Павел Гуревич - Основы философии

• Название: Основы философии
• Автор: Павел Гуревич
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-406-04322-6

Рассматриваются философские проблемы, которые сегодня являются наиболее актуальными, связанными с процессами, идущими в современном мире. Изложение материала имеет свою специфику, определяемую особенностями философии как области миропостижения, где весьма важно само рассуждение, обдумывание, развертывание мысли. Дает представление об основных сферах философского знания; значительное внимание уделяется антропологической теме, т.е. человеку.

Соответствует действующему Федеральному государственному образовательному стандарту среднего профессионального образования нового поколения.

Для студентов средних специальных учебных заведений, учащихся старших классов лицеев, гимназий, школ. Будет интересен студентам, аспирантам и преподавателям негуманитарных вузов, а также широкому кругу читателей.

---

Некоторые древние мудрецы полагали, что окружающий нас мир несовершенен, но человек все-таки может достичь счастья. Для всех философов вопросы о том, что такое счастье, как его достичь, и были основными вопросами всякого философского размышления. Зародившись в древности, эта традиция прошла сквозь века и существует поныне. Некоторые считают, что быть счастливым означает быть здоровым, благополучным, испытать земные радости во всем их объеме. Однако древние мудрецы полагали иначе: счастье – это состояние отрешенности, достигаемое при жизни благодаря отказу от земных устремлений. Такое состояние они называли атараксией, безмятежностью.

Но почему же отказ от земного счастья рождает немыслимое блаженство? Потому, оказывается, что жизнь состоит не только из одних наслаждений, в ней есть место горю, утратам, болезням, увяданию. Наконец, к каждому из нас приходит неизбежная смерть. «Человек есть испытатель боли» – эти слова принадлежат поэту И. Бродскому. Чем хороша нирвана – состояние отрешенности, достигаемое при жизни благодаря отказу от земных стремлений? Из этого состояния невозможно новое рождение после смерти. Слейся с миром, сотри все индивидуальное. Именно в этом глубинный смысл счастья, так рассуждали на Востоке. Только вот незадача: уж очень непохожа восточная нирвана на европейское небытие.

В европейской философии складывалось совсем иное представление о счастье. Оно трактовалось как состояние полного, высшего удовлетворения, как некий идеал, которого можно достичь путем разумных коллективных усилий. И. Кант отмечал, что каждое разумное конечное существо ставит перед собой в виде желанной цели счастье. По мнению философа, счастье является высшим благом и конечной целью чистого практического разума. А поскольку достижение его зависит от нас, то искать этого высшего блага следует «не только в том, что может доставить природа, а именно в счастье (в наибольшей сумме удовольствий), но и в том, что составляет высшее требование, т. е. условие, при котором разум только и может признать за существами в мире право на счастье, а именно в нравственно законосообразном поведении их»[47].

Немецкий поэт Фридрих Шиллер (1759–1805) писал:

Мужа зову я великим, кто сам творец и ваятель,
Доблестно силой своей парку сумел одолеть…
Но не достичь ему счастья, и то, что хариты ревниво
Берегут от него, силой у них не отнять.
От недостойного ты храним суровою волей,
Высшее счастье богов вольно слетает к тебе.

Может быть, действительно, обретение счастья и есть основной вопрос философии? Не исключено, что мудрецы разных веков для того и раскрывали тайны мира, чтобы понять, в чем же истинное блаженство для человека? Цель, конечно, достойная, почему бы не направить усилия мыслителей на постижение этой проблемы? Пусть все будут счастливы. Возможно, вот он основной вопрос.

Однако выясняется, что проблема эта многогранна. Возможно ли счастье? Если достижимо, то всеми ли и каким образом? Ставя эти вопросы, мы как бы заведомо исходим из предположения, что человек тянется к радости. «В чем состоит счастье – вот вопрос, который еще с незапамятных времен не перестает волновать умы», – пишет современный немецкий философ Роберт Шпеман в очерке о счастливой жизни. Еще римский философ, историк, ученый Варрон (116—27 до н. э.), а позднее, в эпоху Средневековья, христианский теолог и церковный деятель Августин Блаженный (354–430) насчитали 289(!) разных точек зрения на счастье. Вывод Шпемана: «Всякое человеческое существо желает быть счастливым».

Однако так ли это на самом деле? В истории человечества были люди, которые с предельной опаской относились к счастью, понимаемому как постоянное ликование. Счастье, вообще говоря, – это миг, редкий дар. Аскеты, отшельники уходили в пустыню, заведомо обрекали себя на тяжелую жизнь. Так действительно ли достижение счастья есть общечеловеческий вопрос?

Человеческое счастье вовсе не сводится только к положительным эмоциям. В жизни каждого человека бывает немало горестных минут. Да и само блаженство можно оценить лишь на фоне утрат, скорби, горечи. Счастье, вообще говоря, состояние зыбкое, каждый понимает его по-своему. Кто-то полагает, что истинное блаженство заключается в том, чтобы быть богатым и здоровым. Но вот многие страны в нашем столетии достигли процветания. У людей отменное питание, налаженный быт, масса цивилизационных услуг. «Счастливы ли вы?» – спрашивают социологи жителей этих стран. «Нет, – отвечают они, – увы, нам плохо». И статистика самоубийств подтверждает это: самый высокий показатель их, как ни покажется странным, наблюдается именно в наиболее развитых странах.

А вот отшельник, одолевший свои вожделения, утративший все на свете, оказывается, испытывает необыкновенный подъем духа. Он окрылен идеей. Несколько лет назад в Египте меня поразили нищие. Их было мною, одеты кое-как. Но не было привычной для нашего глаза приниженности, убогости. Взгляд, полный достоинства. Глаза, выражающие глубокое удовлетворение. Что за причуда? Счастье – вот загадка. Не случайно в свое время с экрана слетела фраза, которая сразу была воспринята как откровение. Я имею в виду мальчика из кинофильма «Доживем до понедельника». Он написал в школьном сочинении: «Счастье – это когда тебя понимают».

3.4.4. Человек как основной вопрос

Наверное, основной вопрос философии и не должен быть простым, прозрачным, легко угадываемым. Хорошо, что уже в нем сразу обнаруживаются сложности, и пусть философы размышляют. Этот вопрос не изначален. Иначе говоря, он не воспринимается как исходный, рождающий множество других вопросов.

В самом деле, мы говорим о счастье, разумеется, человека. Но мы еще даже не успели спросить: что такое человек? Вопросы, которые мы только что обсуждали, были неясными для нас не сами по себе, а из-за неопределенности других вопросов: каков на самом деле человек? Чего он хочет? К чему стремится? Почему желает этого, а не чего-то другого? И так далее. Пожалуй, вопрос о счастье, сам по себе, конечно, предельно важный, не обладает статусом универсальности. В таком случае не стоит ли поискать основной вопрос философии в человеческой природе?

Главная проблема философии – постижение человека. Такая точка зрения стала утверждаться в ХХ столетии. Многие приходят к убеждению, что философа должно интересовать человеческое существование во всем богатстве его проявлений. Надо размышлять о счастье и горе человека, его жизни и смерти, величии и ничтожности. «Основной, изначальной проблемой является проблема человека, – писал Бердяев, – проблема человеческого познания, человеческой свободы, человеческого творчества».

Кстати, Бердяев считал началом мира, первоосновой всего не дух, не атомы, не волю, не иллюзию. И даже не Бога, а… свободу. Для философа именно свобода есть первичная реальность. Таково еще одно мнение о том, что же составляет основной вопрос философии и каким может быть его решение. Бердяев как философ очень последователен. Для него свобода – это сущность мира и сущность человека. Поэтому, вопрошая о человеке, мы постигаем мир. Причем более точно, чем тогда, когда, вопрошая о мире, постигаем человека.

Мыслители разных времен с самого начала четко заявляют о своем приоритете в философии. Одни разгадывают секреты природы, полагая, что таким образом постигнут тайны мироздания (натурфилософия). Другие мучительно пытаются определить природу знания (теория познания). Третьи изучают теорию общества, они, как правило, занимаются социальной философией.

Может ли какая-либо одна из мировоззренческих установок (а их на самом деле гораздо больше трех, которые мы указали) претендовать на формулирование основного вопроса философии? Не обернется ли это сознательным упрощением проблемы? Я полагаю, что нет. На мой взгляд, антропоцентрическая установка имеет здесь свои преимущества. О чем бы мы ни размышляли, мы не можем устранить проблему человека. Например, мы говорим о природе знания. Но кто познаёт? – человек. Рассуждаем о культуре или обществе, так ведь это творения человеческих рук и разума. Толкуем о природе. Но человек – ее частица. И как бы то ни было, любой философский вопрос имеет своим первоисточником проблему человека.

Выходит, антропоцентрическая установка – самая главная. Однако не почувствуют ли себя ущемленными те философы, которые занимаются проблемами познания, общества, культуры, природы, Бога? Вообще говоря, какие проблемы исследовать – это вопрос индивидуального выбора философа. Однако напомним, философия никогда не провозглашает окончательных решений. Она всегда в поиске. Вечно предлагает разные варианты.

Мир существует реально, он материален и все результаты его экспериментов повторимы. Может быть, в философии вообще нет никакого основного вопроса? Ведь на протяжении долгих столетий мыслители в большинстве своем не придавали этой теме столь важного значения, хотя, конечно, подспудно, косвенно так или иначе затрагивали ее. Но в ХIХ в. такая проблема была поставлена четко и определенно. Более конкретно наметились (в зависимости от ответа на этот основной вопрос) разные позиции. Кто-то полагает, что стремление вывести всю философию из одной, пусть безумно важной загадки сомнительно. В этом случае будет затронута неисчерпаемость философии, множественность ее подходов. Другие возражают: отчего же нельзя создавать разные модели философии? Можно попытаться сформировать ее вокруг проблемы: что первично – материя или дух? Но не исключено, что определенную целостность философия обретет и в том случае, если начинать всякое рассуждение с постижения феномена человека. Наконец, вполне правомерно задуматься и над тем, не является ли философия обыкновенным ристалищем умов, на котором люди фехтуют парадоксами, а истина постоянно ускользает. Достоверно ли обретенное нами знание? Можно ли ему довериться? Это уже новые вопросы. Одним словом, процесс формулирования основного вопроса философии продолжается.