Валдемар Люфт - Памятник Ильичу (рассказы)

• Название: Памятник Ильичу (рассказы)
• Автор: Валдемар Люфт
• Жанр: Короткие истории

Автор книги в изложении прост и ясен. Персонажи рассказов с характерами, как и в реальной повседневности, но жизненные повороты в повествованиях не всегда предсказуемы, а психологизм (порой и трагизм) положений глубок.

---

Валдемар Люфт Памятник Ильичу Рассказы

Памятник Ильичу

Памятник привезли после обеда. Он был упакован в массивный ящик из строганых досок. Камаз с ящиком загнали в крытый гараж, чтобы, не дай бог, он не попал под дождь. Его заказали ещё в прошлом году маститому областному скульптору, который специализировался на памятниках и бюстах великим вождям пролетариата. Стоил он дорого, но у райкома на эти цели денег было всегда в достатке.

В этот же день Скворцова вызвали в райком. Он был коммунист с большим партийным стажем и работал слесарем в комхозе. В райком привёз его сам начальник комхоза на своей служебной машине. Секретарь по идеологии и несколько работников райкома вышли на площадь, чтобы определить место для нового памятника. В конечном итоге, лучшее место было там, где уже стоял бюст Ленину. Он был изготовлен из гипса, стоял здесь уже больше тридцати лет, и в его бетонное основание несколько раз въезжали пьяные водители на своих машинах. В прошлом году построили новое массивное здание райкома партии, и бюст на его фоне смотрелся теперь маленьким и незначащим. Это принижало величие вождя и идеологически было недопустимым.

Когда окончательно утвердили место для нового памятника, секретарь отвёл Скворцова и начальника комхоза в сторону, подальше от своих подчинённых.

– Бюст нужно ещё сегодня ночью убрать. Желательно попозже. Это будет не очень хорошо выглядеть, если мы будем его убирать на виду у людей.

Возражать партийному руководству было не принято, поэтому договорились, что Скворцов приедет поздно ночью на кране и со сварочным аппаратом и выполнит эту ответственную работу. Помочь ему в этом брался сам начальник комхоза. Об оплате ночной работы речь никто не заводил. Скворцов понял, что это было почётное партийное поручение.

Ночью старый бюст убрали с площади и вместе с бетонным основанием его спрятали в дальнем углу комхозовского склада.

К десяти часам утра на центральной площади районного центра уже стояли Камаз с ящиком и автокран. Скворцов и автокрановщик осторожно распаковали памятник Ленину. Даже лёжа в ящике он был величественн и строг. Вытянутая рука указывала из ящика на безоблачное небо, где далеко, за приятной голубизной, была бесконечная пустота. Когда установили гранитное пирамидальное основание, встала проблема, как поднять памятник и установить его на постамент. Секретарь и два интруктора находились тоже здесь. Кто-то предложил зачалить памятник под мышками и таким образом поднять его из ящика, но просунуть чалку под памятником Скворцов не сумел. Свободное пространство было только под коленями и под шеей. Скворцов вопросительно предложил:

– Может быть, мы протянем чалку под шеей и за шею поднимем памятник?

– Вы что предлагаете, товарищ Скворцов, – возмутился один из инструкторов, – Ленина – и за шею поднимать. Какое впечатление это у людей оставит?!

Уставший ещё с ночи Скворцов, сдерживая раздражение, сказал:

– Если вы знаете, как это лучше сделать, подскажите.

Инструктор влез на Камаз и стал тщательно исследовать ящик с памятником. Секретарь райкома и второй инструктор, сославшись на дела, исчезли. После нескольких попыток протянуть чалку в других частях тела Ильича, инструктор спрыгнул с кузова Камаза и поспешил тоже в здание райкома. Начальник комхоза уехал контолировать, как идёт ремонт районной котельной. На площади, кроме Скворцова, крановщика и двух-трёх любопытных, никто не остался.

Скворцов протянул верёвочную чалку под шеей памятника, вложил между бронзовой шеей и толстой верёвкой несколько поролоновых прокладок, вторую чалку он для страховки затянул на изгибе левой руки памятника, и подал команду крановщику «Вира». Памятник медленно стал подыматься из ящика. Скворцов придерживал его за ноги, чтобы он не соскользнул и не повредился. Постепенно памятник выпрямился и, затянутый на шее на удавку, покачивался на стропах. Крановщик осторожно повёл стрелу к гранитному основанию. В гранит были уже ввернуты две медные пластины. Скворцов установил ступни Ильича на пластины и приварил их специальными электродами по меди. Взобравшись по лестнице на высоту памятника, он освободил его от чалок, вытер чистой тряпкой шею и изгиб левой руки и, убедившись, что медь нигде не была повреждена, спустился на землю. Здесь он зачистил наждаком сварочный шов так, что его не стало видно и подал команду крановщику собирать стрелу. Когда стрела крана лежала на месте и Скворцов собрал кабеля сварочного аппарата, он придирчиво осмотрел результат своей работы. Памятник был из меди и ярко блестел на солнце. Вождь стоял спиной к зданию райкома партии и указывал правой рукой направление, где по его идее ждало людей сытое, беспечное и счастливое будущее.

На площадь вышли два райкомовских секретаря, инструкторы и заведующие отделами. Набралась довольно таки большая толпа. Они критически, со всех сторон, осмотрели новый памятник, но никто не высказывался, пока секретарь райкома не сказал:

– Хороший памятник и прекрасно вписывается в архитектуру площади.

Его слова послужили сигналом для остальных, и нестройный гул одобрения и восхищения послышался из толпы райкомовских работников. Секретарь райкома, игнорируя Скворцова, подошёл к начальнику комхоза и протянул ему руку.

– Спасибо, товарищ Галкин, вы хорошо поработали. Приглашаю вас в субботу на торжественное открытие памятника Ленину.

Через несколько лет, когда развалилась партия и вместе с ней Союз, бывший инструктор райкома, который возглавлял теперь новую демократическую партию, выступил с инициативой убрать памятник Ленину с центральной площади. Снимали его с пьедестала в открытую, не боясь мнения людей. Загружая памятник на грузовую машину, повредили правую руку вождя и свернули стальным тросом ему нос. Отвезли памятник в комхоз и положили его вниз лицом за складами под забором, где росла высокая лебеда.

Когда цветут маки

Дорога плавно поворачивала вдоль излучины реки. Середина мая. Было тепло, но от реки веяло прохладой и ветерок, влетавший в открытое окно машины, приятно холодил уставшее от длинной дороги тело. Вскоре река осталась позади и шоссе потянулось вдоль давно нетронутых полей. Ровно гудел мотор старенькой ГАЗ-69. Этой машине, наверное, лет сорок. Она была ухоженной и в салоне чувствовался некоторый комфорт. Конечно, это не «Мерседес» и даже не «Опель-корса», но для этих мест газончик был самый подходящий транспорт. «Интересно, – подумал Эвальд, – долго бы выдержали на этих ухабистых грунтовых дорогах полированные и хромированные европейские стиляги?».

– Сколько лет этому газончику? – спросил он Дарбая, своего сокурсника по институту.

– По документам машина была выпущена в 1962 году. В ней уже ничего родного не осталось. Рама новая, сиденья жигулёвские, год назад новый мотор от «Волги» поставили.

Дарбай ударил ладонями по рулю:

– Эх! Что бы я делал без этого старичка?!

И действительно, чем дальше машина удалялась от населённых пунктов и центральных дорог, тем глубже была колея. Кое-где в ямах стояла вода, и колёса газика проваливались в яму. Мотор начинал натуженно реветь, Эвальда кидало из стороны в сторону, но газик, не теряя скорости, уверенно продолжал свой путь.

Цель друзей была Джайляу. Эвальд давно мечтал попасть в эти места. Здесь, в предгорье Алатау, была ещё не тронутая природа, ручьи не высыхали почти всё лето, в лощинах стояла трава в рост человека, и на зелёных холмах нагуливали жир овцы. В детстве он бывал здесь много раз. Живший через дорогу сосед, колхозный шофёр дядя Боря, когда ему выпадал рейс на Джайляу, брал с собой своих двух сыновей и, так как Эвальд был их самый верный друг, его тоже. У него осталась в памяти длинная ухабистая дорога, зелёные холмы, видневшаяся за ними горная гряда, обтянутые широкими лентами с казахским орнаментом серые и белые юрты, запах горелого кизяка и кислого молока. День на Джайляу проходил всегда по одному и тому же сценарию. В первую очередь, друзья забирались по еле заметным уступам на высокую гранитную гору и с интересом наблюдали за шофером и чабанами, превратившимися вдруг в лилипутиков. От мотора игрушечной машины шёл пар. Чабаны и дядя Боря выгружали ящики из кузова, потом что-то загружали в него и, в конце концов, по установившейся традиции исчезали в одной из юрт. Возле неё на сложенном из камня очаге стоял казан, в котором варилось свежее мясо. До самого вечера мальчики были предоставлены самим себе. Они лазили по горам, бегали наперегонки с собаками по травянистым склонам, дразнили бородатого козла, катались на неосёдланных лошадях, и к вечеру валились у юрты от усталости на землю. Через кошму слышен был громкий разговор и смех. Когда начинало темнеть, дядя Боря выходил вместе со своими собутыльниками на улицу. Кто-нибудь из казахов забрасывал в кузов связанного по ногам живого барана. Дядя Боря прощался за руку с чабанами, с их жёнами и детьми, с трудом залазил в кабину старенького ЗИСа и дети усталые, но счастливые, ехали домой. Дорога назад была ещё длиннее, чем на Джайляу. Пьяный шофёр терял иногда управление, колёса налетали на камни или выскакивали из колеи, маленькие пассажиры в кузове до хруста в пальцах держались за борта, боясь вывалиться, но всё-таки к полночи были дома.