Николай Лапшин - Предназначение. фантастический роман

• Название: Предназначение. фантастический роман
• Автор: Николай Лапшин
• Жанр: Русское современное

В романе отображена борьба главных героев с представителями межгалактического зла, Черными вспышками, за свою жизнь и души. С помощью изобретенного россиянами супероружия зло было побеждено. На Земле установился мир. Книга будет интересна широкому кругу читателей.

---

Глава 15. Кирьянович

Вещей у троицы не было. Шли налегке, ходьба давалась трудно, особенно Аннушке, сказывался малоподвижный образ жизни последнего месяца и нервное напряжение. Смеркалось. Надвигалась ночь, которая в условиях города была для беглецов не меньшим злом, чем полярный день в тундре, хотя ночи в этих широтах, летом были светлыми, но это были ночи, а ночью все добропорядочные граждане должны спать в своих кроватях.

«Васек, нужно прикинуть, что будем делать дальше» – сказал Григорий. Они зашли в недостроенный склад, Анна отошла справить нужду. Пистолеты решили оставить, лучше отбиваться и последнюю пулю пустить в себя. За то, что они совершили, их не оставят в живых даже до следствия. Из них вытянут все жилы, в прямом смысле этого слова, и выцедят по капле всю кровь, но узнают где золото, где вертолет МИ-24 с экипажем и зондеркомандой во главе с полковником Сарьяном. Пока друзья обсуждали планы на будущее, Аннушка привела старика лет шестидесяти. Он был навеселе и грубовато шутил:

«Слухаю что-то шебуршит в моих владениях, ну думаю опять собачья стая забежала. Вышел из сторожки, пошел на стройку, а тут молодица по нужде корячится – старик ехидненько захихикал и продолжил – ну думаю, будет с кем чаи ночью гонять! А она мне, старый ты хрен да меня вон там два мужика дожидаются. Вы уж извиняйте мужики, здеся находиться нельзя. Тут строят склады нефтяной экспедиции. В общем охраняемый объект и я сторожем при нем» – закончил речь словоохотливый дед.

«Дед, мы от плавкрана отстали, прилетели на спецрейсе из Усть-Усы. Шмотки, документы, все на плавкране. Вербованные мы, раньше на геологов работали, на речке Черной, да начальник прилипчивый у геологов. Как золотую жилу нашли, шариться стал, нашел у братана рыжье, забрал, а нас попер. Зиму пробосячили на Югах, потом сюда вернулись, завербовались на кран. В поселке загужевались с местными, вода ушла, а вместе с ней и плавкран. Сидим гадаем, куда на ночь деться, да еще маруха прицепилась к нам! Может разведешь нас, подскажешь куда податься, где ночь перекантоваться?» – спросил Гришка.

Дед задумчиво поскреб заросший щетиной подбородок, покхекал и произнес:

«До утра я вас, сидельцы, у себя в балке продержать могу, только какой мне навар мне от этого будет? У вас бродяг бабок нету, документов нету, люди вы, судя по говору, не нашенские – сомневался дед – однако сиделец, сидельца должен выручать. Айда мужики, до утра у меня перекантуетесь, а там видно будет» – решил дед.

Он привел беглецов к большому балку. Такие северяне называют, воркутинский.

На первой половине балка предназначенной под прорабскую, стоял стол со скамьями, питьевой бачек с кружкой на цепочке и печка-буржуйка, сделанная из толстой трубы. В углу топчан с постелью, над топчаном, на коврике висело старенькое двухствольное ружье и патронташ с патронами. Над изголовьем постели висел засиженный мухами, портрет И. В. Сталина. Обстановка комнаты напоминала эпоху сороковых годов. Гришке стало не по себе под строгим, чуть с усмешкой, взглядом вождя и отца всех племен и народов. Сторож уловил взгляд Григория и пояснил:

«Привык я к Гуталину. Он и сейчас меня сторожит, не дает споткнуться. Тридцать семь лет я перевоспитывался под его началом, да три года немцам глотки рвал с криком: за Сталина, за Родину. А сейчас, сидельцы, смотрю на нынешних Хозяев и думаю, Гуталина бы воскресить, он бы показал им, как Родину любить! Э ….да что говорить! Было да прошло! Заговорил я вас, давайте знакомитьсяч. Меня зовут Кирьяновичем, погоняло Шнурок. В авторитетах не ходил, но и сукой не был. От воровского закона отошел по возрасту, да и желания нет его поддерживать. Поздно я это понял, на седьмом десятке. А так я фартовый вор. Да ладно старое вспоминать» – закончил дед.

Григорий назвался сам и представил деду своих друзей.

«Вот и хорошо, вот и ладненько – потер ладони Кирьянович – одно меня смущает, вы говорили, что ксивы у вас есть, мне посмотреть бы их. Наскочат лягавые и полечу я за укрывательство. Они частенько гоняют по промзоне бичей и другую шелупень. Заскакивают иногда и ко мне» – ласково попросил Кирьянович.

Ознакомившись со справками выданными Григорию и его товарищам Усть-Усинским капитаном милиции, Кирьянович сказал, что они могут располагаться во второй половине и что там топчаны, матрацов и подушек у него нет, и что они как —нибудь переколотятся до утра, а там и кран свой найдут.

Беглецы вошли во вторую половину балка, выбрали топчаны, присели. Григорий раздал друзьям справки и сказал, что нужно называться именами указанными в справках. Васька взглянул на Григория и спросил:

«Рискнем?»

«Давай братишка, иначе без денег, далеко мы отсюда не уйдем!»

Оставив Аннушку, Григорий и Василий вошли к Кирьяновичу и сели за стол. Васька достал из нагрудного кармана штормовки узелок, развязал его и положил на стол. Кирьянович встал с топчана, подошел к столу и заинтересованно посмотрел на самородок:

«Рыжье? – коротко спросил он, и сам себе ответил – золотишко самородное, граммов двадцать будет. Недавно мытое».

От забитого и суетливого старичка не осталось и следа. Перед ними стоял старый волчара, глаза которого алчно горели.

«Думал вы мне фуфло гоните, что у геологов работали, но золотишкой я не балуюсь. Попадешься с ним, загремишь к хозяину „полосатиков“ до конца жизни – помолчав, добавил – с таким количеством и связываться грех!»

Гришка достал свой самородок и положил рядом с Васькиным.

«Кирьянович, здесь почти сто грамм, на плавкране у нас ещё припрятано сто семьдесят грамм. Если сбудешь вот эти два, то принесем и остальное. Бабки за золото делим на троих. Одна пайка тебе. С плавкрана нас попрут непременно, Анна стрелу сломала по пьяни. Денег расчетных нам не видать, а то ещё и дело заведут. Я с корешом строполями были в её смене, по нашему разгильдяйству она согнула стрелу. Жить нужно на что-то. Деньги нужны, вот так – Гришка чиркнул себя по горлу ладонью – выручи Кирьянович, век буду за тебя молиться. Если можешь, дай похавать, вторые сутки не жравши!» – закончил просительно свою речь Гришка.

«Вот что, мужики, приберите рыжье-то. Утро вечера мудренее. Завтра схожу к знакомому барыге, потолкую, может, что и получится. Денег не имею и желания приобрести золотишко, тоже. Похарчится я вам дам, гость, святое дело» – обнадежил беглецов Кирьянович.

Он открыл дверцу шкафа, достал из него буханку хлеба, в тряпицу завернутую колбасу. Выдвинул из-под тапчана эмалированную кастрюлю, извлек из неё кусок семги, дал стечь рассолу, положил на тарелку. Немного подумав, достал из-под тапчана четверть самогонки. На столе не было ножа и приятели молча уставились на Кирьяновича. Тот посмотрел на них недоуменно и спросил:

«Чо, братаны не едите?»

Василий ответил, что у них нет ножа.

«Тьфу, аказия какая, прости господи!» -проворчал Кирьянович, и нагнувшись, достал из-за голенища сапога финку. Нарезав хлеб, колбасу, семгу, проговорил:

«Зовите Анну, про неё за разговорами и забыли. Помрет с голодухи молодуха».

Причастились крепчайшим самогоном. У Васьки она вышибла слезу. Аннушка было поперхнулась, но справилась и допила рюмку.

«Закусывайте, сидельцы, чем бог послал – потчевал Кирьянович – а я чаек организую. Стол без чая, хоть на зоне, хоть в дворянском собрании, не стол. Тьфу!» – проворчал он, и даже сплюнул к порогу.

Григорий понимал, что творится в душе у старого каторжанина Шнурка, для любого вора золото это бог, которому он молится. Золото всегда выручит из беды, подмаслит«пахана» на зоне, откупит от прокурора, смягчит сердце «хозяина» и «кума». Гришка знал, что золота по зонам ходит больше, чем на воле. Оно лежит в основе общаков зон, с него и за него, начинается дорога в лагеря и тюрьмы. Кирьянович налил по второй. Забулькал электрочайник. Насытились, отвалились от стола, закурили хозяйскую «Приму».

«Что же решит старый ворюга?» – бились одинаковые мысли в головах Гришки и Васьки.

Аннушка прибралась на столе и ушла во вторую половину, оставив мужчин одних. Кирьянович достал из шкафа початую пачку сахара-рафинада. Пачку индийского чая он высыпал в чайник со словами, что любит чифирь с лагерных времен и добавил, что трудно в наше время достать хорошего чая, что барыги оборзели и дерут за него три шкуры и что благодарить их приходится за это, благодетелей. «Сучьи времена наступили, что в стране деется? Ничего нет, сады рубят, водку перевели, воруют все начальники без зазрения совести. Гуталина на них нужно!» – возмущался старый вор, севший, по видимому, на своего любимого конька. Выпивших по кружке крепкого чая, насытившихся гостей потянуло в сон.

«Перережет он нас как курят – лениво ворочалась мысль в мозгу у Гришки – дежурить будем по часу. Пырхнется, всажу в него пулю и опять в тундру» – засыпая, шептал Гришка Василию. Кирьянович зашел к гостям, бросил дремавшему Ваське пачку «Беломора» сказал, что сходит на соседний склад, там есть телефон и он хочет поговорить с о знакомым барыгой насчет рыжья.