Василий Алфёров - У Кубань-реки

• Название: У Кубань-реки
• Автор: Василий Алфёров
• Жанр: Русское современное

В этом сборнике представлены произведения из литературного наследия автора: повесть «Внук солдата», рассказы, а также очерки и заметки по краеведению и водному туризму.

---

– А почему именно вас? – спросил Мишка. – Вы, наверное, были самые храбрые?

– Да потому, что к тому времени в роте остался только один наш командир. Он так и сказал: «Местность тебе, Колосов, хорошо знакома, рубеж выбирай сам. Постарайтесь задержать их как можно дольше. Останьтесь живы, догоняйте нас за Кубанью. Мы будем отходить в направлении села Рождественского».

Место для обороны выбрали подходящее: у пересечения долевой просеки с поперечною. Наспех выкопали окоп с круговым спектром обстрела, Изготовились и стали ждать. А в душе, будто кошки скребут. Целый год воевал, в каких только переплетах ни бывал, а погибнуть придется в километре от родного дома.

Тут Иван говорит мне: «Давай, дядя Сеня, – он всегда меня так называл, – сдадимся немцам вместе с пулеметом, может, они нас не убьют». – «Ванюшка, говорю ему, милый, что ты надумал! Нас-то может и не убьют, а что будет с нашей ротой? Они же их догонят и всех перестреляют, как фазанов. Посмотрел я на него, он весь трясется и бледный как стена. Жаль мне стало парня. Я-то, думаю, уже пожил на белом свете, мне умирать легче. Знаешь что, говорю, Ваня, я и сам тут управлюсь, а ты беги-ка в хутор, пока там немцев нет, повидаешься с родными, моим поклон передашь и скажи им, чтобы завтра, как все утихнет, пришли сюда с лопатой. Помню, он еще спросил: «А зачем с лопатой?» – Чтобы похоронить меня могли, говорю, по-человечески. На заходе солнца приходи к мостику, что на Отмытом острове. Останусь жив – там и встретимся. А не будет меня, сам догоняй наших. Забрал я у него две гранаты и он помчался к хутору так, что только кусты затрещали.

– Ну, а дальше, дальше что было? – нетерпеливо спросил Мишка.

– А дальше ничего особенного и не было. Немцы подтянули миномёты, артиллерию и с полчаса так обрабатывали опушку, что только щепки летели. Потом всё стихло. Я подождал немного – не идут. Пробрался осторожно к опушке, осмотрелся – никого нет. По дороге, что проходит в полукилометре от леса, сплошным потоком движутся в направлении хутора танки, машины, мотоциклы. Побоялись фрицы в лес соваться. Вот потому я и думаю, что тот человек, кости которого вы нашли в лесу, был не немец. Немцы боялись леса, как чёрт ладана.

– Но ведь на нём же была немецкая одежда. Это мы точно установили.

– Одежда ещё ни о чём не говорит. Приходилось и нам щеголять в немецком одеянии.

– Расскажите! – торопил Мишка, нетерпеливо ёрзая на козлах.

– Погоди, давай по порядку. Разрядил я тогда пулемёт и потащил его к установленному месту встречи. Иван уже был там. В хутор он не пошёл, побоялся немцев (там уже утюжил улицы немецкий танк-разведчик). Стали мы с Иваном вязать плот из сухих валежин. Провозились с ним до самой темноты. Погрузили пулемёт, разделись и только отчалили, как услышали на той стороне урчание машин, треск мотоциклов и немецкую речь. Пришлось менять план. Я решил, что догонять своих нам сподручнее по нашему правому, поросшему лесом берегу. По лесу с пулемётом нам не пробраться. Смазали мы его оставшейся смазкой. Выкопали ямку в приметном месте, опустили его туда, укрыли сеном и закопали. Перед дальней дорогой решили поспать с часок под копною сена. У меня оставался сухарь из «НЗ». Разломил его на две части. Большую отдал Ивану. Пожевали, и я сразу заснул… и так крепко заснул, что слышу, как разговаривают люди. Говорят совсем рядом со мною, а я не могу проснуться. Наконец, с трудом открыл глаза. Надо мною колышутся зелёные ветки. Попробовал встать – не могу. Голова тяжёлая, будто свинцом налита. Ощупал голову – забинтована. Губы распухли и во рту солоноватый привкус. Пошевелил языком – нет переднего зуба, на котором была золотая коронка. Потихоньку повернул голову в ту сторону, откуда слышался разговор. Вижу, сидят на траве пятеро наших русских бойцов с винтовками и о чём-то совещаются. Прислушался. Говорил старшой, старшина по званию: «Здесь, ребята, переднюем, а вечером надо сходить в село, расспросить у жителей, как, каким путём нам лучше пробраться к своим». Пока старшина говорил, я осмотрелся и узнал хорошо знакомое мне место. Сидели они у брода через Горелую протоку. До войны это было моё любимое место для рыбалки. Значит, мы находились в двух километрах выше хутора по течению Кубани.

– Где Ванюшка? – спрашиваю, – и почему это я ложился спать на Отмытом острове, а оказался в пяти километрах от него – у Горелой протоки?

– Хлопцы, кажется ожил наш покойник! – они, как по команде, вскочили и подбежали ко мне.

– Он, наверно, из местных, – сказал кто-то, – знает все названия.

– Бредит парень, – сказал другой.

– Брежу! – я рывком приподнялся и сел. Голову будто штыком пронзило, но сознания не потерял. – Да я на этом месте столько переловил сомов и усачей… Не верите? Покопайтесь вон под тем пнем, там должна быть стеклянная банка для червей.

Проверили. Баночка оказалась на месте.

– Ну, братишка, теперь мы тебя ни за что не оставим, – сказал старшой, – мы о таком проводнике и не мечтали. Только вот не понятно, как это ты, местный житель, при полной военной форме, валялся под копною, весь в крови, как поросенок недорезанный?

Рассказал я им кратко о себе, кто я такой, где и как воевал до того момента, как легли с Иваном спать под копною. Потом они рассказали о себе. Они, оказывается, тоже прикрывали отход своих, только на том на левом берегу. Было их десять человек. Когда кончились патроны и немцы прижали их к реке, старшина дал команду переправляться вплавь на правый берег, в лес. Уцелевшие пять человек и набрели случайно на ту копну сена, под которой я лежал с разбитой головой. Все решили, что нас спящих обнаружили немцы и меня сонного пристукнули, а Ивана взяли в плен. Не поверил я тогда в такое предположение, но промолчал.

– А патроны у вас остались? – спросил старшина.

– Три полных ленты, – отвечаю, – и закопаны там же вместе с пулеметом.

– Ты сможешь показать нам то место? И учти, туда мы сможем пройти только ночью.

– Найду, – говорю, – хоть с завязанными глазами.

Принесли они меня с Отмытого острова на самодельных носилках. На них же думали и дальше тащить. Но к вечеру я уже и сам мог ходить. Старшина тогда и говорит: «Раз у нас теперь все ходячие, то мы и пулемет прихватим с собою. С пулеметом мы – сила! Если что, можем и с боем прорваться к своим».

Яма оказалась раскопанной и пулемета в ней не было. Мои новые друзья решили, что Иван не выдержал пыток, выдал немцам пулемет. Но я уже не сомневался в том, что все это Иванова работа. Ребятам пока не говорил, чтобы не расстраивать их зря. Вспомнил я, как он предлагал мне сдаться немцам с пулеметом. Тогда я не придал его словам значения, думал, что с перепугу парень говорит и сам не знает, что. Вспомнил и то, как он не раз спрашивал меня, дорого ли стоит золотая коронка и что на нее можно купить.

Но все же не зря мы тогда сходили на Отмытый. В пустой яме я нашел одну коробку с пулеметной лентой. Так что на первый случай патроны у нас были.

Отпросился я тогда у старшины сходить домой повидаться со своими и заодно разведать, как там и что. Пошли мы вдвоем с одним пареньком-украинцем. Жена, конечно, не обрадовалась, а напугалась той моей краткосрочной побывке. Детей сонных поцеловал, будить не стали: они могли по своей детской наивности рассказать всем, что папка, мол, ночью приходил. И тогда, случись какая заварушка, их первых бы взяли заложниками.

Жена сказала нам, что немцев в хуторе всего-навсего две подводы по три человека на каждой, да и те не военные, а бывшие немецкие колонисты-помещики, бежавшие в Германию после революции. Теперь они едут в свои имения господствовать. С вечера, как приехали, сразу пошли по хутору вербовать себе добровольцев-батраков. Райскую жизнь сулили. Да только никто не позарился на ихние посулы.

Рассказали мы про все это старшине. Он башковитый был парень. По-немецки мог калякать. И вот он решил устроить засаду на этих колонистов. Прикончили мы их подальше от хутора, в Кутине. Помнишь, где мы лошадей поили? Вот в овраге мы их и закопали. А сами потом в ихней одежде, с ихними документами и на ихних подводах без особых приключений догнали своих уже в Черкесии.

Дорога по просеке вышла на опушку леса, и вблизи показался хутор. Почуяв скорый отдых, лошади сами побежали размашистой рысью.

– Дедушка, я так и не понял: вас тогда в лесу немцы хотели убить или Иван? – спросил Мишка, передавая вожжи Тихоновичу.

– Конечно Иван.

– А за что?

– Вот об этом-то и я хотел бы его спросить. Хотел я с ним рассчитаться в ту ночь, когда заходил в хутор. Зашли мы на ихнее Шатохинское подворье. Я остался во дворе, а Сашку-украинца послал а хату. Не хотел, чтобы меня Шатошиха узнала. Сашка обыскал всю хату, подвал, сараи, но ни Ивана, ни пулемета не нашел.

– А может быть, его и вправду тогда немцы убили в лесу?