Журнал КЛАУЗУРА - Избранное: Литература. Рецензии и критика

• Название: Избранное: Литература. Рецензии и критика
• Автор: Журнал КЛАУЗУРА
• Жанр: Культурология

В этом выпуске литературно-публицистического журнала «Клаузура» собраны критические статьи и рецензии разных лет, посвященные анализу творчества как современных авторов, так и великих писателей, литераторов, чьё творчество составляет наше литературное наследие.

---

Извиняться есть за что: это«самая неполиткорректная книга нового тысячелетия». Тут уж с автором не поспоришь. Фантазии его далеко выходят за пределы даже допустимого в фантастике, а уж идеи и прогнозы! Автор не боится (а чего бы ему и бояться при таком изложении прошлого и будущего) обратиться к еврейскому вопросу, исходя из концепции, что весь юг России, от Крыма до Ставрополья и Краснодарского— это историческая родина евреев (хазаров), а отнюдь не какой-то Израиль, подаренный им в пустыне Сталиным. При этом вводится понятие не коренного населения, а «титульной нации», то есть: «Под коренным населением, – сразу уточнил Эверштейн, опять снимая возражение с языка собеседника, – я никоим образом не имею в виду тех, кто поселился на территории раньше всех. Уговоримся сразу, что под коренным населением мы понимаем титульную нацию, или тех, кто считает эту землю своей (выделено мной – Т.Л.)». Вряд ли следует объяснять концепцию автора по национальному вопросу, она вложена в уста Эверштейна. Коренное же население России названо им «васьками» (обратите внимание с маленькой буквой в отличие от Митьков, наверное). «Их племя, не знавшее письменности и не желавшее ничего записывать («потому что все и так есть и всегда будет – зачем же сохранять?»), жило в этих краях с незапамятных времен (…) – все было их собственностью, их заговариваемой и свободно родящей землей, на которой стояли печки-самопеки, яблони, клонящие ветки долу под тяжестью даровых плодов, и вся земля была сплошной скатертью-самобранкой, не требовавшей ухода: бери не хочу. Она кормила их вольно и щедро, без принуждения, как мать кормит сына, как корова поит телка, – и длился этот золотой век, пока не набрели на них степняки (ЖД —Т.Л.), не знавшие никаких ремесел, но умевшие столь хитро и изобретательно торговать плодами чужого труда, что вскоре все оказались их должниками». И далее следует утверждение, что «… русский народ не любит хазар», и «что вражда эта уходит корнями в столь глубокую древность». Васьки живут за кольцевой линией или в «васятниках», то есть приютах, откуда их можно брать в семьи.

Одна из героинь этой «поэмы» пятиклассница Анька просит родителей, чтобы ей взяли ваську, который «…ей нужен никак не для развлечения, а просто ему же так будет лучше – вид нескольких бездомных васек ежедневно надрывал ей сердце по дороге из дома в школу, она даже присмотрела одного, сравнительно здорового, усатого (благотворительность ее не простиралась так далеко, чтобы брать больного; для них, в конце концов, есть специальные приюты). (…) Можно из васятника, как у нее в классе называли приюты. Там выдавали уже отмытых, здоровых, вполне пристойного вида, некоторых даже с профессией (обучали в приюте, были специальные классы – им рассказывали об этом в школе, на уроке москвоведения, когда речь зашла о гуманности мэра)».

Но даже в этой неполиткорректной «поэме» находится положительный герой. Это Анька, убегающая из дома во имя спасения своего васьки, которого она ведет в Жадруново, обетованную землю, так сказать рай васек. Прочитав семьсот с лишним страниц «исторических» фантазий» Д. Быкова, в которых он обращается даже к авторитету Льва Гумилева для пущей убедительности «историчности» его концепции, мне не захотелось принимать извинений автора, а тем паче его взгляд как на историю русского народа, так и на пророчества о будущем России. Даже положительный герой, вернее героиня, в поэме не меняет дело. Надо бы тоже сопроводить этот роман знаком опасности: «Обращаться с осторожностью!».

А как обстоит дело у признанных «мэтров», стоящих на реалистических и даже неореалистических (!) позициях с положительным героем?

У меня в руках «Грех» Захара Прилепина, лауреата Нацбеста 2008 и Русского Букера, только что получившего премию Юбилейный Нацбест 2011 г… На обложке книги информация о жанре книги «Роман в рассказах». Для объективности следовало бы добавить и в стихах, поскольку стихов 24, а рассказов всего восемь, причём рассказ «Сержант» – последний рассказ в сборнике, после стихов, к содержанию «романа» отношения не имеет. Этот так сказать эпилог – воспоминание, почти единственный по-настоящему сильный рассказ автора о событиях в Чечне, даже написан от третьего лица, в то время как герой остальных рассказов – это «Я», которого Дмитрий Быков во вступительной статье отождествляет с самим Захаром Прилепиным. Грех было бы не взглянуть на «Грех» Захара Прилепина с точки зрения положительного героя в современной России. Пьяница в рассказе «Колёса», который пил «… уже четвёртый месяц и делал это ежедневно», циничный могильщик с такими же друзьями, у которых норма была по три пол-литра на человека. В этой книге «Есть бесценные витамины (…), – написал Д. Быков в предисловии, – энергия, храбрость, радость и нежность». Ну, что касается витаминов, то вряд ли с этим можно согласиться. Уж не витаминизирует ли читателя вышибала из рассказа «Шесть сигарет и так далее». Кто же здесь положительный герой: он сам, его напарник, стриптизёрша, братва, вся эта бездуховная постперестроечная тусовка? Нет, не они. А вот жестокость – это настоящая героиня рассказа! Что же касается нежности, то, конечно, любовь героя к маленьким сыновьям (рассказ «Ничего не будет»), – это человеческое чувство. Но рассказ слащав, это просто какое-то смакование слащавости: мы с любимой, моя любимая, моя веточка, и «стареющий герой» (ему нет и тридцати) смеётся очень часто и ещё чаще улыбается «посередь улицы». Плохо верится «неореалисту», вероятно, это просто выполнение социального заказа: светлые моменты жизни на сцену! Хватит похоронных настроений! А если вспомнить, что не так давно был «год семьи», то всё становится на свои места. В год семьи и пьяница с вышибалой в одном лице вдруг становятся идеалами сентиментальности. Прямо пастораль какая-то!

Извращены и дружеские чувства (рассказ «Карлсон»), не говоря уже о втором типе «героя нашего времени» – «трогательном» болезненно толстом человеке с «незажившими детски угрями на лице». Пару слов о стихах, то есть о том же, но иными словами (этот раздел так и назван в «романе» «Иными словами»). В них автор забывает о своей ипостаси реалиста с приставкой нео- и следует всем канонам постмодернизма. Даже верстальщик, то ли ища оригинальности, то ли с целью увеличить объём книги, не жалея вырубаемых лесов, располагает стихи в нижней трети страницы так, чтобы даже короткие стихи переходили на следующую страницу. Не обсуждая их в деталях, отмечу всё же, что и в них, как и в прозе: и тоже самое «Я» («….я не встал и остался лежать уже леденея/ и корявого меня втащили в кузов…“ или „Как ногти вырастают после смерти/, вот также чувство мое к вам, со всею подноготной грязью,/ по истеченьи срока жизни, движенья своего не остановит.) до банально слащавых соблазнительных ножек, привидившихся во сне трупу: «…ты/ в одиночестве танцующая вальс/ на холме/ твои ножки так соблазнительны// самый светлый сон мне приснился…» (сохранена пунктуация автора – Т.Л.).

Не обсуждая детали постмодернистских развлечений автора над поэзией, просто процитирую фрагмент из сатирического стихотворения Андрея Мартынова (Стихи ру) «Хочешь прослыть современным поэтом?»:

(…) Жизнь ведь уныла, однообразна,

скучна, как тарелка вчерашних щей,
ну так раскрась её струйкой маразма,

из головы твоей вытекающей. (…)

То ли дело такие строчья:
«В небе, будто бы… в тумане,
как туалетной бумаги клочья,
ветер трусы облаков дербанит.»

В общем, добавь эпатажа и мата,
это пока ещё не приелось,
ведь среди этой парочки прятать
удобно авторской мысли серость.

Ну а завистливых тварей не слушай,
критика – это злобный лай,
пару бананов засунь себе в уши
и поливай, поливай, поливай!

Если не веришь – давай замажем,
жизнь твоя будет, как мёд сладка,
может быть, станешь когда-нибудь даже
ты победителем на БЛК!

Возможно, что награда на Большом Литературном Конкурсе у поэта Захара Прилепина ещё впереди. «Грех» ему уже отпущен за сборник рассказов прегрешений во всех ипостасях: и в смачном описании «чернухи», и в ненормативной лексике, и в издёвке над русским языком под флагом новояза («Ты что такой похнюпый?» – курсив мой. – Т.Л.) и в слащавой сентиментальности.

Что же касается произведений Виктора Пелевина, то они написаны эзоповским языком, остро социальны, это острейшая сатира на все области жизни человека. Но сатира, в которой пусть не впрямую, но всегда намечен путь к свету, даже если это только луч света. Автор освещает в них общечеловеческие проблемы, свойственные не только России, но и миру в целом.

Виктор Пелевин – непревзойдённый сатирик конца ХХ – начала ХХI века. Ему нет равных как среди отечественных современников, так и, полагаю, среди классиков, за исключением, естественно, его предшественника Михаила Булгакова с «Собачьим сердцем», «Роковыми яйцами», и др. Но и здесь не вряд ли стоит делить призовые места, следует, с моей точки зрения, остановиться на гегелевской спирали. В Пелевине поражает знание не только современной жизни страны во всех её проявлениях, но и глубокий и широкий охват проблем всего мира. Причем в любом его произведении, будь то небольшое эссе, рассказ, повесть или роман, читатель не только узрит сатиру, но, подумав, найдет и предлагаемый автором выход.