Роман Назаров - Шепот дневного сна

• Название: Шепот дневного сна
• Автор: Роман Назаров
• Жанр: Русское современное

В сборник вошли произведения, написанные в период с 1988 по 2013 годы. В том числе шедевр русской современной прозы «Очарованный якут». В эмпирической последовательности автор ведет читателя по ступеням осознания: романтика, любопытство, одержимость, страх, преступление, любовь, страсть, ненависть, надежда, смех, печаль, фантасмагория, галлюцинация, вера, смысл… Симфония души человеческой в шепоте дневного сна.

---

Шепот дневного сна Сборник рассказов в эмпирической последовательности Роман Назаров

© Роман Назаров, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Желание космонавта

Когда в тот памятный вечер, закурив папиросу, мать села к нему на кровать – и очутилась далеко от него, если смотреть в перевернутый телескоп, – совсем крохотная, пуская ненастоящий дымок, – он еще не знал, о чем пойдет разговор, но лишь смутно догадывался, что последует новый сюрприз, очередное предложение. Например, поехать к бабушке, или непременно заглянуть в магазин «Одежда»: завезли костюмы, и надо сходить примерить. Здесь шуршало огромное количество вариантов, он пожалел, что не ушел гулять, и звали, звали ведь пацаны играть в футбол. Мать скучным жестом поправила крашеную гриву и достала, как будто из воздуха, сложенный надвое листок. «Сына… я вот подумала… Тебе скучно, я вижу. Ну, в общем, посмотри», – говорила она, передавая ему глянцевое сокровище. Он с напускным интересом заглянул в разворот, где мелькнула его призрачная фамилия, несколько знакомых цифр и снова: пионерский лагерь «Солнечный», июль, медицинская справка (уже почему-то заполненная).

И, может быть, спустя пару дней он начал бы упираться, капризничать, как случилось в прошлом году, но одноклассница Кудрявцева с верхнего этажа (вспомнил, как мучительно долго тащил из школы ее портфель) заявила, что, во-первых, в «Солнечном» есть Дом творчества со специальным кружком по астрономии – она подмигнула ему лукаво, но он не заметил, – во-вторых, имеется превосходный бассейн, а также речка для жарких дней, и, в третьих, в городе нечего делать, чебурашка, не напрягайся, у меня тоже путевка на вторую смену, весело будет. И он поехал, как если бы сто лет только тем и занимался, что разъезжал по пионерским лагерям, и вместе с ним – уже в автобусе – голубоглазая Кудрявцева, сладкая от леденцов.

Но и здесь, далеко от города, он почти наизусть знал чужую систему ходов: новые знакомства, подружки, вечерние массовки – на общепринятом сленге, и небесноглазая девочка уплывает, испаряется: «Эй! Пойдем на танцы?.. Эх ты, космонавт!». Он, подняв голову, смотрел ей вслед. Кто-то обнял его за плечи. Обернулся. Сияющая пионервожатая, полненькая (и как это она смогла залезть в такие узкие джинсы?), часть лица – от губ до глаз – залита огненными точками, она с первых дней старалась приблизить его к себе, терпеливо подбрасывая конфеты, улыбки, нежности; он уходил в Дом творчества: там, на рабочем столе, медленно росло его сонное детище: точный макет «Союза» – как потом на невидимой леске будет плыть космический корабль, повиснув над его головой, среди звезд, им нарисованных школьной акварелью.

Но до осуществления проекта было время: вставлять, вырезать, приклеивать, поправлять… И сейчас он оставался собой недоволен. Прикладывая к низу макета кусок обшивки, случайно задел локтем бумажного летчика, сломал ему шею и примял живот, а вчера он полдня убил на изготовление одного лишь скафандра, теперь же придется начинать заново.

Отложив игрушечное кресло для второго пилота, он мимоходом взглянул на часы и с сожалением подумал, что пора, нужно идти на обед. Выйдя из душного зала, слева – радиорубка, с лестничной площадки сквозь оконное стекло он увидел свой отряд, Кудрявцева за руку с Серым – соседом по койке – идут в столовую. Пионервожатая, задержавшись, крутит головой по сторонам, ищет его, отставая. Он пробрался через кустарник и вышел к ней. Возбужденная и улыбающаяся, она, показывая жадные белые зубки, потрепала по голове, обняла, нашептывая: «Опаздываешь, малыш! А как твои дела? Закончил?». Он насупился, промолчал, никак не планируя говорить с ней об этом, и что она смыслит в астрономии, толстая Света, привет из балета, вот Кудрявцева и Серый – монпансье и равнодушие – в столовой давно пьют какао.

После обеда – когда «Солнечный» ворочался в крахмальных пододеяльниках – небо раскололось, прогремело, и хлынуло что-то бархатное, с боем. Горячая подушка, кусачая простыня: шло замкнутое сражение, враг не сдавался, но затем крошки были сметены на пол, подушка перевернута обратной стороной Луны, спасительно-ледовитой, и сон, обычно такой недосягаемый, скрутил его в калачик, быть может, как однажды – меня, словно выжимая из тела виноградный сок, и когда я проснулся, увидел, что добрался не то электричкой, не то поездом дальнего следования до незнакомого провинциального городка. Машинист объявил, что дальше не поедет, поэтому пассажирам следует выйти из вагонов. В ужасном расположении духа я вышел на перрон и осмотрелся.

Справа от старинного одноэтажного вокзала по заброшенной железнодорожной ветке кто-то в форме космонавта стремительно мчался на дрезине. Скорость дрезины была такой высокой, что, врезавшись в загородительную полосатую балку, человека в форме космонавта подбросило ввысь, а через полминуты он лежал на рельсах мертвый. Я подошел к нему, проверив пульс и послушав дыхание, установил летальный исход. Около вокзала на скамейке сидели двое: мужчина и женщина. Чтобы взять их в свидетели смерти космонавта, я двинулся к ним, но тут обнаружил, что они спят или на самом деле притворяются. Я тронул мужчину за плечо, тот открыл глаза и сказал, что ничего не видел. Женщина глаз не открывала, но когда я на нее посмотрел, она пожала плечами. Откуда ни возьмись, у меня под рукой оказался большой картофельный мешок, в который я незамедлительно уложил труп. Взвалил мешок и направился по дороге к наблюдаемому впереди киоску. За стеклом – огромное количество игрушечных кораблей типа «Союз» и цветные карты созвездий видимой Вселенной. Я задумал купить киоск со всеми товарами, но нигде не было продавца, и я отправился дальше. По пути встретил группу людей. Среди них попались знакомые мне лица. Я спросил, где находится местный морг. Мне сказали, что короче будет, если идти параллельно вот этому светло-серому забору и «с первым же просветом свернуть направо». Поправив мешок, пошел по указанному пути. Метров через пятьдесят я заметил щель в заборе и, подумав, нерешительно шагнул за перекладину и попал в самый центр мусорной свалки. Из-под ног отрывались тучи заразных мух и гнуса и кружили вокруг меня. Во рту пересохло, резкая боль пронзила живот, словно в невидимые недра желудка провалился гвоздь. Я застыл от ужаса. Сильное зловоние заставило меня опомниться, я повернулся и вышел на свободу. Мешок с трупом по-прежнему висел за плечом. Наконец, я нашел местный морг. В просторном уютном зале, где на полках вдоль стен, развалившись в странных позах, лежали покойники, я познакомился с медицинским персоналом. Это были две симпатичные девушки и одна дряблая бабка. Пока работники морга обмывали тело космонавта, я забавлял девушек описаниями своих приключений. Между тем бабка почему-то захлопала в ладоши и девичьим голосом крикнула, оборачиваясь к мертвецам: «Подъем, ребята, подъем!».

Пробуждение, вначале неосознанное, сменилось картиной: Светка-ракетка тащит у соседа напротив одеяло, смеется, напоминает, что завтра открывается родительский день, а вы, шалопаи, лежебоки, не хотите заботиться о чистоте своего лагеря, и лес задумчивый погряз в мусоре, и кто, как не вы, – он закруглила свою мысль в девичьей. Серый вдруг вскочил с ногами на постель: «Пацаны, кончай спать, все на очистку леса!». Завизжали, заскрипели пружины.

…На огрызку леса, думал он, на уборку огрызков. Ну почему я должен куда-то переться, макет не закончен, и ведь всех потащат – тонуть в хвое, где смола липнет к рукам, ногам, лицу, где сыро, холодно – после дождя. Он, медленно одеваясь, следил за вторым выходом, там мало кто ходит, стоят ящики с поломанными игрушками, если только не заметит Людмила Аркадьевна – воспитательница, – из ее комнаты хорошо наблюдается веранда, дверь на крыльцо.

Он проскочил-таки, с восторгом ощущая прыгающее сердце, но его, взволнованного, поймали в Доме творчества у самой радиорубки, откуда – абсолютно невозможно! – вышла пионервожатая Света, оскалившись, напомнила еще раз, что все идут в лес собирать мусор, и что никаких исключений быть не может.

Скучный лес принял его под кроны сосен, и, утопая по щиколотку во мху, он брел следом за Кудрявцевой, далеко впереди маячил Серый, близко-близко, чуть ли не над ухом – это уже солнечная Света – не убежать, не скрыться. И голые черные, коричневые деревья, запутываясь в зеленом болоте кустарника, проплывали, проскакивали то назад, то вбок, или проваливаясь, или подскакивая на блестящий холм. Где уж тут размахнуться, думал он, где уж тут разбежаться, отрезая квадратные метры занятого пространства для бетонных площадок, космодромов, радиолокационных баз? Мокрые листья, стянутые паутиной, просачиваясь сквозь гусиную кожу, раздражают, чтобы затем без памяти его влекло вниз, через овраги, где сырая земля отдаст свой могильный запах на растерзание. А может, это лишь предчувствие очередного сна, он и сам не заметил, как отряд ушел, скрылся за светло-серой стеной забора – только легкое воспоминание осталось с ним.