Джудит Фландерс - Сотворение дома

• Название: Сотворение дома
• Автор: Джудит Фландерс
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06285-7

Джудит Фландерс, историк и автор бестселлеров о викторианских постройках и викторианском городе, размышляет о том, какие изменения за последние 500 лет претерпел дом и само понятие о нем. На примере Европы и Америки автор прослеживает, как, постепенно совершенствуя свое жилище, человек обрастал все новыми и новыми предметами и наконец пришел к тому дому, в котором с теми или иными особенностями живут наши современники. По «пути следования» от XVI к XXI веку Фландерс живо и увлекательно рассказывает о том, когда и как появились первые столы, стулья и туалеты, где изначально «жили» кровати и почему люди ввели в обиход шторы и скатерти, а также о многих других бытовых предметах. Особое внимание автор уделяет тому, как заключались браки и строились семейные отношения, как растили детей и во что их одевали. Ну а главная мысль автора заключается в том, что дом – это совершенно особое, отдельное место, где мы принадлежим только самим себе и можем быть только собой.

---

Остальные пространства дома, которые мы сейчас расцениваем как личные, исторически имели общественное назначение. В 1665 году, когда Пипс нанес визит жене сэра Вильяма Баттена, своего начальника по министерству военно-морских сил, он «обнаружил множество женщин в ее спальне… миледи Пен толкнула меня на кровать, потом упала сама, и остальные, одна за другой, прямо на меня… нам было очень весело». Во время службы в министерстве Пипс занимал более низкую должность по сравнению с Баттеном, а потому эти дамы могли себе позволить дурачиться с ним. Однако заметим, что спальня казалась ему абсолютно нормальным местом для приема, а кровать – для сидения.

Самые богатые люди из купеческого сословия Нидерландов выставляли свои кровати, увешанные дорогими тканями, в приемных залах, как это можно видеть на картине Яна ван Эйка «Портрет четы Арнольфини». Освоение торговых путей и последствия этого процесса сделали ткани доступными и привели к тому, что люди стали демонстрировать свои кровати. Это дало состоятельным гражданам возможность выставить напоказ достаток своего дома. Прежде такое могли позволить себе только элита и члены королевской семьи.

И это не было следствием жизни в небольшом пространстве – таково было состояние ума. Королевская власть долго добивалась того, чтобы аристократия присутствовала на утренних приемах, то есть буквально у кровати. С точки зрения современности некоторые моменты быта того времени могли бы показаться чересчур публичными. К примеру, маркиза де Ментенон (1635–1719), жена короля Людовика XIV, раздевалась и спала в той же комнате, где король проводил заседания со своими министрами. Подобное нередко случалось в аристократических кругах: в 1710 году герцог де Люин и его жена принимали гостей, нанесших официальный визит с целью поздравить новобрачных, лежа в постели.

Кровати в знатных домах были частью репрезентативной внутренней архитектуры. Хэм-Хаус, расположенный в одном из предместий Лондона, можно считать одним из самых продуманных архитектурных и декоративных ансамблей Англии. В 1650 году в зале, где собирались после обеда гости, стояла большая кровать и мебельный гарнитур, состоявший из двух кресел и десятка складных стульев, под стать вышитому балдахину. Кровать служила украшением интерьера в той же степени, что и стулья, на которых сидели гости.

В аристократических домах Франции и Италии вплоть до середины XVIII века существовали парадные спальни, то есть приемные залы с альковом для кровати. Специальные перила отделяли это пространство от остальной части комнаты. Территория по ту сторону ограды – между кроватью и стеной – называлась ruelle или corsello, буквально «проулок», и предназначалась для приема гостей.

Прошли века, на протяжении которых произошли некоторые подвижки в сторону утверждения индивидуальности. В Италии эпохи Возрождения в новых городских дворцах все еще можно было увидеть кровать в главном зале для приемов, однако к XV веку зачастую такой кровати отводилась декоративная роль. Кровать для сна находилась в другом, более изолированном помещении. И тем не менее именно здесь спальни использовались домохозяйками не только для сна, но для приема гостей и принятия пищи.

Лишь в XVIII веке в «домашних» странах эти идеи начали изменяться, а кровать переместилась в более уединенные помещения, предназначенные для сна. Как только это произошло, сам вид кровати изменился. Громоздкая кровать, установленная в зале для приема гостей, имела спинку в изголовье, но у нее не было спинки в ногах. Таким образом, тот, кто на ней возлежал, был хорошо виден всем присутствующим в комнате.

Кровати-шкафы или откидные кровати, иногда встречавшиеся у менее зажиточных людей на севере Альп, были хорошо изолированы от сквозняков, поскольку имели только одну открытую (но занавешенную) сторону; остальные три были защищены стеной. Свободно стоящие кровати теперь дополнялись изножьем и размещались вдоль стены, чтобы создать дополнительную защиту от сквозняков наряду с занавесями. Кроме того, такое расположение создавало большее ощущение интимности. (Томас Джефферсон видел подобную новую модель кровати, когда, будучи министром, находился во Франции с 1785 по 1789 год; он был настолько очарован ею, что заказал девять таких кроватей для того, чтобы увезти их с собой в Виргинию.)

В «недомашних» странах кровати в приемных залах существовали достаточно долго. Акварель 1813 года демонстрирует спальню герцогини де Монтебелло, где она принимает императрицу Марию-Луизу и врача Наполеона Бонапарта. Врач предстает перед нами в шляпе и с тростью, что позволяет с уверенностью сказать – он действительно наносит официальный визит герцогине, а не зашел для того, чтобы осмотреть пациентку.

В буржуазных кругах можно было наблюдать ту же картину. Австрийский (по всей вероятности) интерьер 1850 года изображает кровать с занавесями, которые служили для того, чтобы отделить ту часть комнаты, где она находится. Остальное помещение обставлено как будуар: письменный стол, этажерка, кушетка, кабинет, четыре кресла, диван и мольберт с живописным полотном – все, что нужно хозяйке для приема гостей.

В Британии от такого устройства комнат отказались за век до того: к этому времени спальни уже приобрели исключительно интимный характер, их стали делить на мужские и женские. По обе стороны Ла-Манша установилось взаимное недопонимание. Один француз сообщал своим соотечественникам, что в Англии «дамская спальня – святилище, в которое запрещен вход посторонним. Войти в нее – все равно что проявить грубейшую бестактность, исключение составляют лишь самые близкие».

В то же время Хорас Уолпол рассказывал, как во время посещения Франции его сестрой та попросила «не помню уже какую посудину [возможно, ночной горшок], и лакей сам ее принес». Французский слуга, продолжал возмущенный Уолпол, «заявился к ней в спальню собственной персоной» вместо того, чтобы передать необходимые вещи слугам дамы, как это сделали бы в Англии, с целью подчеркнуть неприкосновенность личного пространства.

Ощущение нерушимости границ частного пространства, подобное тому, что дано в описании Уолпола, стало присуще высшему классу в целом, к которому относились сам Уолпол и его сестра, дети Роберта Уолпола, часто упоминаемого в качестве первого премьер-министра Британии.

Французские архитекторы XVIII века проектировали дома для знати таким образом, чтобы передать ощущение статуса и высоты положения владельца: планировка и декор служили визитной карточкой собственников дома для их гостей. В этот же период английские и шотландские клиенты Роберта Адамса и его брата Джона также стремились показать миру свою значимость, однако подход архитекторов к решению задачи отличался от приемов французских коллег. В своих рабочих заметках братья не затрагивают тему статуса и общества в целом. Они сконцентрировали внимание на том, чтобы создать более удобное пространство. Архитекторы исходили из того, что хозяева будут делать в каждой из комнат, обсуждая удовольствия и привычки повседневной жизни. Клиентами Адамсов являлась высшая знать.

Однако руководство, созданное норвиджским каменщиком, оказалось адресовано в первую очередь среднему классу провинции, активно строившему собственные дома. В нем учитывался иной взгляд и иные возможности застройщиков, а возможно, иная концепция строительства: «Каждый человек стремится достигнуть излюбленной цели, будь то учеба, бизнес или удовольствие», и поэтому «внутренние элементы [дома должны быть] выполнены так, чтобы они подходили жильцу по характеру, склонности и удобству».

Главным концептуальным изменением стал вовсе не переход от однокомнатного жилья к двух- или даже двадцатикомнатному. Изменился сам образ жизни: дневные занятия стали разделяться по смыслу – принятие пищи и сон, готовка и стирка, или по половому признаку – мальчики и девочки, или по статусу – господа и слуги, или по поколениям – родители и дети. Для каждой из этих категорий теперь отводилось отдельное помещение. В наше время данная идея кажется настолько привычной, что просто трудно представить себе, что когда-то все было иначе.

Первые шаги к реализации такого архитектурного подхода в некоторых странах были предприняты лишь в XV веке. В Италии эпохи Возрождения стали появляться палаццо, построенные по периметру внутреннего двора. В них комнаты были сгруппированы по назначению: столовая и приемный зал с одной стороны; частные приемные покои, галерея и библиотека – с другой; в прилегающих флигелях – личные семейные покои и комнаты для слуг. Похожие образцы устройства домов знатных фамилий периодически встречаются в постройках первой половины XVI века.

Замок Шамбор на Луаре был спроектирован итальянским архитектором. Он состоит из четырех несообщающихся апартаментов по четыре комнаты в каждых – одна большая приемная комната, две поменьше для более личных дел и уборная. (Такая планировка была распространена во Франции до XIX века.)