Константин Байдан - Неизбежная карма/Упадок обольщения

• Название: Неизбежная карма/Упадок обольщения
• Автор: Константин Байдан
• Жанр: Русское современное

Если ты уверен в том, как устроена вселенная отношений между парнем и девушкой, то страницы этой книги заставят тебя по-новому взглянуть на, казалось бы, очевидные факты. Кто на самом деле монашки? Какая сторона психики управляет отношениями? Что нам сулит знакомство в интернете? Почему стоит общаться с женским подсознанием? И как переспать с девушкой, которая очень нравится? Но какой бы ответ ни был получен и путь выбран, неизбежно будет преследовать карма – хорошая или плохая.

---

Прежде всего, – власяница или хитон. Сейчас так называется длинная рубашка из простой ткани, а раньше власяница ткалась из верблюжьего волоса или овечьей шерсти (отсюда и ее название) и надевалась на голое тело, причем жесткий волос все время больно его колол. Это постоянно служило для монаха напоминанием о необходимости безропотного терпения всех жизненных трудностей, поношений от людей, разнообразных скорбей и бед.

Поверх власяницы игумен, совершающий пострижение, надевает на постригаемого параман. Это небольшой четырехугольный плат с изображением креста и других орудий страдания Спасителя, а также с изображенными на нем словами святого апостола Павла из его послания к галатам: «Аз бо язвы Господа Иисуса на теле моем ношу» (Гал. 6, 17). Согласно чину монашеского пострига, параман является символом обручения великого ангельского образа и подъятия на себя благого ига Христова, во исполнение слов Самого Спасителя: «Да отвержется себе, и возьмет крест свой, и последует Ми» (Мк. 6, 34).

Вместе с параманом надевается на постригаемого и крест (обычно простой, деревянный) – в воспоминание крестных страданий Господа и в знамение последования Ему в несении своего креста, то есть терпения всех случающихся скорбей и страданий.

Затем надевается подрясник (черное платье), своей простотой напоминающий монаху его обет добровольной нищеты, а также слова святого апостола Павла: «Вменяю вся уметы быти, да Христа приобрящу» (Филип. 3, 8).

Следующая одежда – ряса, называемая в чине монашеского пострига «ризой веселия и радования». Это одеяние знаменует собой отложение всех печалей и смущений, которые обыкновенно происходят от постигающих нас скорбей и бед, а также непрестанное духовное радование, приобретаемое монашествующим благодаря стяжанию благодати Святого Духа через исполнение обета послушания, вновь вводящее в теснейшее духовное общение с Господом.

Вслед за рясой надевается мантия, которая в чине пострига именуется «ризой спасения» или «одеждой нетления и чистоты». С одной стороны, она означает охраняющую и покрывающую силу Божию, с другой, – неуклонное исполнение монахом правил избранного им образа жизни. У мантии нет рукавов, что знаменует собой то, что у монашествующего ни руки, ни другие члены тела не свободны для мирской деятельности, для греха. Кроме того, мантия очень просторна и может свободно развеваться, чем напоминает крылатых быстродвижных ангелов и обозначает, что монах, как ангел, должен быть всегда готов ко всякому Божьему делу. «Люблю, чтоб все бегом, быстро. Монашество – это ангелы. Они должны летать», – говорил современный подвижник благочестия, молитвенник и исповедник архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский).

Пояс, по объяснению преподобного аввы Дорофея, также имеет свое символическое значение. Прежде всего, по словам преподобного, он является символом того, что монах постоянно должен быть готов к подвижническому деланию, ведь и в обычной жизни мы, желая приступить к какому-либо делу, сначала опоясываемся и уже потом начинаем трудиться; недаром и Господь в Евангелии говорит: «Да будут чресла ваша препоясана» (Лк. 12, 35). Во-вторых, поскольку пояс в древности делался из кожи убитых животных, можно считать его и символом умерщвления похоти, а также напоминанием слов апостола: «Умертвите уды ваша, яже на земли: блуд, нечистоту, страсть, похоть злую…»

Обувается при пострижении монах и в сандалии, «чтобы неуклонно поспешал по пути евангельскому, как бы бежал горe, где он сподобится назначенной нам жизни небесной», – говорит святитель Симеон Фессалоникийский.

Наконец, вручаются монашествующему четки, называемые при этом мечом духовным, и завещается непрестанное, деннонощное моление молитвою Иисусовою: «Приими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий, ко всегдашней молитве Иисусове, всегда бо имя Господа Иисуса во уме, в сердце и во устех своих имети должен еси, глаголя присно: „Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго“».

Принимает монашествующий при постриге также крест и свечу. Крест – как символ веры и напоминание слов Господа: «Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и последует Ми» (Мф. 16, 24). Свеча же – как символ того, что новопостриженный должен чистым и добродетельным житием стать «светом миру», по слову Спасителя: «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех» (Мф. 6, 16).

Таково облачение тех, кто сподобился пострижения в малую схиму или мантию. Те же, кто принял постриг в великую схиму или великий ангельский образ, принимают еще куколь с аналавом и великий параман.

Куколь – это маленькая остроконечная шапочка, на подобие тех, какие надевают на младенцев. Для монашествующих же куколь – это напоминание о необходимости стяжания младенческого незлобия, ведь, по слову Господа, аще не обратитеся и будете яко дети, не внидете в Царство Небесное (Мф. 18, 3). «Не дети бывайте умы, но злобою младенствуйте», – говорит также апостол Павел (1 Кор. 14, 30). Младенец незлобив: если его обесчестят, не гневается, если что-то отнимут, не печалится, если похвалят, – не тщеславится. Он не мстит за оскорбление и не ищет славы. Также, куколь – это символ благодати Божией. Как куколь покрывает и греет голову младенца, так и благодать Божия покрывает ум подвижника и помогает ему молиться и противоборствовать страстям.

Аналав же, или малая схима, – это схимническое облачение, спереди и сзади крестообразно имеющее знамение креста, или, точнее, изображающее собой самый крест, и знаменующее полную смерть для мира и всего мирского.

Итак, можно сказать, что все облачение указывает монашествующим на обязательные для них добродетели: подражание Господу нашему Иисусу Христу в смиренном и безропотном перенесении всех прискорбностей и страданий, кротость, незлобие, всепрощение, целомудрие и, конечно же, непрестанную молитву.

Поступление в монастырь

Посвятить себя Богу и жить добродетельно есть одно из великих дарований Христовых.

прп. Исаак Сирин

Двери обители открыты всем, искренне ищущим своего спасения, ибо неложно слово Господа, сказавшего: «Грядущего ко Мне не изжену вон». Никакое звание и никакой прежний образ жизни не препятствуют христианину вступить в монашество. Важно только, чтобы решение оставить мир было продиктовано не внешними обстоятельствами, не желанием укрыться от житейских невзгод, а внутренним желанием очищения собственного сердца, осознанным стремлением вести полную, осмысленную и целенаправленную жизнь по Евангельски заповедям. Последняя перед революцией настоятельница нашей обители, схиигумения Магдалина (Досманова) говорила своей молодой родственнице, которая попросилась в обитель после нескольких конфликтов с близкими: «Я беру в монастырь не тех, кто не хочет жить с людьми, а тех, кто не может жить без Бога». Истинный послушник, то есть пришедший в обитель по призванию своей души, быстро будет подниматься по лестнице добродетелей, особенно, – если жительство его будет направляться по совету более опытного в монашестве наставника.

По учению святых отцов, молодость способнее к монашеству, чем старость, ибо молодая душа гибка и легче переменяется к лучшему. Однако и пожилые годами, но сохранившие гибкость души и способные к монашеству, безусловно, принимаются в обитель.

От вступающих в монастырь не требуется никакого взноса, но если вступающая сама пожелает пожертвовать что-либо монастырю, – пожертвование принимается. Однако поступившая не должна требовать за это каких-либо привилегий или послаблений. Она должна искренне считать, что принесенное ею – собственность монастыря.

Каждая пришедшая сначала некоторое время проживает в монастыре в качестве паломницы (от нескольких дней до нескольких месяцев, в зависимости от внутренней готовности к монашеской жизни). После этого она еще около года проводит жизнь в обители, будучи кандидаткой в послушницы. Столь длительный срок испытания необходим, для того, чтобы у нее было время присмотреться к укладу жизни в монастыре, проверить свое желание оставить мир. Время испытания может быть увеличено или сокращено по тщательном рассуждении настоятельницы и совете ее с духовником и старшими сестрами монастыря.

Темная сторона

Это одно лицо монашествующих сестёр, и возможно единственное… Но прибегнем к народному фольклору. Басня XVIII в. Автор неизвестен.

У трех монахинь некогда случился спор,
А из того родился и раздор.
сказывают вправду, и будто бы не враки,
Что дело уж дошло до драки.

Одна другой дала тот час туза,
А третья им обоим царапала глаза,
все кричали в беспорядке,
Что должно правду защищать равно честной и блядке.

– Так кто может говорить, что хуй не кость?
Два дни тому назад, как еб меня мой гость,
Подъебаючи ему, вспотев, рубашку всю взмочила,
А хуя у него нимало не смягчила.

Другая говорит: – Сестриченка, постой,
Поистине узнала я своею то пиздой,
Что хуй не кость, голубушка, а жила,
Пожалуй рассуди, в чем больше сила.

А третья, на них глядя и слушая, молчала,
Схвативши за пизду, ужасно закричала:
– Что ж ето разве не пизда, а красное окошко?
Мне кажется, вы все вздурилися немножко.
Лет с двадцать уж назад игумен меня еб,
По нем все чернецы, потом уж вдовый поп,
Да вот один лишь слез, успев меня уеть,
И пизда еще мокра, не успела подтереть.

Так вы поверьте мне, что хуй не кость, не жила,
А мясо и что в нем не так велика сила.

Вить жила жестока, а кость всегда тверда,
Так в силах ли была смягчить ее пизда?
Игуменья, пришед, от ссоры развела
И всех троих она их с лаской обняла.

– Скажите, дочки, мне, в чем поссорилися вы?
И что это у вас о хуе за молвы?
Тут наставнице своей они к ногам упали
И слово до слова ей спор весь рассказали.

– Ах! сестры вы мои,
Не ебли вас еще различные хуи.
На первую взглянув, ей стала говорить:
– Которая хуй костью быти мнит,
Любовник твой теперь имеет сколько лет
как давно тебя он начал, сестра, еть?
Она ей говорит: – Ему нет боле двадцати
первую меня, как начал он ети.

А та, которая хуй жилою считает:
– Он лет уж сорока, – черничка отвечает.
А третья, будто мясо хуй что говорит,
– Мой в семьдесят пять лет, – игуменье твердит.
Игуменья сказала, качавши головою:

– Я разных уж хуев апробовав пиздою,
Да вот вам мой ответ:
Глупехоньки, мой свет,
Однакож все вы правы,

А первой-то из вас поболее забавы,
Когда он в двадцать лет, так хуй, конечно, кость,
А твой сорокалетний гость,
Хотя ети тебя и есть еще в нем сила,
Да только хуй не кость, а подлинная жила,
А лет в семьдесят уж пять,
Так мясо у него, какова ж вкусу ждать?

Ну и конечно же, как без анекдотов…