А. Хабутдинов - Институты российского мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе

• Название: Институты российского мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе
• Автор: А. Хабутдинов
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-903715-59-6

Книга посвящена истории становления институтов мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе в конце XVIII – начале XX века. Автор на основе богатого фактического материала, источников рассматривает этапы формирования двойной (этноконфессиональной) идентичности татар, анализирует варианты развития мусульманской общины Волго-Уральского региона. В книге содержится подробная историческая характеристика деятельности общенациональных автономных институтов: медресе, махалли, вакфов, Оренбургского Магометанского Духовного Собрания, благотворительного общества, национальных политических организаций, фракции Государственной Думы, Милли Идарэ, Миллет Меджлисе и др. Книга предназначена для научных сотрудников, преподавателей и студентов вузов, всех желающих расширить свои знания об истории ислама в Волго-Уральском регионе.

---

По мнению исламоведа Г. Э. фон Грюнебаума: «Права в исламе были личными, а не территориальными… стало самоочевидным, что людям, придерживающимся различных вероисповеданий и выполняющим различные ритуалы, должен быть предоставлен различный юридический статус, даже если они являются подданными одного и того же государства…»[76] Сходное положение мы наблюдаем в системе прав и религиозного устройства мусульман России, сформированного при Екатерине II. А. Каппелер подчеркивает, что соотношение «между «государственным» («титульным») народом и остальными этносами отличало Российскую империю не только от западноевропейских полиэтнических структур, но и от Речи Посполитой и от Габсбургской империи. Ближе всего… была евроазиатская Османская империя», существовали параллели между Российской и Османской империями и в традиции «прагматичного отношения с другими культурами и религиями»[77].

Деление на миллеты в Османской империи носило и классовый характер. Мусульманский миллет представлял собой класс «аскери» (военнослужащих), а немусульманские миллеты – класс «райя» (опекаемых), то есть не служащих в армии. Мусульмане округа ОМДС проходили воинскую службу на общих основаниях, а вакуфная собственность не признавалась российским законодательством для внутренних губерний. Таким образом, между османской системой миллетов и российской системой религиозного устройства мусульман наблюдается ряд значительных различий. Следует также отметить, что существует различие между миллетом – средневековым конфессиональным образованием и такими политическими образованиями Нового времени, как миллет мусульман России и затем татарская нация – миллет (миллəт). До создания советских татарских органов под татарской нацией – миллетом понималась только мусульманская часть татар, и в название почти всех татарских организаций включалось слово «мусульманский».

В России признание определенной автономии татар обозначало не только стабилизацию ситуации во внутренних районах империи, но и обеспечивало возможности для экономического и политического проникновения в казахские степи и Центральную Азию. В конце XVIII в. произошло достижение компромисса между татарской элитой и Российским государством. В результате признания официального статуса ислама мусульмане Внутренней России и Сибири получили религиозную автономию в весьма усеченном виде. Главным достижением была структуризация всех мусульман России, кроме мусульман Крыма, в единую административную единицу – миллет. Практически все современные татары являются потомками мусульман, объединенных в данную общность. Взамен татарская элита обеспечивала лояльность мусульман, а также выполняла функции торговых и политических агентов Российского государства в казахских степях, Центральной Азии и в целом ряде других мусульманских государств.

Период, предшествовавший созданию Оренбургского Магометанского Духовного Собрания. Представления мусульман Волго-Уральского региона о религиозной автономии могут быть получены из их наказов в Уложенную комиссию 1767 г. Согласно этим наказам, судьями должны бытьахуны и муллы. Следует отметить единодушие в этом вопросе самых различных групп: служилых татар Казанского, Пензенского и Саранского уездов[78], башкир Уфимской провинции[79], башкир Исетской провинции[80], татар Сеитовской слободы (Каргалы)[81], ясачных татар Казанской дороги Уфимской провинции[82], служилых мишарей и татар Уфимской провинции[83], мишарей Исетской провинции[84]. Но речь здесь не о создании централизованной религиозной администрации, а об избрании четырех ахунов для Уфимской провинции. При этом в выборах должны участвовать не только башкиры, но и тарханы, мещеряки (мишари) и ясачные татары: «ибо все мы одного магометанского закона состоим»[85]. Расшифровка полномочий этого суда дается в наказе башкир Уфимской провинции. Здесь основное внимание уделяется брачно-семейному праву: раздел имущества, основания для развода, установление степени родства, препятствующего заключению брака. Кроме того за имамами фактически закрепляются полномочия мухтасиба по контролю за соблюдением поста и совершением пятикратных молитв[86].

В отсутствие стабильных путей сообщения муфтий в Уфе фактически оставался малодоступным для большинства населения. Поездка к нему могла быть делом месяцев. Поэтому и чисто логистически ахун был ключевой фигурой. До создания Оренбургского Магометанского Духовного Собрания (ОМДС) в 1788 г. ахуны были главами духовенства городов и башкирских даруг (областей) Приуралья[87]. Ш. Марджани и Р. Фахретдин первым ахуном называют Юнуса б. Иваная (1639?–1689?) из аула Ура в Заказанье[88]. Однако непонятно, насколько он признавался в этом качестве царской администрацией. В единственном числе упоминается ахун Ногайской дороги Бек-Булат в письме батыра Кусюма, направленном против батыра Алдара в 1709 г. Кусюм утверждает, что послал к Алдару представителей четырех дорог. Один из четырех – Катка-мулла, представлял Казанскую дорогу[89]. Ахуны и дальше выполняли роль посредников, легитимизируя светскую власть, особенно в Приуралье. Здесь власть была движущейся, почти кочевой, передвигающейся по мере строительства крепостей. Так, при полковнике К.-М. Тевкелеве при строительстве Оренбурга в 1730-е гг. находился ахун Ибрагим б. Мухаммед-Туляк[90]. При Абулхаир-хане в качестве посредника для контактов с начальником Оренбургской комиссии В. Н. Татищевым использовался Мансур-ахун. В 1737 г. через него шла информация о мерах Абулхаир-хана по проправительственной агитации среди восставших башкир. Подполковник Останков из Оренбурга через ахуна Мансура передавал информацию о наградах за поимку башкирских комбатантов[91].

В рапорте начальника Оренбургской экспедиции И. К. Кириллова и начальника Комиссии башкирских дел А. И. Румянцева от 16 декабря 1735 г. утверждалось, что все 10 ахунов Приуралья являются выходцами из казанских татар. По указу императрицы Анны Иоанновны от 11 февраля 1736 г. их число было сокращено до 4 – по одному на каждую дорогу. Ахуны при этом оставались выборными, но утверждались властями наместничества и приносили присягу на верность императору в Уфе[92]. Это давало им возможность прямых контактов с властями. С созданием Каргалы Габдессалям б. Ураи в 1746–1786 гг. был ее ахуном, став первым ахуном городского поселения[93]. В Каргале был создан прецедент сдачи экзамена на должность ахуна[94]. Несмотря на то, что затем ахуны обычно не подвергались отдельным испытаниям, был заложен принцип прохождения экзамена на получение должности духовенства. Вторым важнейшим принципом стало утверждение выборов властями. Ключевую роль здесь играла Каргала, как подконтрольное властям мусульманское поселение городского типа[95]. Именно ахун Каргалы Мухаммеджан Хусаин в 1786 г. стал первым ахуном Приуралья в 1786 г.[96]

ОМДС в конце XVIII – первой половине XIX в. 22 сентября 1788 г. Екатерина II создала единственный орган, объединявший всех мусульман Внутренней России и Сибири – Оренбургское Магометанское Духовное Собрание (ОМДС). Был принят именной указ императрицы «Об определении мулл и прочих духовных чинов магометанского закона, и об учреждении в Уфе духовного собрания для заведывания всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими». В этот же день по именному указу Сенату ахун Каргалы Мухаммеджан Хусаин[97] стал муфтием всех мусульман России, «исключая Таврическую область». Сочетание принципа назначаемости муфтия (формально закрепленного только в 1891 г.) с принципом избираемости трех казыев (членов Собрания) из числа улемов Казанской губернии[98] давали возможность сочетать интересы как имперской власти, так и самих мусульман. До 1871 г. избрание казыев проходило в Казани коллегией местных имамов фактически под контролем городской мусульманской элиты.

До сих пор дискуссионным является вопрос о первом инициаторе избрания муфтия ОМДС. Хронологически наиболее ранним из изданных является проект сенатора И. В. Лопухина, посланный на имя императора Александра I из Симферополя 18 февраля 1803 г. В пункте третьем он предлагает «муфтия выбирать всему магометанскому обществу Таврическому через собрание в каждом городе мурз и депутатов от поселян каждой волости, которым и выбирать трех кандидатов, о коих с мнением свои общему губернского правительства представлять на утверждение Правительствующему Сенату; от сего же… подносить доклад и Вашему Императорскому Величеству»[99]. Здесь мы видим созыв всегубернского съезда, выбор трех кандидатов и утверждение Правительствующим Сенатом. За исключением последнего момента, что, возможно, отражает либерализм первых лет правления Александра I, мы фактически видим модель для проектов избрания муфтия ОМДС, включая заседание Голяма Шурасы при ОМДС в апреле 1905 г. Эта модель предполагает созыв общего съезда, избрание трех кандидатов и право окончательного решения за имперским центром. В свою очередь, 20 сентября 1805 г. таврический гражданский губернатор Д. Б. Мертваго, принимавший участие в создании ОМДС, предлагал вариант отдельных выборов по две кандидатуры от городов и уездов. При этом начальник губернии сам выбирал из них трех кандидатов для представления министру внутренних дел с целью утверждения императором[100].