Влада Ладная - РАЁК

• Название: РАЁК
• Автор: Влада Ладная
• Жанр: Альтернативная история

История о том, как Майя (по буддийским представлениям – кажущаяся реальность, иллюзия) вышла замуж за социалистический строй, олицетворённый князем Революции. Любовь-ненависть в их жизни. Попытка понять, почему желающий всех облагодетельствовать князь превратился в чудовище. История освобождения от него. И что из этого вышло.

---

Влада Ладная РАЁК

Хулиганская мистерия(с элементами сказки для взрослых, фарса, альтернативной истории, любовного романа, экспериментального фэнтези и театра абсурда)

МАЛЕНЬКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Я, может быть, больше всех люблю свою Родину,

но я не умею её любить с закрытыми глазами…

Пётр Чаадаев

Роман «Раёк» – о моей стране. То социалистической, то капиталистической, вечно непутёвой, и о трагических отношениях народа с властью. Строго говоря, это сатира, и я постаралась использовать и продолжить традиции М. Булгакова, Е. Замятина и его антиутопии «Мы», М. Салтыкова-Щедрина и его «Истории одного города», А. Франса с его «Островом пингвинов». Но я прибегала и к опыту Даниила Хармса, Франца Кафки, а описывая постсоветскую действительность, включила в свою палитру и пародию на легенды о рыцарях круглого стола, ведь мир Короля Артура в литературе служил всегда образцом идеального государства. В конце я прибегла к русским народным сказкам, как кладезю народной мудрости и моей путеводной звезде в мире, где постоянно приходится делать нелёгкий выбор.

Роман предназначен для людей думающих и неравнодушных к судьбе Родины.

РАЁК

КНИГА 1

Часть 1

Мигель де Двадцать Шесть Бакинских Комиссаров был потомком древнейшего революционного рода. Его прапрадед ходил в крестовые походы под красным знаменем. В мрачном замке в Серебряном бору по стенам висели потемневшие фамильные портреты предков: псов-рыцарей Дворцовой площади, герцогов Октябрьских, графов Перекопских, маркизов де Сен-Коллективизация, баронов фон Днепрогэс.

В зале славы сияли алые доспехи, двуручные мечи и пулемёты «максим», с которыми тамплиеры гражданской войны ходили на Деникина и Колчака, рубали махновцев, крошили банды среднеазиатских басмачей-сарацин. Но главной гордостью было пенсне деда Мигеля, Великого Инквизитора Тридцать Седьмого Года, предводителя доминиканцев с Лубянки, личного друга самого папы, кремлёвского Борджиа.

До сих пор по Райку ходят страшные легенды о том, как дед Мигеля лично пытал в застенках святой Аббревиатуры язычников-дворян, поклонявшихся старым богам; еретиков-оппортунистов; писателей-чернокнижников, с помощью своих словес-заклинаний пытающихся изменить мир; колдунов-космополитов, знахарей в белых халатах.

В подвале замка и теперь хранятся испанские сапоги, клейма и дыба, которой дедуля особенно дорожил. За годы своей богоугодной деятельности дедушка собрал богатейшую коллекцию заспиртованных вражеских голов, – она тоже сберегалась в родовом гнезде.

Семейный архив пунктуально и трогательно свидетельствовал обо всех ведовских процессах, аутодафе, расстрелах и погребениях заживо, в которых старик участвовал.

Словом, фамилия была историческая, и теперь я должна была выйти замуж за наследника славных дел.

После ХХ съезда строителей рая на земле для княжеских династий настали не лучшие времена. Доходы упали. Гербы зашатались. Замки реквизировались. Привилегии отменялись. Страдал семейный престиж.

Но даже не это главное.

Сам Мигель оказался в роду паршивой овцой.

Почитывал труды еретиков-диссидентов. В студенческие годы не от нужды в деньгах, а из любви к искусству баловался фарцовкой, этой чёрной мессой буржуев-протестантов.

Ходили тёмные слухи о причастности Мигеля к проклятым сокровищам алчной дочери бровастого императора, о смазливых мальчиках, пользовавшихся благосклонностью княжеского отпрыска.

Родственники пытались спасти положение, загнали князюшку в армию и сплавили с войском кабульского Кортеса нести свет социализма племенам кандагарских ацтеков.

Говорили, что князь храбро сражался с дикими индейцами талибана. Первым ходил в атаку. Закрывал товарищей грудью от пули. Свой командирский паёк делил с солдатами по-братски. Спал на голой земле, укрывался шинелью.

Но с пленными и гражданским населением обращался так, что кровожадным индейским племенам одно имя Мигеля внушало панический ужас.

После того, как в цинковых гробах прибыли куски двух наших офицеров, посмевших ослушаться князя, Мигеля отдали под трибунал.

Дело замяли, но наследнику благородной фамилии пришлось выйти в отставку, лишиться всех орденов и удалиться в поместье на окраине империи, где он коротал время в обнимку с верным «калашниковым» и ящиком водки.

Отчаявшиеся родственники дважды женили непутёвого героя красноепископского престола. Но великие гены большевистского Торквемады нельзя было уничтожить или отменить.

Официальная версия гласила, что первая жена Мигеля умерла в сумасшедшем доме, а вторая покончила с собой.

Поговаривали, что первую привезли в дом скорби с отрезанными носом и ушами. А что касается второй, то она выбрала очень уж странный способ самоубийства: её отрубленную голову нашли в вазе саксонского фарфора, а по бокам вокруг неё были воткнуты огромные чёрно-пурпурные розы.

Дело снова спустили на тормозах, но в результате семья сильно обеднела, если не сказать – обнищала.

Но беда не приходит одна.

Настало Смутное время.

* * *

Конечно, я Мигелю была не пара. Он – революционный князь. А у меня по этой части только бабка – мелкая игуменья стахановского подворья, не дотянувшая даже до местной, поселковой святой. Правда, про неё однажды упомянули в малотиражной летописи «Красные мощи». Но это всё, чем я могла похвастать.

А вот дурная наследственность у меня была налицо. Марксистская церковь никогда не жаловала науку – оплот сомнений, инакомыслия, ереси. Пролетарская религия требовала от прихожан пламенной веры, а не знаний гнилой интеллигенции. А у меня прадед преподавал в дореволюционном университете, брат профессора окончил семинарию, а многочисленные родственники по материнской линии были раскулаченными вождями племён аборигенов, потомками идолопоклонников Золотого Тельца и даже имели тёмное мавританское прошлое в виде лиц, находившихся на оккупированных территориях и в плену.

Во времена торжества святой диктатуры Всех Стран Соединяйтесь Мигель на меня бы и не взглянул.

Но началась Реформация. Скудноволосый Мартин Лютер из Ставрополья потряс империю коммунистических наместников Божьих, а король Борис Годунов Наваррский, пережив Варфоломеевскую ночь на мосту, притворившись для спасения жизни верным католиком (Кремль стоит обедни!), вновь встал во главе протестантов и обнародовал «Эдикт о веротерпимости».

Теперь и такие, как я, могли сойти в приличном семействе за человека.

* * *

Я в то время только-только получила диплом филолога в серпасто-молоткастой Сорбонне и тихо копалась в книжной пыли в Библиотеке арбатского Ватикана имени Третьего Отца-Основателя Царства Божия На Земле.

Здание библиотеки было выдержано в стиле большевистского палаццо, кругом шедевры рабоче-крестьянских Микельанджело: Ева с серпом и Адам с автоматом; Саваоф с красным стягом; создание мира за семь дней в октябре семнадцатого года.

Раз в неделю в нашем отделе Упорядочивания Книжного хаоса давали продуктовые заказы из гастронома имени расстрелянного подпольного миллионера, и мы тянули жребий, кому еда достанется. У меня был свой спекулянт, всего за десятку добывавший билеты в театр опального фрондирующего постановщика по адресу тюрьмы, воспетой в воровском фольклоре. В обеденный перерыв я запросто забегала перекусить в кафе имени одной из столиц стран социалистического содружества. Мой рабочий стол стоял у окна, выходившего прямо на Дворец Конклава Красных Кардиналов. А в отпуск я отправлялась путешествовать по льготным путёвкам для членов цеховых гильдий и их подмастерий.

На Кузнецком Мосту из-под полы можно было купить книги репрессированных очернителей Самого Справедливого Строя На Земле.

Троюродная тётушка, работавшая в торговле, подкидывала мне изредка с барского плеча французские духи или зимние сапоги.

Словом, я была совершенно счастлива.

Я дисциплинированно посещала курсы политинформаторов и потом объясняла в рабочее время коллегам, заглядывая поминутно в шпаргалку, почему это правильно, что в магазинах нет колбасы.

В остальное время слегка стыдливо, сдержанно, но с претензией на изысканность увлекалась буддизмом, Мариной Цветаевой и Филоновым.

Ходила по разнарядке с красной хоругвью на первомайские крестные ходы, на праздники богослужебного труда в день рожденья Ритуального Гения Рабочего Класса. В выходные летом полола траву на бесплатных шести сотках Равенства, Братства, Свободы.

В стране ещё правили верные последователи Мумифицированного Вождя Всех Обездоленных, покоящегося в мистическом зиккурате из красного мрамора на Алой площади.

Сначала крепкий, бровастый, хлебосольный мужик, полнокровно любящий жизнь и другим дающий её любить, по-крестьянски мудрый, но с лёгким комплексом неполноценности: килограмма на полтора металлолома по всей груди, и постоянный пациент очень плохого стоматолога. Добродушный, шамкающий император, мирно впавший в старческое слабоумие, Пятикратный Кавалер Ордена Золотого Рабоче-Крестьянского Руна, единолично выигравший последнюю из мировых баталий, целинный конкистадор, покоритель Вселенной, автор книг – вершины человеческого гения, затмивший Толстого и Шекспира, Герой Всех войн, Гений Всех Видов Искусства, Податель Всех Благ На Земном Шаре.