Татьяна Терещенко - Симфония по творениям святителя Василия Великого

• Название: Симфония по творениям святителя Василия Великого
• Автор: Татьяна Терещенко
• Жанр: Цитаты из афоризмов
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-485-00227-5

«Симфония» по творениям свт. Василия Великого (330–379) содержит подборку высказываний святителя по главным темам, связанным с пониманием православного вероучения и основ духовной жизни.

---

Почему возмущает тебя название «нищий»? Вспомни о своей природе: наг вошел ты в мир, наг и выйдешь (см.: Иов 1, 21). А что беднее нагого? Ничего не услышишь обидного, если сам себе усвояешь то, что о тебе говорят. Кого за бедность отводили когда-нибудь в темницу? Укоризненно – не нищим быть, а не иметь мужества в перенесении нищеты. Вспомни Владыку: Он, будучи богат, обнищал ради нас (2 Кор. 8, 9) (1).

Бедствие

За тебя осудил Бог и на это бедствие[5]: потому что ты, имея, не подавал, потому что ты проходил мимо алчущих, потому что ты не обращал внимания на плачущих, потому что ты не оказывал милости кланявшимся тебе. И за немногих приходят бедствия на целый народ, и за злодеяние одного вкушают плоды его многие. Ахар учинил святотатство, и побит был весь ПОЛК (см.: Нав. 7,1-26). Еще Замврий блудодействовал с мадианитянкой, и Израиль понес наказание (см.: Чис. 25, 6-15). Поэтому и наедине, и всенародно все мы наследуем жизнь свою; будем внимательны к засухе, как к детоводителю, который каждому из нас напоминает его грехи. И мы благосознательно скажем словами мужественного Иова: рука Божия коснулась меня (Иов 19, 21); а наипаче несчастье свое припишем главным образом грехам (1).

Бездействие

Блажен муж, который на собрание нечестивых не ходил… (Пс. 1, 1).

Премудро и благоискусно, приводя нас к добродетели, псалмопевец удаление от греха положил началом добрых дел. А если бы он вдруг потребовал от тебя совершенства, то, может быть, ты и замедлил бы приступить к делу. Теперь же приучает тебя к более удобоприступному, чтобы ты смелее взялся и за прочее. И я сказал бы, что упражнение в добродетели уподобляется лествице, той именно лествице, которую видел некогда блаженный Иаков, одна часть которой была близка к земле и касалась ее, а другая простиралась даже выше самого неба. Поэтому вступающие в добродетельную жизнь должны сперва утвердить стопы на первых ступенях и с них непрестанно восходить выше и выше, пока наконец через постепенное преспеяние не взойдут на возможную для человеческого естества высоту. Поэтому как первоначальное восхождение по лествице есть удаление от земли, так и в жизни по Богу удаление от зла есть начало преуспеяния.

Вообще же, всякое бездействие гораздо легче какого бы то ни было дела. Например, не убивай, не прелюбодействуй, не кради (Исх. 20,13–15); каждая из этих заповедей требует только бездействия и неподвижности. Люби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 19, 19), и: продай имение твое и раздай нищим (Мф. 19, 21), и: кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два (Мф. 5, 41) – вот уже действия, приличные подвижникам, и к совершению их потребна уже душа мужественная. Поэтому подивись мудрости того, кто через более легкое и удобоприступное ведет нас к совершенству (2).

Безмолвие

Надо стараться иметь ум в безмолвии. Как глаз, который в непрестанном движении то вертится в стороны, то обращается часто вверх и вниз, не может ясно видеть того, что перед ним, а напротив, если хочет сделать, чтобы зрение его было ясно, надо устремить взор на один видимый предмет, так и ум человеческий, если развлечен тысячами мирских забот, не может ясно усматривать истину. Как не связанного еще узами брака приводят в смятение неистовые пожелания, неудержимые влечения и какие-то мучения любви, так вступившего уже в супружество встречает новое волнение забот: когда нет детей, желание иметь их, а когда есть дети, попечение об их воспитании, охранение супруги, рачение о доме, надзор за служителями, утраты по договорам, споры с соседями, тяжбы в судах, опасности в торговле, труды в земледелии. Каждый день приносит с собой свое омрачение душе, и ночи, получая в наследство дневные работы, обольщают теми же представлениями. Один только способ избежать этого – это удаление от сего мира. А удаление от мира состоит не в том, чтоб телом быть вне мира, но чтобы душой оторваться от пристрастия к телу, не иметь у себя ни города, ни дома, ни собственности, ни товарищества, быть нестяжательным, не беспокоящимся о средствах жизни, беззаботным, избегающим всякого сношения с людьми, не знающим человеческих правил, готовым принимать напечатлеваемое в сердце божественным учением. Приуготовление же сердца состоит в отучении его от тех правил, какие заняты им из лукавого обычая, потому что и на воске нельзя писать, не изгладив положенных на нем начертаний; и душе невозможно вверить божественных догматов, не истребив в ней укорененных навыком мнений. Для этого, конечно, весьма великую пользу доставляет нам уединение, которое усыпляет в нас страсти и дает разуму досуг совершенно отсечь их от души. Как нетрудно одолевать укрощенных зверей; так пожелания, гнев, страх, скорби, – эти злые ядовитые звери в душе, если усыплены они безмолвием, а не приводим их в рассвирепение постоянным раздражением, удобнее преодолеваются силой разума (6).

Поэтому пусть будет избрано такое место, каково, например, наше, свободное от общения с людьми, чтобы ничто постороннее не прерывало непрестанного упражнения. Упражнение же в благочестии питает душу божественными размышлениями. Поэтому что блаженнее сего – на земле подражать лику Ангелов: при самом начале дня поспешать на молитву, чествовать Создателя песнями и пениями; потом, когда воссияет совершенно солнце, принявшись за дела и везде имея при себе молитву, приправлять свои работы песнопениями, как солью; потому что песненные утешения приносят душе беспечальное и радостное успокоение.

Итак, безмолвие служит для души началом очищения, когда ни язык не произносит чего-либо человеческого, ни глаза не заняты рассматриванием доброцветности и соразмерности в телах, ни слух не расслабляет душевного напряжения слушанием песней, сложенных для удовольствия, или разговорами людей шутливых и смехотворных, что, обыкновенно, всего более ослабляет душевные силы. Ум, не рассеиваясь по внешним предметам, и не развлекаясь миром под влиянием чувств, входит в самого себя, а от себя восходит к мысли о Боге; озаряемый же этой Добротой приходит в забвение о самой природе; душа не увлекается ни попечением о пропитании, ни беспокойством об одеждах, но, на свободе от земных забот, всю свою ревность обращает на приобретение вечных благ, на то, чтобы возрастали в ней целомудрие и мужество, справедливость и благоразумие, а равно и прочие добродетели, которые, состоя под этими родовыми добродетелями, обязывают ревнителя всякое дело в жизни исполнять должным образом (6).

Безначальность

Человек, не представляй себе видимого безначальным, и из того, что движущиеся на небе тела описывают круги, а в круге чувство наше с первого взгляда не может приметить начала, не заключай, что природа круговращаемых тел безначальна. Да и этого круга, то есть начертания, на плоскости описанного одной чертой, не должны мы предполагать уже безначальным потому, что убегает от нашего чувства, и не можем мы найти, где он начался и где окончился. Напротив, хотя это и убегает от нашего чувства, однако же в действительности кто описывал круг из средоточия и известным расстоянием, тот, без сомнения, начал его откуда-нибудь. Так и ты, видя, что тела, описывающие круги, возвращаются в прежнее свое положение, равномерностью и непрерывностью их движения не удерживай себя в той ложной мысли, будто бы мир безначален и нескончаем. Ибо проходит образ мира сего (1 Кор. 7, 31), и: небо и земля прейдут (Мф. 24,35) (2).

Бесполезное

Поскольку писавшие о мире много рассуждали о фигуре земли, что она такое: шар ли, или цилиндр, или походит на кружок, со всех сторон одинаково обточенный, или на лоток, имеющий в средине впадину (ибо ко всем этим предположениям прибегали писавшие о мире, и каждый из них опровергал предположение другого), то не соглашусь еще признать наше повествование о миротворении стоящим меньшего уважения единственно потому, что раб Божий Моисей не рассуждал о фигурах, не сказал, что окружность земли имеет сто восемьдесят тысяч стадий, не вымерил, на сколько простирается в воздухе земная тень, когда солнце идет под землей, и как тень эта, падая на луну, производит затмения. Если умолчал он о не касающемся до нас, как о бесполезном, то неужели словеса Духа почту за это маловажнее объюродевшей мудрости? Не паче ли прославлю Того, Кто не затруднил ума нашего предметами пустыми, но устроил так, чтобы все было написано в назидание и усовершение душ наших? (2)

Бесчувствие

– Отчего бывает, что в уме как бы оскудевают благие мысли и попечения, угодные Богу? И как предохранить себя от этого?

– Поскольку Давид говорит: воздрема душа моя от уныния (Пс. 118, 28)[6]; то видно из этого, что бывает это от душевного усыпления и бесчувствия. Ибо в душе бодрственной и трезвящейся не оскудевают и попечение, угодное Богу, и благой помысел, а напротив, видит она, что сама для них недостаточна, потому что если телесное око недостаточно к рассмотрению даже немногих Божиих созданий, и не насыщается, посмотрев на что-либо однажды, но и непрестанно рассматривая одно и то же, не перестает, однако же, смотреть, то тем паче душевное око, если оно бодрственно и трезвенно, недостаточно к созерцанию Божиих чудес и судеб. Ибо сказано: судьбы Твои – бездна великая (Пс. 35, 7), – и в другом месте: дивно ведение Твое для меня: мощно! не могу постигнуть его (Пс. 138, 6); и многое подобное этому. Если же оскудевает в душе благой помысел, то явно, что оскудевает также в ней просвещение, не по оскудению просвещающего, но от усыпления того, что должно быть просвещено (5).