Владимир Гурко - Царь и царица

• Название: Царь и царица
• Автор: Владимир Гурко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2620-9

Владимир Иосифович Гурко (1862–1927) – видный государственный и общественный деятель Российской империи начала XX века, член Государственного Совета, человек правых взглядов. Его книга «Царь и царица» впервые вышла в свет в эмиграции в 1927 г. На основании личных наблюдений Гурко воссоздает образ последней российской императорской четы, показывает политическую атмосферу в стране перед Февральской революцией, выясняет причины краха самодержавного строя. В свое время книгу постигло незаслуженное забвение. Она не вписывалась в концепции «партийности» ни правого лагеря монархистов, ни демократов, также потерпевших в России фиаско и находившихся в эмиграции.

Авторство книги часто приписывалось брату Владимира Иосифовича, генералу Василию Иосифовичу Гурко (1864–1937), которому в данном издании посвящен исторический очерк, составленный на основе архивных документов.

---

10-го числа Штюрмер и Трепов вернулись в Петроград и были приняты императрицей. Хитрый Штюрмер воздержался говорить царице о предстоящих больших переменах. Трепов был откровеннее. В Петрограде оппозиция уже трубила победу над Протопоповым. Бадмаев и сотоварищи нажали на Распутина, на Вырубову. Царица, получив 11-го числа письмо от Государя, была поражена. В проекте Трепова, которого она вообще не любила и считала, что он дружит с Родзянко, она увидела интригу, направленную главным образом против ее влияния. И царица употребила все свое влияние, чтобы помешать плану Трепова, чтобы спасти прежде всего, Протопопова»{70}.

В одном из писем императрицы Александры Федоровны к супругу в Ставку от 14 декабря 1916 г. мы читаем: «Трепов ведет себя теперь, как изменник, и лукав, как кошка, – не верь ему, он сговаривается во всем с Родзянко, это слишком хорошо известно»{71}. Дни А.Ф. Трепова как премьер-министра были сочтены. Так был упущен еще один шанс добиться приемлемого компромисса и выйти из политического кризиса.

Со своей стороны отметим, что появление Протопопова на политической сцене было проявлением не столько «темных сил», сколько порождением самой думской оппозиции, что и вызывало столь ожесточенную борьбу «Прогрессивного блока» за его смещение.

«Маленький Протопопов – большое недоразумение»{72}, – бросил в конце 1916 г. крылатую фразу А.И. Гучков. Но при этом «забыл», что в интервью с журналистами по поводу назначения Протопопова сам заявил: «У Протопопова хорошее общественное и политическое прошлое. Оно целая программа, которая обязывает»{73}. Сказано достаточно определенно. Подлинная суть «большого недоразумения» с Протопоповым состояла в том, что породила Протопопова Дума, та партия, которую возглавлял Гучков. По выражению российского историка А.Я. Авреха: «Унтер-офицерская вдова сама себя высекла – вот глубинная причина ненависти Думы и “общественности” к своему недавнему соратнику»{74}.

Протопопов удержался в правительстве, но Трепов пробыл на посту премьер-министра ровно пять недель – с 19 ноября по 27 декабря 1916 г.

Генерал В.И. Гурко также ощущал себя «калифом на час». В самом деле, его положение на новой высокой должности было своеобразно и, очевидно, обязывало принимать решения с некоторой оглядкой, чтобы не повредить своей карьере. Посудите сами, во-первых, он недавно командовал только Особой армией и находился в подчинении командующего Юго-Западным фронтом генерала А.А. Брусилова. Таким образом, теперь главнокомандующий фронтом оказался, хотя и временно, но все же в подчинении своего бывшего подчиненного. Во-вторых, Гурко только временно исполнял эту должность, и шансов закрепиться на ней практически не было никаких, а завистников, готовых «подставить выдвиженца или выскочку», добавилось. Каждый командующий фронтом при планировании операций отстаивал важность своего направления, но рассчитывать В.И. Гурко на поддержку генерала М.В. Алексеева было трудно, хотя последний и пытался регулярно вмешиваться в дела Ставки из Севастополя по телефону.

Генерал А.С. Лукомский, который тоже получил новое назначение в Ставку, делился своими воспоминаниями: «В октябре до нас дошли слухи, что начальник штаба Верховного главнокомандующего, генерал Алексеев, серьезно заболел и временно будет замещен генералом Василием Иосифовичем Гурко.

Во время одной из моих поездок на фронт, если не ошибаюсь, 20 октября / 2 ноября, я получил из Ставки, за подписью генерала Гурко, телеграмму с предложением срочно приехать в Могилев.

На другой же день я выехал из Молодечно.

Приехав в Могилев, прямо с вокзала, в 8 часов утра я поехал в штаб.

Генерал Гурко меня сейчас же принял и предложил мне принять должность генерал-квартирмейстера Верховного главнокомандующего.

Я ответил, что мне нужно прежде всего знать, известно ли о том, что мне предлагается эта должность, генералу Алексееву, с которым мне придется, в случае его выздоровления, продолжать совместную службу.

Генерал Гурко мне ответил, что генералу Алексееву это известно и что Государю императору он также докладывал о моем предполагаемом назначении; что Его Величество согласен и что он, генерал Гурко, представит меня Государю в это же утро, перед своим докладом о положении дел на фронте.

Разговаривать больше не приходилось, и я поблагодарил за сделанное мне предложение.

После представления Государю я попросил разрешение у генерала Гурко вернуться в штаб 10-й армии, сдать дела генерал-квартирмейстеру штаба армии и взять свои вещи.

Получив разрешение, я в тот же день выехал в Молодечно; через несколько дней, вернувшись в Могилев, принял должность генерал-квартирмейстера Верховного главнокомандующего.

С особым удовольствием вспоминаю совместную службу с генералом Гурко.

Он поразительно быстро схватывал суть дела, давал всегда вполне определенные и ясные указания. При этом он не вмешивался в мелочи и, в пределах поставленной задачи, предоставлял своим ближайшим помощникам вполне самостоятельно вести работу.

Кроме того, он всегда вызывал своих помощников на проявление ими личной инициативы, и если вновь высказываемую мысль или замечание против указания, даваемого генералом Гурко, докладчик умел правильно и обоснованно подтвердить, то он соглашался и никогда не упорствовал на своем первоначальном указании»{75}.

На новом посту Василий Иосифович Гурко проявил властный характер (в отличие от мягкого Алексеева), активно противостоял попыткам союзников ускорить любой ценой русское наступление в 1917 г. Он провел реорганизацию армии, состоявшую в том, что полки 4-батальонного состава сведены в 3-батальонные, а из освободившихся 4 батальонов были сформированы третьи дивизии корпусов. Действующие дивизии также выделяли небольшое количество пулеметов и обоза, артиллерию для них Гурко, очевидно, надеялся получить от союзников. Хотя кризис со снарядами был преодолен, и положение в русской артиллерии к этому времени стало действительно неплохим. К февралю 1917 г. реорганизация была в целом завершена.

Стоит заметить, что в ноябре – декабре 1916 г. тяжелые бои шли только на Румынском фронте на позициях 9-й и 4-й армий. На всем остальном фронте было спокойно. В.И. Гурко при планировании кампании 1917 г. вместе с генералом А.С. Лукомским разработал план, предусматривавший перенос стратегического решения на Румынский фронт и Балканы. Русская армия готовила наступление против Австро-Венгрии в начале 1917 г. с целью нанесения сокрушительного разгрома и выведения из войны. Для этого и требовал дополнительной поставки артиллерии от союзников генерал В.И. Гурко.

По плану генерала Гурко, для усиления мощи удара по австро-венгерским войскам. Ставка Верховного главнокомандования должна была отказаться от масштабных операций на других участках фронта. Генералы Рузский и Эверт категорически высказались против этого плана, и он был поддержан только генералом Брусиловым. Являясь лишь исполняющим обязанности начальника штаба, Гурко не смог настоять на принятии разработанного им плана, и прибывший в Ставку в феврале Алексеев изменил его положения.

Освещая сложившуюся ситуацию, генерал Ю.Н. Данилов позднее делился своими воспоминаниями:

«В ноябре 1916 года в тылу фронта наших западных союзников, в Шантильи, собралась междусоюзническая конференция для обсуждения вопроса о характере военных действий на 1917 год. Принято было решение начать общее наступление на всех союзных фронтах раннею весною, чтобы не выпустить из рук инициативы, и вести его возможно большими силами.

В результате этой общей мысли нашей Ставкой было предложено главнокомандующим армиями разработать их собственные предложения. Предложения эти должны были в течение декабря доложить Государю как Верховному главнокомандующему для постановки им уже окончательного решения. …

Совещание в Ставке было назначено на 17 декабря, каковому сроку генерал Рузский и я прибыли в Могилев.

Начавшись с утра, оно шло под председательством Государя и в присутствии генерала Гурко, замещавшего больного начальника штаба генерала Алексеева. Однако после перерыва для завтрака в среде совещавшихся почувствовалось какое-то замешательство. Стал передаваться шепотом слух о получении из Царского Села какой-то важной телеграммы, требовавшей спешного отъезда Государя из Ставки в столицу. Совещание было скомкано. Оно шло довольно беспорядочно, прерывалось какими-то дополнительными сведениями, получавшимися из Царского Села и оставшимися для нас секретными, и, наконец, в 4 часа пополудни Государь действительно спешно выехал из Могилева.

Стало при этом известно, что в ночь на тот день в Петрограде был убит Распутин и что потрясенная таким событием императрица вызвала к себе императора.

С отъездом председательствовавшего в совещании Государя суждения собравшихся были сведены к менее серьезным текущим вопросам. Генерал Гурко, очевидно, не мог взять на себя самостоятельное решение вопроса о характере будущих действий, и, таким образом, наш съезд закончился без определенных выводов. Мы вернулись домой, смущенные перерывом столь важного совещания из-за гибели Распутина и не ориентированные, в каком направлении вести боевую подготовку армий на 1917 год»{76}.