Олег Капчинский - «Окаянные дни» Ивана Бунина

• Название: «Окаянные дни» Ивана Бунина
• Автор: Олег Капчинский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2191-8,978-5-4444-8071-7

За последние десятилетия об одесском периоде жизни классика русской литературы было написано немало. Однако, авторы, как правило, акцент делали на жизни в городе самого Бунина и его общении с друзьями и знакомыми, большей частью из числа местных и приехавших деятелей культуры, и конечно же на отношении писателя к революции и большевизму, которое, как известно, было крайне негативным. Однако события социальной, политической и военной жизни региона, упоминаемые в «Окаянных днях» и дневниках в основном оставались за пределами публикаций. В связи с этим автор стремится хотя бы частично заполнить вышеуказанный пробел и исследовать некоторые события одесской жизни, нашедшие свое отражение в записках Бунина и его жены, а также те, которым они, уехав в эмиграцию, уже не могли явиться свидетелями.

---

Первоначально комиссия по обложению буржуазии была создана из ее представителей – преимущественно банковских управленцев. Но уже в конце апреля в полном составе она была арестована во время своего заседания отрядом коменданта Одессы. Мотивом ареста был объявлен саботаж, выразившийся, с одной стороны, в «недостатке энергии, проявленной при работе» (!), а с другой – в неправильном распределении обложения[97].

Вскоре Одесский совет рабочих депутатов образовал другую комиссию – теперь уже «революционную» – Верховную коллегию по обложению буржуазии контрибуцией в составе секретаря исполкома Александра Фельдмана, заведующего финансовым отделом Бенциона Духовного, окружного военного комиссара Артема Кривошеева, коменданта города Виталия Домбровского и представителя комитета юстиции[98]. В отношении буржуазии и зажиточного населения города Александр Фельдман выступил с идеей проведения акции, которую он назвал «День мирного восстания».

28 апреля (11 мая) Иван Бунин, прочитав в одесских газетах информацию о взятии на учет буржуазии, задался вопросом, как это понимать, и ответ получил в тот же день от дворника дома, где они с женой жили: «Фома сообщил, что послезавтра будет „чистое светопредставление“: „День мирного восстания“, грабеж всех буржуев поголовно»[99]. Недоумение вызвало это известие не только у него, но и, естественно, у Веры Николаевны: «Что за бессмысленное сочетание слов – „мирное восстание“? – вопрошала она в своем дневнике. – И как может восставать правительство? Говорят, что отбирать будут все, оставляя только самое необходимое и то в очень малых размерах. Как-то даже не верится. Ведь этим они возмутят всех, восстановят против все население»[100]. Но Фома оказался прав.

Маргулиес 13 мая записал в дневнике:

«Большевиками сегодняшний день объявлен „Днем мирного восстания“. Вначале – всеобщее недоумение… Никто сразу не соображает, что скрывается под этим таинственным названием. Разгадка находится в опубликованных приказах»[101]. Их, выпущенных Одесским губисполкомом и опубликованных в местных «Известиях», он приводит далее:

«Согласно постановлению пленума Совета рабочих депутатов, объявляется на сегодня, 13 мая, учет имущества… в Городском районе, ограниченном улицами Белинского, Старо-Портофранковской, Новорыбной и Приморской, с целью изъятия у имущих классов излишков продовольствия… денег, драгоценностей и всего прочего, необходимого всему трудовому народу, рабочим и крестьянам в тылу и на фронте… специальными рабочими комиссиями, у которых должны быть красные мандаты за печатью комиссии „Мирного восстания“…

Всякий учет, реквизиция или конфискация в этот день вне границ этого района запрещаются под страхом расстрела. Каждая комиссия помимо своего мандата снабжена инструкцией, которую она сама, равно как и все граждане города, обязана строжайше соблюдать под страхом строжайшего наказания перед судом революционного трибунала…

На этот день, начиная с 9 утра до 8 вечера по советскому времени, в Городском районе, согласно вышеуказанным его границам, закрываются все лавки, магазины, за исключением тех, которые торгуют съестными припасами, фруктами, и аптек. После 8 часов вечера… все комиссии прекращают свои действия; все производящие после этого срока учет и конфискацию с мандатами и без оных объявляются вне закона как грабители и злейшие контрреволюционеры»[102].

К приказу прилагалась инструкция по проведению «Мирного восстания»:

«…2. Осмотр распространяется на все без исключения квартиры; конфискации же подлежит имущество банкиров, фабрикантов, заводчиков, управляющих и директоров заводов и фабрик, владельцев шахт и других крупных предприятий, купцов 1-й гильдии, всех владельцев оптовых торговых предприятий, биржевиков, маклеров, членов всяких акционерных о-в, всех бывших помещиков. Арендаторов крупных имений, домовладельцев, дома которых оценены в губернских городах от 15 тысяч и выше, в уездных городах – от 10 тысяч и выше, по оценке довоенного времени, частных владельцев крупных лечебных заведений, а также лиц, имеющих денежный капитал от 15 тысяч рублей и выше. Советские служащие, подходящие по своему положению к одной из перечисленных групп, от исполнения данной натуральной повинности не освобождаются.

Лавки, магазины и аптеки осмотру не подлежат… ‹…›

5. Объявить, что… жалобы на действия комиссии принимаются, но о дне их разбирательства будет объявлено особо.

Список вещей, подлежащих конфискации и берущихся на учет:

а) обувь. Сапоги отбираются, ботинки остаются только те, которые находятся на ногах владельцев;

б) постельные принадлежности. Одеяла оставляются по 1 на каждую кровать. Простыни – по 2 на каждую кровать. Подушки – по 2 на двухспальную кровать. Наволочки – по 2 на подушку. Матрацы – по 1 на кровать. Кровати – только по числу жильцов, остальные берутся на учет; ‹…›

г) платья. Костюмы оставляются по одному. Дамские платья по 2 (1 летнее и 1 зимнее). Френчи, мундиры и вообще военные платья отбираются, если данное лицо не служит в военном учреждении и ему по долгу советской службы такое платье не полагается, шубы. Теплое белье и ковры берутся на учет; ‹…›

ж) деньги и драгоценности. Деньги оставляются у владельца по расчету не свыше 1000 руб. на каждого члена семьи, причем отсутствующие члены могут быть приняты во внимание только при наличии документов, доказывающих принадлежность к данной семье. Золотые и серебряные монеты конфискуются; взамен выдаются бумажные денежные знаки в размере, не превышающем указанной выше суммы… обручальные кольца, кресты, предметы религиозного культа и черные часы остаются;

з) мануфактура. Какая бы то ни было мануфактура отбирается, за исключением раскроенной и находящейся в работе;

и) пишущие и швейные машины. Отбираются, если принадлежат владельцу, не работающему на них, и не служат средством к существованию владельца;

к) автомобили, мотоциклы. Дамские и мужские велосипеды, экипажи, сбруя отбираются, если не служат средством к существованию владельца;

л) все виды топлива и смазочные масла отбираются.

Обнаруженные крупные склады продовольствия, оставляются часовые»[103].

Предоставим слово Надежде Улановской, которая вместе с мужем принимала участие в этой акции:

«Алеша входил в комиссию исполкома по изъятию излишков. Эта комиссия объявила „День мирного восстания“. Ходили по домам, иногда заходили в брошенные квартиры, брали все, что попадется под руку, и свозили на склад. Я видела столько нищеты на Молдаванке и у себя дома, что не находила в этих действиях никакой несправедливости. Я принимала и записывала излишки. Буржуазию обложили контрибуцией, при этом каждый имел право оставить себе, например, по две пары ботинок. Подумаешь! У меня тогда ни одной целой пары не было. Я присутствовала при такой сцене: одна женщина жаловалась Алеше: „Нам оставили всего по две простыни на человека!“ Он возразил: „Ну и что? Я без простынь всю жизнь спал“. В это время и нам выдали кое-что со складов. Я получила совсем целое платье и, очень довольная, пришла в нем домой. Не знаю, как на других складах, а у нас Алеша себе не взял даже пары портянок, хотя ему и нужны были. Сказал: „Все равно пойду на фронт, там дадут“»[104].

Очевидец этих событий «с другой стороны» – Иван Бунин – писал в «Окаянных днях»:

«Ужасное утро! Пошел к Д., он в двух штанах, в двух рубашках, говорит, что „день мирного восстания“ уже начался, грабеж уже идет; боится, что отнимут вторую пару штанов.

Вышли вместе. По Дерибасовской несется отряд всадников, среди них автомобиль, с воем, переходящим в самую высокую ноту. Встретили Овсянико-Куликовского (историк, филолог и литературовед, почетный академик Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский. – O. K.). Говорит: „Душу раздирающие слухи, всю ночь шли расстрелы, сейчас грабят“.

Три часа. Опять ходили в город: „День мирного восстания“ внезапно отменен. Будто бы рабочие восстали. Начали было грабить и их, а у них самих куча награбленного. Встречали выстрелами, кипятком, каменьями.

Ужасная гроза, град, ливень, отстаивался под воротами. С ревом неслись грузовики, полные товарищей с винтовками. Под ворота вошли два солдата. Один большой, гнутый, картуз на затылок, лопает колбасу, отрывая куски прямо зубами, а левой рукой похлопывает себя ниже живота:

– Вот она, моя коммуна-то! Я так прямо и сказал ему: не кричите, ваше иерусалимское благородие, она у меня под пузом висит…»[105].

Так прошел, по описанию Бунина, придуманный новыми властями «день мирного восстания», полный тревог и волнений, грабежей, насилия и беспорядков, полный самых невероятных слухов.

Впрочем, уже к часу дня по всему городу властями были распространены объявления следующего содержания:

«По постановлению президиума исполкома приказываю немедленно приостановить все обыски и реквизиции, назначенные на сегодня в связи с „Днем мирного восстания“. Контролерам немедленно приказываю прекратить обыски и явиться в штаб „Мирного восстания“. Комендант города Домбровский»[106].