Олег Скрынник - Однокласснику

• Название: Однокласснику
• Автор: Олег Скрынник
• Жанр: Русское современное

Это книга, которую можно читать, начиная с детского сада. Школьник любого класса найдёт здесь что-нибудь для себя, а взрослый – что прочесть детям.

---

Однокласснику проза, стихи Олег Скрынник

© Олег Скрынник, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

То, чего ты, может быть, не помнишь обо мне (вместо введения)

Первое стихотворение (вернее, песню) я сочинил, когда мне было 6 лет. В ней говорилось о погибшем корабле, команда которого была спасена невесть откуда взявшейся шлюпкой, но в самый момент спасения случилось вот что:

Но тут упал седой капитан.
Сказал на прощанье друзьям…

Что именно сказал капитан, мне не известно до сих пор, поэтому данными словами песня и заканчивается. Все, кому я её пел, находили это довольно забавным и вместо ожидаемого мною восхищения мужеством моряков и скорби по седому капитану разражались дурацким смехом. С годами, однако, этот смех перестал казаться обидным. На каком-то этапе то, что творения мои смех вызывают, стало даже нравиться самому. Ещё через некоторое время понравилось находить смешное и в произведениях других авторов.

Примерно в 8 лет от роду во мне откуда-то появилась и начала стремительно прогрессировать склонность к критиканству и обличительству. Началось с того, что где-то на свалке нашёл я целую пачку глянцевых бланков «Комсомольского прожектора» и рьяно принялся использовать их по назначению (имеется в виду: рисовать, писать и развешивать на стены). Первый опыт разящей сатиры выглядел так. Во весь лист мною изображён был стиляга в ботинках на толстой подошве, в длиннющем галстуке и брюках-дудочках. Под ним красовалась подпись собственного сочинения:

Такие люди есть ещё у нас,
Которые воруют, пьют не в меру.
На улице встречаются не раз
В 20 веке нашей эры.

«Прожектор» я тайно вывесил на дверь нашего подъезда и исподтишка торжествовал, видя, как взрослые ухохатываются над моим творчеством. Тогда я ни на секунду не сомневался, что так на них действуют мои недюжинные способности. И только по прошествии многих лет начинаю думать, что, возможно, причина их веселья заключалась в чём-то другом…

В 12 лет я впервые пострадал за литературную – вернее сказать, за окололитературную деятельность.

А получилось так.

В последний день перед весенними каникулами кто-то из одноклассников написал на доске стишки – надо сказать, общеизвестные и ничего такого особенного в себе не содержащие. Возможно, и ты их помнишь.

Последний день, учиться лень.
Мы просим вас, учителей,
Не мучить маленьких детей.

Ниже было добавлено робким ломающимся почерком:

У них животики болят,
Они учиться не хотят.

Вошедшая после звонка учительница, в знак особой любви за глаза называемая самым сладким для ребёнка именем «соска», поставила морально ущербный 5-й «б» перед строгой необходимостью выдать злодея. Возникла неловкая пауза. Кто молчал из скромности, кто из популярного тогда ложного чувства товарищества, а кто – как ваш покорный слуга – ещё и по незнанию.

Когда стоять за толерантность уже стало невмоготу, из задних рядов, смущаясь, пробрался невысокий ученик по фамилии, которую я не буду называть, хотя и хорошо помню.

– А-а, так это ты-ы!

Её очки засверкали таким праведным гневом, что парень, растеряв остатки мужества, тихо пролепетал:

– Я только «живо-отики»…

– Что-о?! – воскликнула Соска, лишая чистосердечника всякой надежды на причитающееся ему по закону снисхождение. – Значит, это ты написал…

– Живо-отики, – еле слышно прошептал мальчик.

– Животики болят. И-и?!…

– И мы учиться не хотим! – сама закончила она, сообразив, что он вряд ли уже произнесёт когда-нибудь – добровольно или под пыткой – эту жуткую фразу.

Признание несчастного облегчения не принесло. Скорее наоборот. Все продолжали стоять – мы у своих парт, малолетний вандал – у осквернённой им доски. Остро пахло осознанием того, что вместо отдельно взятого негодяя тут орудует целая банда.

Если кто и выигрывал от создавшейся ситуации, так это те, кто не выучил урок, поскольку с каждой минутой вероятность того, что их сегодня спросят, снижалась, неуклонно приближаясь к нулю. Да разве ещё сама училка – подозреваю, что по той же причине.

Вот тогда-то, пресытившись затянувшейся паузой и не в силах более лицезреть своего товарища, несправедливо несущего на себе непосильный груз ответственности, я и заявил:

– Это я.

Казните!

Читатели книги «Любить пересмешника!» могут справедливо указать на то, что там я утверждаю, будто в самом деле написал на доске те крамольные строки. Что ж, приходится признаться, что там я ввёл вас в заблуждение. Простите, братцы! Очень уж велик был соблазн примазаться к славному племени диссидентов. Это ведь так сладко – особенно тогда, когда тебе за это уже ничто не угрожает. Кроме славы и почёта, разумеется. Обалденно сладко! Спросите у кое-кого из моих старших и, как их ещё называют, – маститых коллег. Они подтвердят. А уж им-то, которые лично всё это проделывали, в данном вопросе можно полностью доверять.

В моём случае всё произошло так, как должно бы происходить в этом мире всегда. Нашёлся человек, который… Не то, чтобы уличил меня в искажении фактов, но чётко дал понять, что хорошо помнит всё это дело. И во избежание публичного разоблачения я поспешаю тут со своим признанием. Неважно, что упомянутая выше книга давно стала библиографической редкостью. Ведь она до сих пор ещё может попасть кому-нибудь в руки и стать свидетельством моего неблаговидного поступка. А поступок этот вовсе не так безобиден, как может показаться. Он в немалой степени способствовал тому, что мы до сих пор не знаем имени настоящего героя.

Но теперь с этим наконец покончено. Где ты, мой скромный друг? Отзовись. Запоздалые награды истосковались по тебе.

Что же касается человека, побудившего меня сделать это признание… Я рад, что не ошибся, посвятив ему когда-то стихотворение, которое можно найти в полном издании данной книги.

Дорогой мой одноклассник. Разумеется, после всего ты можешь встать в позу и напомнить мне «Единожды солгав…» Прошу тебя: не спеши. Ручаюсь, что дальше всё происходило именно так, как я рассказывал всегда. Точь-в-точь.

За это дело мне поставили 4 по поведению. Надо сказать, что в те времена это было – без преувеличения! – значительно серьёзнее, чем двойки по всем остальным предметам, вместе взятым. Чтобы новому поколению было легче это представить, добавлю, что с тройкой по поведению отчисляли из школы, а двойку не ставили вообще никому. Очевидно, считалось, что эту отметку ставит уже прокурор.

Самым обидным было то, что упомянутая Соска была учительницей… по литературе. И по русскому языку. Ведь злополучная надпись – уж поверьте мне на слово! – совсем не содержала грамматических ошибок. Уж кому, как не ей, следовало бы оценить это по достоинству!

Но… Как бы там ни было, а тогдашняя обида вылилась в то, что за время каникул я переработал известную басню И. А. Крылова. Она заканчивалась – у меня – словами:

А вы, друзья, как ни садитесь,
В учителя всё не годитесь.

В первый же день последней четверти учебного года я в туалете прочёл это одноклассникам со всем артистизмом, на который только был способен, и закончил декламацию такими выражениями, которые сейчас изложить на бумаге вряд ли рискнул бы.

Следующим уроком было рисование. Учитель Алексей Петрович, человек глубоко интеллигентный, начал его с фразы, которая во многом определила всё моё дальнейшее отношение к себе и к окружающей жизни. По обыкновению, немного картавя, он сказал:

– Скрынник у нас – мастер художественного слова.

И вот это неоценимое высказывание настоящего педагога я в меру сил стараюсь оправдывать по сей день.

От двух до шести с половиной

Эта глава почти целиком – за исключением одного пункта – построена на высказываниях моей старшей дочери Ларисы. Но я помещаю её в начале книги, предполагая тем самым, что и я мог в своё время изрекать что-либо подобное. Просто оно осталось незафиксированным и потому безвозвратно утеряно для истории. Если хочешь, то можешь рассматривать главу как напоминание о том, какими умными мы были – или могли быть – в тот благословенный период нашей жизни, который обозначен в названии, пока родная школа ещё не взялась за нас как следует.

Надевают наволочку на подушку.

Мама, зачем ты подушку одеваешь?

Отец разбудил утром дочь-дошкольницу и командует:

– Значит, так. Быстро зубы чистить, умываться и завтракать.

А она ему в ответ:

– Нет уж, папочка, выбирай: умываться, чистить зубы или завтракать.

Сейчас я приду к бабушке и буду там стряпаться.