Дмитрий Седов - 42

• Название: 42
• Автор: Дмитрий Седов
• Издательство: Литагент «Ридеро»78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское современное

Человек устроен так, что с течением времени он склонен забывать о многом, в том числе о важных и страшных событиях. Эта книга – напоминание о том, как далеко может зайти зло, если к нему относиться без должной серьезности и позволять ему беспрепятственно развиваться. В этой художественной повести показаны события, происходившие осенью 1942 года в одном из нацистских концентрационных лагерей, располагавшихся на территории восточной Польши.

---

– Он сумасшедший! – так, чтобы все слышали, сказал лысый мужчина в пенсне и дорогом светлом костюме, отрезая себе ножом кусочек бифштекса. – Ведь это…

Но договорить он не смог, потому что спутница резко взяла его за рукав и очень выразительно на него посмотрела.

– Да нет, ну правда, это же просто абсурд… – как будто извиняясь, снова сказал мужчина вполголоса, положив столовые приборы на стол и осторожно поправляя свой галстук.

Дама, дернув его за рукав сильнее, с опаской оглянулась по сторонам и, кашлянув, что-то тихонько прошептала мужчине на ухо. Ее спутник разочарованно пожал плечами, подумал секунду и снова принялся за бифштекс, всем своим видом показывая, что с ним поступают несправедливо, и ему есть, что сказать.

– Есть буржуазный политик, – все громче и напористее неслось из динамика, – который заявляет, что он непременно добьется уничтожения национал-социализма, а потом вернется к тому, с чего начинал! Вот что они думают, потому что просто не понимают – наше движение держится на том, что просто невозможно уничтожить. До того, как объявились все эти тридцать партий, был Германский народ. Когда эти партии исчезнут, народ по-прежнему останется. И мы не желаем быть всего лишь представителями какого-либо рода деятельности, класса, религии или местности!

И тут голос оратора почти перешел на крик, в его словах напряжение достигло такого предела, что невольно передавалось всем слушателям вокруг.

– Мы хотим показать Германскому народу, что, прежде всего, нет жизни без справедливости, а справедливости без власти, власти без силы, а вся сила должна происходить из нашего собственного народа! – хрипло и почти нараспев подытожил оратор.

И сразу же после этих слов из радиоприемника зазвучала торжественная музыка, сквозь которую были слышны восторженные крики толпы.

Курт сидел потрясенный. Впервые в жизни он услышал от незнакомого политика слова и мысли, которых в той или иной мере придерживался он сам. Впервые в жизни он видел, как кто-то, кого он не знал, сумел так точно и коротко выразить все, что не давало ему покоя на протяжении последних нескольких лет. Точнее сказать было попросту невозможно. И Шольц с восторгом наслаждался ощущением от только что услышанной речи, мысленно проговаривая отдельные ее моменты снова и снова. Наконец, будучи очень сильно взволнованным, Курт встал со своего места и подошел к дальнему столику, где сидели те самые трое мужчин, которые, как ему показалось, тоже одобряюще кивали словам оратора.

– Простите, вы можете сказать мне, кто это сейчас выступал? – спросил Шольц, обращаясь сразу ко всем троим.

– Ты что, друг, до сих пор не знаешь лидера национал-социалистов? – удивленно спросил один из мужчин и с некоторым разочарованием посмотрел на Курта. – Вот что я скажу тебе, молодой человек. Изучай историю, потому что таких людей нужно знать и гордиться ими.

Двое других одобрительно закивали и, стукнув пивными кружками, сделали из них по большому глотку.

Курт оскорбленно пожал плечами в ответ. Секунду подумав, он быстро перешел на другую сторону улицы и вернулся к газетной лавке. Шольц спросил у продавца любую газету с афишами берлинских кинотеатров. Получив свежий номер издания «Новый Берлин», он стал внимательно изучать интересующую его колонку. Отыскав то, что ему было нужно, Курт дождался трамвая, а затем проехал на нем несколько остановок. После этого он прошел еще полквартала пешком и, наконец, оказался перед красивым зданием кинотеатра. Молодой человек, по-прежнему пребывая в волнении, поспешно купил билет и прошел в большой зал, освещенный мягким рассеянным светом. Когда свет погас и появились первые кадры хроники, Курт осознал, что этим вечером в его жизни произошло нечто чрезвычайно важное. Этим вечером произошло нечто, что было способно не просто заставить его заново взглянуть на события, происходившие вокруг и волновавшие его в течение последнего времени, но и полностью изменить всю его дальнейшую жизнь и карьеру. Ему вдруг стало предельно ясно, что именно он должен делать в самом ближайшем будущем и как именно он должен поступить со всем тем, что остается в его бесполезном прошлом. Внезапно Курт понял, что все, о чем он так долго мечтал и чего настолько сильно желал, живет, существует, строится совсем рядом с ним. И надо лишь сделать шаг в нужную сторону.

– Соратники немцы! Наш народ проявляет сознание и поднимается! – хриплым голосом, с расстановкой, произнес с огромного экрана человек в военной форме, с невероятно волевым и решительным взглядом, гордой осанкой, тщательно зачесанной набок челкой и широкой щеточкой усов.

Он выступал с высокой трибуны, украшенной четырьмя замысловатыми крестами в белых кругах и венками из дубовых листьев. В его словах и жестах сквозило непримиримое, непреклонное, фанатичное желание властвовать. В его фигуре угадывались неисчерпаемая дьявольская сила и несокрушимое стремление к победе. Он выступал с трибуны перед немецким народом. Перед тысячами людей. Перед солдатами, рабочими, крестьянами, женщинами, детьми. И перед Куртом Шольцем.

Часть 2

1942

Глава I

Издали, со стороны шоссе, лагерь совсем не выглядел чем-то страшным или зловещим. С такого расстояния еще не были видны ни столбы с натянутой на них в несколько рядов колючей проволокой, ни таблички с предупреждающими надписями на нескольких языках, ни пропускные пункты с неизменными охранниками, изучавшими внимательным взглядом всех, кто имел намерение пересечь лагерную границу. С шоссе были заметны лишь ровные ряды многочисленных длинных строений, да охранные вышки (опять же, издалека выглядевшие заброшенными), окружавшие территорию лагеря со всех четырех сторон.

В их строю было человек двести, ну, может, двести пятьдесят. Сара шла в самом его конце. Последнее, что ей запомнилось, были горожане, смотревшие из своих окон и дворов на медленно двигавшуюся по улочкам Люблина людскую колонну, ряды которой были со всех сторон окружены плотным строем эсэсовцев. Глаза горожан, чаще всего испуганные и сочувствующие, иной раз выражавшие спокойное удовлетворение с легким оттенком презрения, а иногда и попросту равнодушные, провожали колонну на всем ее пути, от центра города до его окраины. В большинстве своем, эти люди были ей незнакомы. Хотя, кого-то из них она, все же, знала. Ну, или просто видела в прошлом на городских праздниках, или когда-то покупала у них овощи на рынке, или как-то заглядывала к ним в лавку для того, чтобы посмотреть на витрины, красиво украшенные различными безделушками. Но все это осталось в прошлом. А сейчас она, вместе с еще двумя сотнями человек под конвоем брела мимо знакомых домов и улиц, чувствуя себя какой-то преступницей. Только вот в чем было ее преступление?

Когда их строй миновал городскую черту, ко всем сразу пришло заметное облегчение. Нет, охранники с винтовками никуда не делись и по-прежнему вышагивали сбоку и сзади, пристально следя за тем, чтобы никто из них не сделал попытку отстать или пересечь дорогу с целью скрыться в ближайшей роще. Просто больше никто не смотрел на них из-за приспущенных занавесок и благоразумно прикрытых ворот, а потому не стало и чувства того унижения, которое неизменно испытывает любой человек, когда его под конвоем ведут по родным местам, да еще и мимо людей, которые еще совсем недавно были его соседями. Одним словом, многие вздохнули свободнее, и Сара заметила, как некоторые в колонне даже расправили плечи и выше подняли голову.

Но, чем ближе они подходили к лагерю, тем больше росло беспокойство. И, когда один из эсэсовцев дал, наконец, команду остановиться, люди принялись с опаской изучать незнакомые им окрестности.

Они стояли на небольшой площади. Слева остались ворота одного из входов в лагерь. Одноэтажный деревянный домик с фундаментом из кирпича и треугольной крышей, опиравшейся на деревянные бревна, а сбоку домика – низкие и длинные створки – вот и все, что отделяло их сейчас от десятков бараков и тысяч людских фигур в полосатой форме, суетившихся по другую сторону проволоки под присмотром охранников и надзирателей. Впереди виднелся целый ряд зданий, находившихся за территорией лагерного ограждения. Во дворах этих строений, как и возле построек, располагавшихся непосредственно на территории лагеря, были видны многочисленные группы людей в полосатой форме, занятых на различного рода работах. И рядом с ними неизменно находились несколько охранников или женщин в серой одежде с палками или с хлыстами в руках. Кроме того, позади их колонны располагался еще один барак – прямоугольной формы и с двумя большими пристройками с одной из его сторон. О его назначении оставалось только гадать. Все это, подобно небольшому городку, жило своей самостоятельной жизнью. С той лишь разницей, что в городке, обычно, слышен будничный, быстро становящийся чем-то привычным для наблюдателя городской шум, а здесь отовсюду доносились лишь едва различимые, но, тем не менее, внушавшие страх и тревогу, многократно повторявшиеся крики и приказы на немецком языке.