Михаил Окунь - Дикое поле

• Название: Дикое поле
• Автор: Михаил Окунь
• Жанр: Русское современное

Страшная болезнь – деменция – внезапно настигает мать героя рассказа, благополучно живущего в Канаде. И ему, скрепя сердце, приходится отправляться на родину, в Россию, где он не был больше двадцати лет.

---

Михаил Окунь Дикое поле Рассказ

В начале девяностых годов Сперанский эмигрировал в Канаду. Женился на русской, родилось двое сыновей. Со своим инженерным дипломом (впрочем, на «новой родине» не признанным) нашел непыльную работенку в небольшой фирме – установка водяных фильтров на дому, замена в них картриджей. Так и тянулась жизнь ни шатко, ни валко. А каких-либо особых амбиций Сперанский никогда не имел.

Но однажды, вскоре после новогодних праздников, в его квартире раздался резкий телефонный звонок. Звонила двоюродная сестра Сперанского из Петербурга:

– Ты должен срочно приехать! Видишь ли, как бы это сказать… В общем, твоя мама сошла с ума!

Сперанский остолбенел.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что всё началось с каких-то песнопений, которые мать постоянно слышала, хотя ближайшая церковь находилась в нескольких кварталах от дома. Потом она стала подолгу стоять на кухне у вентиляционной отдушины, внимательно ловя некие важные сообщения «по федеральной связи».

Затем пошли небывалые истории о каком-то жильце с восьмого этажа, матерные песни которого она вынуждена слушать круглые сутки. Этот страшный жирный парень целыми днями валяется голый в своей квартире, среди шкур и перьев убитых им и пожираемых сырыми животных и птиц, вымазанный в их крови и собственном дерьме. А для удовлетворения похоти к нему приходят две ужасные женщины, старые уличные потаскухи.

Дальше в ее рассказах, как некое противостояние мерзости и разврату, возник священник, который пообещал, что от церкви по его распоряжению ей подарят новые телевизор, холодильник, стиральную машину, заменят газовую плиту. Позже сделают ремонт квартиры, а затем и вовсе переселят в большую квартиру в центре, «подобающую ее статусу». Священник, назвавшийся Николаем Васильевичем, также предложил матери руку и сердце и пригласил в свадебное путешествие в Париж.

– Я сначала даже подумала, что работают черные риэлторы, – добавила сестра, – но потом всё поняла…

Кончилось тем, что три дня назад под утро мама ушла «на голоса», назначившие ей встречу, из дому, в одном халате, оставив квартиру открытой. Ее увидели соседи стоящей у мусорного контейнера неподалеку от дома и с трудом вернули домой. Затем она заперлась в квартире и двое суток не подавала признаков жизни. Пришлось взламывать двери.

– В общем, срочно вылетай! Сейчас она одна в квартире, и неизвестно, что ей опять придет в голову.

Сперанский понял, что именно в эту минуту привычный уклад жизни обрушился, как ветхий барак в российской глубинке. Надо ехать, что-то предпринимать…

– Как ты обо всем узнала?.. – безнадежно спросил он.

– Сначала из разговоров с нею по телефону стало ясно – что-то не то творится… А потом, когда ушла из дому, соседи позвонили. Я к вам домой ездила, когда квартиру пришлось вскрывать. А мне из Колпино – сам понимаешь, не ближний свет. Да и под семьдесят уже, если помнишь…

Последние фразы Сперанский постарался пропустить мимо ушей.

– А что врачи? «Скорая» была?

– Даже две – обычная и психиатрическая.

– И что?

– Ну что… После ее ночного выхода в первый раз вызывали. Укололи снотворное. Может, потому и не реагировала ни на что два дня. А позже психиатры с другой скорой сказали: зачем мы ее будем брать? Старушка восьмидесяти пяти лет, для окружающих неопасна. Мол, у нас двадцатилетние психи с ножами бегают. Хотя, как сказать, – неопасна… Вон, весь подъезд засуетился – может газ включить, взрыв устроить. В общем, надо тебе ехать!

– И всё-таки, отчего это, какой диагноз?

– Сказали – сенильная деменция, сопровождаемая психозом.

– Сенильная деменция?

– Старческое слабоумие. Обратного ходу, говорят, нет. Но жить можно.

– Но почему именно с нею? У нее всегда был такой трезвый, ясный ум, без иллюзий…

– В последнее время усилился склероз сосудов мозга. К тому же – одиночество…

– Я вылечу ближайшим рейсом. Только на работе договорюсь.

– Ключ от новых замков возьмешь у соседки снизу. Я ей пару тысяч дала, чтобы пока хоть немного приглядывала.

«Боинг» приземлился в Пулково-2. Ранние январские сумерки уже упаковали окрестности. Со своим небольшим чемоданом Сперанский решил добираться до дому не на такси, а «демократическим» путем: автобус – метро – автобус. Почему – и сам себе не мог объяснить. С удивлением узнал, что от аэропорта до метро «Московская» по-прежнему ходит всё тот же тринадцатый номер.

Не без трепета вошел он в этот роковой номер. Автобус был древним, еще львовского автозавода. Когда он тронулся с места, что-то в двигателе начало с готовностью завывать.

Сидячего места Сперанскому не нашлось – остановка у аэропорта не была конечной, автобус шел из авиагородка, находящегося дальше.

Он жадно вглядывался в пассажиров. О, эти тётки в столбообразных шубах и меховых тиарах! – они, похоже, на родине вообще вне времени.

Немало было среднеазиатских парней – то ли таджиков, то ли узбеков, одетых в одинаковые темные куртки и черные вязаные шапочки.

Он вспомнил, как один его знакомый, тоже бывший ленинградец, возил юную племянницу показывать родной город, в котором она ни разу не была. Первым же вечером она с недоумением спросила: «Откуда здесь столько мексиканцев?!»

Местности Сперанский не узнавал. Вся она была заставлена ярко сияющими стеклянными трехэтажными «бараками» со стандартным содержимым: первый этаж – автомойка, второй – офис какой-нибудь фирмы с забубённым названием, третий – совершенно пустой, светящий цветными плафонами «элитарный» ресторан.

Выйдя из автобуса, Сперанский вошел в метро. Оно показалось ему неказистым и потертым. Первоначальный блеск «подземных дворцов» заметно потускнел. Детство Сперанский провел в центре Ленинграда, в районе станции метро «Владимирская», с ее мощным мозаичным панно, изображающим единение народов СССР. А на стеклянные колонны станции «Автово» они с одноклассниками даже специально ездили смотреть, как на чудо.

Выйдя из метро и ожидая автобуса на Охту у Финляндского вокзала, Сперанский заметил прямо у остановки вход в заведение с гордым названием «Рюмочная № 1». Немного поколебавшись, он зашел и заказал сто граммов водки. Первая стопка на родине. С возвращением!

С трепетом повернул он ключ в замке и вошел в квартиру. Свет был выключен. В слабом свете уличного фонаря он разглядел маму. Она, понурившись, сидела на кровати.

Включил свет. Мать недоуменно и тревожно взглянула на него. Вздернутые брови, чужой взгляд…

– Здравствуй, мама! Узнаёшь?

Она неуверенно кивнула.

В квартире царил беспорядок. Фотографии в рамках были сняты со стен и валялись на полу. Некоторые снимки были вынуты из рамок и порваны в клочки. Кроме фото, по всей квартире были разбросаны старые документы. Как и одежда, вывернутая из шкафов. Посреди большой комнаты мертвым зверем валялась черная каракулевая шуба. С трудом Сперанский навел хоть какой-то порядок.

В последующие дни он понял, как трудно постоянно находиться вместе с человеком, пусть и родным, который, мягко говоря, не в себе. Мать практически не разговаривала с ним, ни о чем не расспрашивала, ничем не интересовалась. Она жила какой-то своей, отдельной жизнью. Допоздна бродила по квартире. Иногда останавливалась у входной двери и кричала неким незримым врагам: «Только попробуйте сунуться, у меня топор!» И действительно, Сперанский обнаружил припасенный в прихожей кухонный топорик для рубки мяса.

Он попробовал показать ей привезенные видеозаписи последнего семейного новогоднего праздника. Она равнодушно посмотрела с полминуты и попросила выключить плеер.

На все уговоры и увещевания Сперанского мать не обращала внимания. Смотрела на него прозрачным непонимающим взглядом и молчала. Она почти ничего не ела, не мылась, не чистила зубы.

Так прошло два дня. А на третий Сперанский, придя в полное отчаяние, запил, как не запивал уже много лет, с отъезда из России.

Дни и ночи слепились для него в один ком. Он пил водку, запивал ее шампанским, доползал до дивана. Спал. Потом вставал и шел за новой дозой.

Затаривался Сперанский в маленьком магазинчике прямо напротив подъезда, оборудованном в будке из бетонных плит, бывшей когда-то частью местной помойки. У населения он носил название «Мусорный бачок». Спиртное там, несмотря на запрет продажи с одиннадцати вечера, можно было, не таясь, купить круглосуточно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.