Олег Капчинский - «Окаянные дни» Ивана Бунина

• Название: «Окаянные дни» Ивана Бунина
• Автор: Олег Капчинский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2191-8,978-5-4444-8071-7

За последние десятилетия об одесском периоде жизни классика русской литературы было написано немало. Однако, авторы, как правило, акцент делали на жизни в городе самого Бунина и его общении с друзьями и знакомыми, большей частью из числа местных и приехавших деятелей культуры, и конечно же на отношении писателя к революции и большевизму, которое, как известно, было крайне негативным. Однако события социальной, политической и военной жизни региона, упоминаемые в «Окаянных днях» и дневниках в основном оставались за пределами публикаций. В связи с этим автор стремится хотя бы частично заполнить вышеуказанный пробел и исследовать некоторые события одесской жизни, нашедшие свое отражение в записках Бунина и его жены, а также те, которым они, уехав в эмиграцию, уже не могли явиться свидетелями.

---

«Домбровский арестован, ночью разоружали его части, и была стрельба»

28 мая 1919 года Иван Бунин сделал запись, вошедшую в «Окаянные дни»: «Домбровский арестован, ночью разоружали его части, и была стрельба». На другой день писатель отметил: «Комендантом Одессы вместо арестованного Домбровского назначен студент Мизикевич»[169].

Как же официальные власти объяснили такие кадровые перемены в одном из важнейших органов пролетарской диктатуры? 10 июня 1919 года в одесских «Известиях» появилось следующее извещение:

«Арест б. коменданта Домбровского.

По приказу председателя Всеукраинской Чрезвычайной комиссии исполком Одесского совета рабочих депутатов постановил арестовать бывшего коменданта города и порта Домбровского.

В связи с арестом б. коменданта темными контрреволюционными элементами были пущены провокационные слухи с целью натравить одну воинскую часть на другую. Под влиянием этой провокации началась под утро перестрелка, которая моментально была прекращена.

Части б. коменданта разоружены; арестован также помощник коменданта Шульга»[170].

Вслед за этим публиковался приказ РВС 3-й армии за подписью Худякова и Голубенко о назначении новым комендантом Мизикевича, в подчинение которого входят все отряды Домбровского. Тут же следовал приказ нового коменданта о том, что на эту должность он назначен совместным постановлением президиума исполкома и армейского Реввоенсовета, а его старшим помощником становится Санович, также утвержденный президиумом исполкома. Приказы же их предшественников Домбровского и Шульги с этого числа объявлялись недействительными. В заключение Мизикевич призывал всех одесситов к спокойствию и предупреждал, что «всякие контрреволюционные вспышки и бандитизм будут беспощадно подавляться силой оружия»[171].

Накануне ареста среди бойцов комендантского отряда началось брожение. Реввоенсоветом 3-й армии было решено немедленно разоружить их. Выполнение приказа было возложено на Сановича. На следующее утро к комендатуре были стянуты броневики и регулярные части. После окружения подъехавшие Мизикевич и член РВС Голубенко предложили сложить оружие. После «некоторых колебаний», по словам печати (на деле возникшей стрельбы), бойцы комендатуры начали складывать оружие[172]. Что из себя представляли устроители перестрелки? Политработник Одесского военного округа М. И. Кегелес вспоминал: «В связи с попыткой арестовать коменданта города Домбровского восстал отряд чеченцев, его приверженцев, не желавший признавать никого, кроме Домбровского. Коммунистам пришлось его обезоружить»[173]. Трудно сказать, служили ли в отряде Домбровского в большом количестве непосредственно уроженцы Чечни, хотя представители лиц «северокавказской» национальности наряду со многими выходцами из Закавказья – грузинами – там, скорее всего, были. Но ведь чеченцы вторыми после черкесов были символом наиболее необузданной, стихийно действующей части горцев, принимавших участие в Гражданской войне и у белых (в первую очередь остатки бывшей Дикой дивизии), и у красных, и, конечно, в националистических формированиях на Кавказе, зачастую воевавших против тех и других. Как бы то ни было, основную массу кавказцев отряда, как, впрочем, и вообще его бойцов, все же составляли грузины. Нужно отметить, что вскоре после ареста Домбровского пошли слухи о подготовке ими нового выступления, и Губчека пришлось командировать для переговоров инспектора Секретно-оперативного отдела Михаила Каменева[174]. По-видимому, тогда же в качестве компромисса было решено «кавказцев» частично влить вместе с комендантским особым отделом в окружной особый отдел, а частично передать в распоряжение губернской милиции.

Рассмотрим теперь обстоятельства, приведшие к аресту коменданта города и порта.

Будучи назначенным на должность на второй день после установления в Одессе большевистского режима, бывший начальник охраны штаба Южфронта и комендант Екатеринослава Виталий Маркович Домбровский сразу включился в выполнение специфических задач новой власти. Так, 7 апреля 1919 года президиум исполкома в лице председателя Филиппа Болкуна и секретаря Александра Фельдмана постановил наложить на одесскую буржуазию контрибуцию в размере пятисот миллионов рублей, которая должна была быть внесена не позднее 12 часов дня 12 апреля, причем к 12 часам 10 апреля должно было быть внесено 300 миллионов. Взыскание контрибуции было поручено коменданту Одессы Домбровскому. Сколько было внесено из этого «первоначального взноса» неизвестно, но по окончании указанного срока по распоряжению Домбровского начала действовать уже на постоянной основе комиссия по обложению имущих классов, о которой мы уже упоминали[175].

Как-то разнеслась весть, что в магазине на Дерибасовской, угол Преображенской, налетчики «отобрали» шелк на сумму около 2 миллионов рублей. Нашлись очевидцы того, что налетчиками были красноармейцы, занимавшие соседнюю гостиницу «Франция». Когда комитет торговых служащих вместе с работниками угрозыска обратились к коменданту Домбровскому с просьбой дать конвой для производства обыска в гостинице, он отказал. Прошло немного времени, и чины комендатуры одаривали своих близких шелковым материалом и распродавали его на нелегальном торгу[176].

Таким образом, не забывал Домбровский на посту и о своих личных интересах. В. Маргулиес писал о нраве руководства комендатуры следующее: «Реквизируется ряд больших домов. К управляющему домом или к комиссару дома является с ордером уполномоченное лицо и заявляет, что в течение 24 часов дом должен быть освобожден от всех жильцов… У ворот дома ставятся часовые, обыкновенно китайцы, которым надлежит следить за тем, чтобы ничто не выносилось… Достоверно и доподлинно известно, что ни один рабочий до сих пор ни в одной буржуазной квартире не поселился… Рабочие на предложение переселиться в реквизированный дом отвечают: „Что же мы будем переселяться – скоро придет новая власть, из дома нас выкинет, да еще и арестует“. Большевики этим нисколько не смущаются и находят для реквизированных домов другое применение. В… особняке на улице Гоголя… комендант города Домбровский „поселил двух своих приятельниц“ – известную опереточную артистку и ее подругу, не менее известную исполнительницу русских народных песен (в первом случае речь шла, возможно, об Изе Кремер, а во втором – несомненно, о Надежде Плевицкой. – O. K.). В особняке бывает очень весело… льется шампанское, гремит музыка. В реквизированном доме… на Преображенской ул. роскошную квартиру у хозяина дома занял очень юркий молодой человек, сотрудник Домбровского – тов. Фраткин (правильнее Фрадкин. – O. K.)…»[177].

Артист Игорь Владимирович Нежный, член труппы Городского театра, впоследствии вспоминал:

«В конце апреля 1919 года после очередного концерта в Городском театре к нам на сцену поднялись окружной военный комиссар Домбровский (на самом деле комендант. – O. K.), его заместитель Фрадкин (привезенный Домбровским из Екатеринослава, он был начальником следственной части, а ранее – особого отдела комендатуры. – O. K.), начальник политуправления (военного округа. – O. K.) Разумов и заведующий театрально-музыкальной секцией политуправления Викторов. Военные товарищи познакомились с нами, поблагодарили за работу, поинтересовались, как мы живем, в чем нуждаемся…»[178].

Немало страниц посвятил Домбровскому в своих мемуарах, озаглавленных «Записки старого чекиста», и бывший начальник Особого отдела 3-й Украинской армии Федор Фомин. Глава о нем под названием «Разоблаченный враг» появилась во втором издании его воспоминаний, вышедшем в 1964 году (первое вышло двумя годами раньше), а затем, в 1987 году, через 16 лет после смерти, была почти в неизменном виде перепечатана в одесском сборнике «А главное – верность», посвященном местным чекистам. Нужно отметить, что все изложенное Фоминым в мемуарах, во всяком случае касающееся событий Гражданской войны на Украине, условно можно разделить на две части: весьма сомнительное – к чему Фомин имел лишь весьма опосредованное отношение (например, неоднократно и поныне для некоторых авторов служащий достоверным источником рассказ о Япончике), и то, к чему непосредственно был причастен, как в случае с делом Домбровского. Однако и применительно ко второй части нельзя скидывать со счетов давность событий, а главное, работу литзаписчиков, отнюдь не всегда ставивших во главу угла максимальную историческую достоверность.

Интересно, что командарм Худяков установил, что Фомин и Домбровский должны были делать доклады в одно время – от 19 до 20 часов, правда, если первый – обязательные ежедневные, то второй – по мере надобности[179]. Первоначально Управление коменданта Одессы имело и свой особый отдел, независимый от отдела Фомина. Однако 22 апреля 1919 года при вступлении командарма Худякова в должность начальника гарнизона и подчинения ему коменданта отдел был расформирован с переданием дел о военнослужащих в военно-юридический отдел при губвоенкомате и в армейский трибунал, а дела о прочих лицах – в отдел юстиции местного губисполкома. За комендатурой было оставлено только следственное отделение[180].