Максим Лаврентьев - Воспитание циника

• Название: Воспитание циника
• Автор: Максим Лаврентьев
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016

Действие романа происходит в Москве 1990-х годов и наших дней. Молодой человек, закомплексованный, но полный честолюбивых планов, поступает в Литературный институт. Там он знакомится с однокурсницей Наиной, которая становится его первой женщиной. Вскоре между ними происходит конфликт: юноша обнаруживает интимный дневник девушки, полный шокирующих откровений…

---

Наина корчилась, извивалась передо мной. Она пыталась сжать бедра, как будто вдруг устыдилась случившегося, и одновременно, больно хватая меня за волосы, вжимала мое лицо в свою развороченную, распаханную промежность.

Я мягко высвободился из ее объятий и, не давая ей опомниться, перевернул на живот, приподнял за талию, поставил на колени и снова – нет, не вошел, а вонзился в нее.

Не обращая внимания на то, что царапаю ей кожу и сжимаю до синяков, я отталкивал ее от себя и тут же вновь глубоко насаживал. Потом останавливал и, удерживая за бедра, принимался яростно двигаться сам. Сквозь пелену приближающегося оргазма я еще заметил, что Наина уткнулась лицом в подушку и изо всей силы закусила наволочку, а потом все взорвалось, все поплыло у меня перед глазами.

Медленно, не разъединяясь, мы опустились и легли – я был сверху на Наине.

– Спасибо…

Я выдохнул это, просто не зная, что еще ей сказать. И это мое дурацкое «спасибо» насмешило Наину, она заколыхалась подо мной.

– Пожалуйста… И – спасибо тебе… Было сладко. Кстати, не бойся: детей у нас пока не будет – я вставила недавно спираль.

Мы еще некоторое время полежали, неровно дыша. Потом я на подкашивающихся ногах отправился на кухню, раздобыл еду и принес Наине завтрак в постель («Мне еще никогда не приносили завтрака в постель», – сказала она, довольно потягиваясь).

После завтрака я снова принялся целовать Наину – теперь я знал ее маленький женский секрет и мог быстро расположить ее к сексу. С опытом пришла и мудрость: никуда торопиться не нужно. С аппетитом вылизав все, что было необходимо, я взялся за дело иначе: положил перед стоящей на четвереньках Наиной первую попавшуюся книгу с письменного стола, до которой смог дотянуться. Это был роман – как сейчас помню, «Герой нашего времени». Наина читала вслух:

«Вот раз уговаривает меня Печорин ехать с ним на кабана; я долго отнекивался: ну, что мне был за диковинка кабан! Однако ж утащил-таки меня с собою. Ой… Мы взяли человек пять солдат и уехали рано утром. До десяти часов… шныряли… по камышам… и по лесу… по камышам и по лесу, – нет зверя. “Эй, не воротиться ли? – говорил я, – к чему упрямиться? Уж, видно, такой задался несчастный день!” У-у-уф… Только Григорий Александрович, несмотря на зной… Боже мой… несмотря на зной и усталость, не хотел возвращаться… Да-да, продолжай… Не хотел воротиться без добычи, таков уж был человек: что задумает, подавай… подавай… подавай… У-у-ух-ты!.. Видно, в детстве был маменькой избалован… Наконец в полдень… отыскали проклятого кабана: паф-паф!.. Ай-ай! Ой!.. не тут-то было: ушел в камыши… такой уж несчастливый день!.. Вот мы, отдохнув маленько, отправились домой… Мы ехали рядом… молча… распустив поводья, и были… были уж… были уж почти у самой крепости: только кустарник… закрывал… ее… от нас… Вдруг… выстрел… А-а-а-а-а-а-ах!..».

В это время я брал ее сзади.

В сумерках стали собираться к ней. Мы уже договорились, что следующие несколько дней проведем вместе. Наина даже отказалась от своей традиционной пятничной поездки в Протвино.

Наскоро перекусив и раскланявшись в прихожей с неодобрительно молчавшей мамой, причем я готов был провалиться под пол от стыда – весь день мы провели с Наиной в моей комнате, а диван в соседней так и не был использован ночью, – итак, раскланявшись, мы вышли из моего дома и отправились к метро.

Я вышагивал как петух – мне казалось, что все на меня смотрят. Да-да, смотрите, вот я какой! И обратите внимание, жалкие насекомые, какая со мной рядом идет женщина! Что? Да, я не проспал с ней всю ночь в разных комнатах, а трах… да, трахал, трахал ее со всех сторон. Что, завидуете, сморчки? Убогие людишки! Ха-ха!

На улице стояла уже настоящая осень. Я не замечал, что моросит дождь, что прохожие, озабоченно спеша со службы домой, не обращают на нас никакого внимания. В центре мира, прямо на пупе земли, в фокусе божьего объектива сейчас были мы – я и моя растрепанная после веселой ночи и горячего дня любовница Наина.

В комнате общежития мы первым делом устроили себе ложе на двоих, немного отодвинув кровать от стены и воткнув в образовавшееся пространство запасной матрац. И началась для меня новая жизнь – лежание с утра до ночи в обнимку с Наиной, то и дело перерастающее в занятие любовью.

Иногда мы выпивали. Спиртное в МГУ не продавалось, к ближайшей палатке надо было идти до метро. «Как, вы ничего не знаете? Все можно достать у пожарных!», – удивился Наинин брат, зайдя к нам однажды. Я спустился на первый этаж, нашел нужную дверь, постучал. В комнате сидело человек семь, все в военной форме. Я стушевался под их вопросительными взглядами. «Мне сказали, – начал я издали, – что где-то тут можно… купить… ну это…» Не успел я еще окончить неловкую фразу, как из-под кроватей были извлечены чемоданчики, а в них – водка, коньяк, вино, пиво… Я приобрел пару бутылок «Киндзмараули».

Несколько раз мы покидали наше гнездышко – у Наины в университетском общежитии проживало несколько знакомых. Однажды, спустившись в магазин за едой (продуктовый располагался на первом этаже высотки МГУ), возле киоска, где продавались пупырчатые презервативы (из-за Наининой спирали мы не нуждались в них, просто обратили внимание), столкнулись с однокурсником – он шел на какое-то поэтическое сборище в том же общежитии и пригласил нас. Поднявшись в комнату, Наина стала приводить себя в порядок. Покончив с этим и внимательно оглядев меня, она сказала:

– Тебе тоже не помешает подкраситься. Поэты Серебряного века все так делали.

Я с энтузиазмом кивнул.

Наина подвела мне карандашом брови, тронула тушью ресницы, а губы – помадой, напудрила лоб, нос и щеки и в таком виде, да еще повязав на запястья хипповские фенечки и надев на пальцы Наинины перстни, в расшитой индийской майке цвета морской волны, в жеваных джинсах и в тапках на босу ногу явился я перед публикой – великий поэт под руку со своей вертлявой кисой.

Собрание проходило в большой угловой комнате, использовавшейся для каких-то местных культурных нужд. В центре комнаты на столе гудел телевизор – по видаку шел американский фильм «Крикуны», фантастика. Но вот, кажется, все, кто смог добраться, в сборе, гомон в телевизоре приглушен, сигареты воткнуты в пепельницы, вино разлито, выпито и опять разлито по стаканам, в «пепси» добавлена водка, – пора начинать чтение.

Когда до меня дошла очередь, я встал и, округляя звуки, чтобы всем бросалась в глаза помада на моих губах, стал декламировать стихи, сочиненные, вернее заимствованные понемногу у классиков русского кубофутуризма накануне в комнате Наины, сразу после секса, в клубах дыма во время, как мы его называли, межполового перекура. В стихах, разумеется, воспевались Наинины прелести.

Твой облик облаком усвоен!
С волос твоих бес не раз тучи ваял!
Резец беспокойный выискивал свой он,
когда надо мной ты склонялась задумчивая.

И так далее в том же духе. Увлекшись, я не заметил, как дверь открылась, и в комнату проникло новое лицо. Окончив чтение, я опустил задранный вверх подбородок: в углу, развалившись в кресле, на меня ошарашено таращилась Маша.

После того, как посиделки закончились, она, выбрав момент, когда Наины не было рядом, подошла ко мне.

– Что это с тобой случилось? Ты накрашен?

– Ну да, слегка. Подумаешь! Нравится?

– Да пожалуйста, – она пожала плечами, закуривая. – Мне-то, как ты понимаешь, все равно. Раньше надо было понять, что ты из этих.

– Хм, – криво улыбнулся я.

– Конечно, все правильно. Ты ведь был девственником в двадцать лет, не умел даже целоваться, и потом…

– Должен тебе сообщить по секрету, – перебил я, начиная злиться и видя, куда она клонит, – что уже некоторое время я не девственник.

– Вот как!

– Именно так.

– Что, Наина?

– Возможно. А разве это имеет для тебя значение? Во всяком случае, ты сильно ошибаешься насчет меня – накрасился я просто ради хохмы.

Маша озадаченно кусала губы.

– Ладно, ладно… Только ты этим не злоупотребляй, дорогой друг.

– Обо мне не беспокойся. Ты-то как? Кого-нибудь себе уже нашла?

– Не твое дело.

– Разумеется, не мое, да и делать я ничего не намерен, просто спрашиваю.

– Есть один парень.

– Поздравляю. Непременно женитесь – будете приглашать меня к обеду.

Маша скорчила кислую мину:

– Поздравлять пока не с чем. Так, значит, ты тут живешь?

– Живу я дома, а здесь в гостях.

– Ходишь в тапочках, весь взъерошенный… У Наины поселился?

– Тебе это действительно интересно?

– Да. То есть, нет. То есть, не то чтобы интересно, а просто странно, чем это она тебя так привлекла, эта лимитчица? Волосы у нее красивые, а в остальном – ничего особенного…

– Она не лимитчица, она из Протвино. И вообще, не тебе о ней судить.

– Ну да, куда уж мне-то! Хозяин – барин. Просто я кое-что про нее знаю, кое о чем догадываюсь и хочу тебя предупредить. Говорят…