагом подвел к черте, за которой началось абсолютное снижение производства. Лишь один сектор экономики постоянно пребывал в цветущем состоянии – это военно-промышленный комплекс. Страна изнывала под гнетом непосильного бремени военных расходов.

На словах громогласно провозглашалось «все во имя человека, все для блага человека», а на деле острота социальных проблем нарастала.

Это относится прежде всего к продовольственному вопросу. Каждый год вели «битву за урожай», но положение на продовольственном рынке независимо от размера урожая не улучшалось.

Десятилетиями люди обречены были на пустые прилавки и длинные очереди. В убогом состоянии пребывало производство потребительских товаров, сферы услуг, досуга, отдыха.

Все это находилось в резком контрасте с экономическим процветанием западных стран. Сопоставление с Западом уже нельзя было скрыть за «железным занавесом». Люди все чаще задавали себе вопрос, почему же страна с самым передовым общественным строем, как это постоянно подчеркивалось, провозглашающая к тому же приоритет человека, не может в течение долгих лет решить даже элементарные вопросы жизни людей, не говоря уж о выходе на новый, современный, качественно иной уровень благосостояния?

Более того, советское общество стало быстро терять позиции и в тех сферах, в которых оно на прежних этапах продемонстрировало свои огромные возможности. Речь идет о сфере образования, науки, социального обслуживания населения. Оказалось, что и здесь мы начинаем безнадежно отставать. Перестала срабатывать и прежняя система аргументации, что, дескать, нам пришлось на предшествующих этапах преодолевать исторически сложившееся отставание. Ведь в ряде новых областей науки и техники (вычислительная техника, ядерная энергетика, космическая техника) мы вначале не так уж сильно отставали, а во многих отношениях были даже впереди.

Еще одна чрезвычайно чувствительная область, в которой проявился общий кризис системы, – это права и свободы человека, особенно на фоне большого их продвижения вперед в западных странах. Все более очевидным стало расхождение между нашими внутренними порядками и общепризнанными нормами международного права. Нельзя сказать, что было широкое недовольство и тем более возмущение преследованием инакомыслящих и диссидентов, ограничением свободы печати, других гражданских прав. Но подспудно и в этой сфере росли непонимание, недовольство существующими порядками.

* * *

Гнетущее чувство вызывали облик престарелых, немощных руководителей, обстановка славословия и словоблудия, щедрые раздачи орденов и самонаграждения. Сложилось правление геронтократии, цепко державшейся за свои кресла. Ее олицетворяли прежде всего Брежнев, Тихонов, Кириленко, Гришин – личности посредственные, ничем не выдающиеся, кроме умения лавировать, поддерживать себе подобных и получать у них поддержку. Что касается Суслова, Устинова, Громыко, Андропова, то и их «стабильность руководства» устраивала, поскольку гарантировала невмешательство в подчиненные им «вотчины». Сформировался слой всесильных республиканских и областных руководителей, своего рода партийных губернаторов, черпающих силу на местах из близости и верноподданического служения Генсеку: Кунаев, Алиев, Рашидов, Щербицкий, Шакиров, Медунов, Горячев, Георгиев, Юнак, Гудков, Бондаренко, Куличенко, Бородины – астраханский и кустанайский, Лощенков и многие другие.

Так или иначе в общество проникали сведения и о моральном разложении некоторых из этих лиц, нарушениях законности, безнаказанности. Многие честные люди, не изверившиеся в системе, склонны были объяснять подобные факты недостатками кадровой работы, но постепенно все более и более вызревало понимание, что дело тут не только в этом, а в сложившейся системе власти и управления.

Практически руководители были полностью ограждены от контроля снизу – не только со стороны народа, но и партийных организаций. Хотя формально они избирались на конференциях и пленумах партийных комитетов, эта процедура была настолько выхолощена, что практически гарантировала избрание при одном лишь условии – было бы одобрение сверху. Лишь в самых исключительных и крайних случаях система давала какие-то осечки.

В течение десятилетий в стране складывалась психология почитания вождей. Она так и не была искоренена в результате критики культа личности Сталина. Да, пожалуй, подобная цель и не преследовалась. Речь шла по большей части об оценке личных качеств этого вождя.

Но если Н.С.Хрущев пользовался как неординарная личность и уважением, и популярностью, то этого никак нельзя сказать о Брежневе. К концу же своей жизни и деятельности, перейдя за разумные возрастные пределы, он стал объектом иронии и даже насмешек – а это самое страшное для человека вообще, не говоря уж о политическом деятеле.

Маразм руководства достиг своего апогея при Черненко, который не обладал элементарными качествами политического деятеля, и к тому же стал Генсеком будучи безнадежно больным.

С помощью жесткой дисциплины, искусственных пропагандистских приемов, которые, впрочем, не воспринимались в народе и давали лишь внешний пропагандистский эффект, государственный корабль кое-как поддерживался на плаву, но динамизм и скорость утратил. Страна шла навстречу большой беде.

Конечно, сознание глубины кризиса пришло не сразу. Лишь в ходе перестройки стало ясно, что политическая и социально-экономическая система, мобилизационная модель общества, которая была заложена еще в предвоенные годы и в основе своей сохранялась до последнего времени, позволяла, хотя и не без издержек, решать экстраординарные задачи индустриализации, обороны страны, оказалась совершенно непригодной для вхождения в постиндустриальную эпоху.

В отличие от западного капитализма, который сумел трансформироваться и адаптироваться к новым условиям и открыл тем самым простор для перехода к новой цивилизации, советская административно-командная система, называвшая себя социалистической, искусственно консервировалась. Отдельные попытки ее реформирования оказались робкими, непоследовательными и не доводились до конца.

Долго такое состояние сохраняться не могло. Усредненному благополучию неизбежно пришел бы конец. Рано или поздно, максимум через пять лет, это привело бы к взрыву колоссальной силы.