Николай Кадмин - Философия убийства

• Название: Философия убийства
• Автор: Николай Кадмин
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-98862-017-5

Блистательная и страшная анатомия отношения человечества к убийству себе подобных представлена в раритетной книге, впервые изданной в начале XX века. Современный читатель в этом точном переиздании найдет много аналогий с реалиями безумно жестокого мира начала третьего тысячелетия от Рождества Христова.

---

Эти постановления утверждали власть Папы над общественной жизнью народа, над его мыслью, наукой, распорядком и укладом жизни. Папа – всемогущий устроитель и господин христианского мира; от него – милость и от него – смертная кара. На еще не виданную в мире высоту могущества и всевластия поднялся римский первосвященник. Только деспотизм и безответственность азиатских сатрапов могли сравняться с этой властью Папы творить все ему угодное, не подчиняться ничему, стать выше всех судов и осуждений. Естественно, что эти неслыханные права, это отсутствие предела возможностей для честолюбия, похоти и разнузданности породили неслыханные преступления и пороки.

Чувственный греческий и римский мир в эпохи язычества обоготворял физические побуждения и умел эстетизировать их; предавались наслаждениям тела и вносили в свой праздник плоти красоту, стройность и мудрость. Христианские епископы, каноники и монахи вносили в свой разврат грубость, кровь, убийство, предательство, скотскую грязь и необузданное злодейство. В то время, по свидетельству католических историков, «Иисус глубоким сном почил на корабле своем, когда его судно, гонимое ветром, металось по волнам».

Но чистое религиозное сознание с особенной силой пробуждалось в народе, и уже гремели проклятия разнузданному духовенству, тяжким бременем легшему на народ, осквернявшему религиозные идеалы и подтачивавшему духовные основы жизни Средневековья.

Из этого протеста и возмущения возникали ереси и новые учения, в которых значительное место удалялось правилам строгой жизни для священников и паствы. Так, например, в учении секты донатистов существенную роль играл принцип недопущения безнравственных и недостойных священников к совершению таинств.

Верные официальной церкви каноники и монахи не могли бороться с ересями, потому что преимущество знания, искренности и веры было на стороне еретиков. Сами же каноники не раз принуждались логикой вещей переходить в ересь.

Папа Григорий VII сознавал падение духовенства и ослабление его влияния, видел растущее зло ересей и пытался с ними бороться Церковь предает еретиков анафеме, сажает их в тюрьмы, отнимает имущество и изгоняет из пределов стран. Напрасно св. Бернард протестует против религиозных насилий и убеждает предоставить борьбу мирным проповедникам и кротким монахам. Папа борется и с ересью, и с победами ума и логики, врывающейся в область незыблемых канонических узаконений.

Так, Папе представляется опасным направление ума и книги известного ученого Абеляра[11], чье красноречие и смелое искание истины снискали ему широкую популярность среди учащейся молодежи. Абеляр осмелился поверять религиозные догмы при свете разума, чем и привел в ужас схоластическую церковность. «Он обращает в ничто христианскую веру, стараясь понять свойства Бога с помощью человеческого разума. Он подымается в небеса и спускается в ад… Он увлекает за собой всю землю. Поэтому пора наложить на него молчание силой апостольской власти». И книги Абеляра были сожжены, ибо в философской борьбе номинализма Абеляр занял слишком независимое положение рационалиста, увлеченного своей непобедимой логикой и ясностью своей мысли. В 1121 году был сожжен трактат Абеляра о Троице.

Между тем, ереси все подымались и росли; убывало папское влияние и вместе с ним убывали доходы. Напрасно с необузданной «щедростью» распродавались индульгенции, которыми верующие грешники покупали возможность безнаказанно грешить. Папа начал применять к еретикам суровые меры пыток и смертной казни, а для поднятия престижа духовенства и доходов стал проповедовать крестовый поход. Это послужило могучим отвлекающим средством от неурядиц церковной жизни, для религиозного воодушевления страны и для поднятия доходов папского двора. Ибо немало рыцарей, павших под Иерусалимом и по дороге к нему, владения свои оставляли церкви.

Здесь, в этих первых преследованиях еретиков, заключается начало истории инквизиции, написанной человеческой кровью.

На юге Галлии (нынешней Франции), в Лангедоке (между Альпами, Пиренеями и Средиземным морем), с особенной силой развилось еретическое учение так называемых альбигойцев. Дуализм в их учении объяснялся естественными условиями их быта. Как большинство бедняков, из среды которых рождались все эти новые религиозные учения, они считались с царящими в мире мучениями нищеты, голода, зла, власти силы и несправедливости и пр. Все это наводило на мысль о могуществе в мире Дьявола и о двойственности мироуправления, в котором власть колеблется между началом добра и началом зла. Кроме альбигойцев, и манихейцы, и богомилы[12], и патарены, и все остальные секты признавали этот дуализм, занимавший в их вероучениях центральное место.

Мир, по их учению, переполнен страданиями и есть творение злого бога. Людей освободил Христос, он борется со злым богом, с князем мира, который царствует на земле силой зла и несправедливости. Этот мир – мир тьмы, потому-то, – указывают они, – Христос и говорит: «Царство мое не от мира сего».

Учение об аде и рае они отрицали: вечное блаженство по ту сторону жизни – для всех без исключения.

Отрицали они также и Евангельские чудеса. Их религия – религия полного примирения и полного согласия в мире вечности, без диссонансов добра и зла, вечного блаженства и вечного мучения, праведников и грешников.

Отличались альбигойцы суровым и простым образом жизни. В их моральном кодексе на первом месте стояли борьба с плотью, подавление похотей. Они отрицали собственность и, как новозаветные христиане, готовились к вечности, пренебрегали достоянием земным. Не ели мяса, ели только плоды и овощи. Ветхий Завет отрицали и называли ветхозаветного Бога богом мести и ненависти. Отрицали они также войну и всякое насилие. Община их называлась Общиной верных.

Наиболее ревностные назывались «совершенные». Совершенные посвящались в это звание особым обрядом, перенятым от болгарских богомилов. Обряд состоял в простом наложении рук с произношением некоторых слов; назывался он Consalamentum. Этим обрядом посвящаемый получал дары Духа Святого. Совершался он очень торжественно и обставлялся как можно таинственнее, потому что альбигоец, получивший «консоламентум», был уже как бы приговорен к смерти как еретик. Посвящаемый приготовлялся к нему строгим постом и молитвой. В большой комнате ставили стол, накрытый белой скатертью, на котором лежало Евангелие. Альбигойский учитель сначала рассказывал посвящаемому о суровости ожидающей его жизни, о том, что он постоянно должен ждать гонений от католического духовенства, и затем спрашивал его, твердо ли он решился на это. После своего утвердительного ответа посвящаемый получал благословение от учителя и произносил свой обет, а именно никогда не обманывать, не клясться, не прикасаться к женщине, не убивать никакого животного и не есть ни мяса, ни молока, ничего не делать без молитвы, а также ни перед какими угрозами не отрекаться от своей веры. После этого учитель, а за ним и другие совершенные возлагали на него руки. Все собрание молилось. Затем все учителя обнимали посвященного, или «утешенного», и давали ему поцелуй мира; а тот, в свою очередь, передавал этот поцелуй через одного из совершенных всему собранию.

Если посвящение совершалось над женщиной, то вместо поцелуя к ее плечу прикасались Евангелием.

После этого собрание расходилось, а «утешенный» предпринимал новый сорокадневный пост.

Женщины также принимались в число «совершенных».

Жизнь «совершенных» – нищета и полное отречение, обязанность – проповедничество. Узнать альбигойского проповедника можно было по простой черной одежде и черной кожаной сумке через плечо; в сумке помещалось Евангелие.

Гонимые и преследуемые, они скрывались в лесах, собирались в лесных хижинах, где не было ни украшений, ни икон, а стоял лишь стол, покрытый чистой скатертью. Читали Евангелие и разъясняли его верующим. Пророк секты давал всем свое благословение, потом хором пели молитвы.

Не признавая таинства причастия, они символом единения своего считали особый освященный хлеб, который разносили всюду.

Это-то мирное население Лангедока, состоявшее по преимуществу из католиков, сектантов, евреев и мавров, первое приняло на себя гонения и мученичество от инквизиционный власти.

Лангедок обладал сравнительно высокой культурой, – в Монпелье находилась высшая медицинская школа, в которой профессорами были евреи и арабы; значительно было культурное влияние последних. Крупным центром был город Тулуза.

Поняв опасность распространения ересей на юге Галлии, в Лангедоке (нынешнем Провансе), чувствуя, что эта богатая и цветущая страна уходит со своими богатствами от протектората папства, Иннокентий III воззвал к крестовому походу против еретиков. Злая и дальновидная политика Папы увенчалась успехом. Зная, что северная Галлия ищет случая присоединить к себе цветущий Прованс, Папа двинул на Лангедок войска французского рыцарства, а в резерве имел войска галльского короля, обещая победителю престол Лангедока. Под предводительством Симона Монфора двинулись и осадили Тулузу войска французского рыцарства. Началась длительная и кровопролитная борьба католиков и еретиков. Тулузский граф Раймонд VI пережил все перипетии этой борьбы и, в конце концов, был лишен своего наследственного графства. Лангедокцы, мирно жившие под управлением Раймонда, преуспевавшие в культуре и торговле, не могли примириться с новым завоевателем и с тиранией папства. Подымались не раз восстания. Страна была предана папскому проклятию и отлучению. Во времена владычества Монфора сектанты скрывали свои убеждения под масками правоверного католичества или толпами разбегались. Но в сердцах всех жила надежда восстания и свободы. В одной из битв Симон Монфор был убит; сын Раймонда – Раймонд VII одержал победу над французским рыцарством и недолгое время свободно правил своей страной. По зову Папы снова хлынули северо-галльские полчища, и юный граф стал терпеть поражения. В конце концов он должен был подписать договорные условия мира и принять свое графство на условиях полного подчинения Риму.