Уильям Додд - Дневник посла Додда

• Название: Дневник посла Додда
• Автор: Уильям Додд
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-98862-015-9

Книга посвящена истории дипломатии в период между двумя мировыми войнами. Уильям Додд (Dodd, 1869–1940), был послом США в Третьем рейхе в 1933–1937 гг. Среди его основных работ: «Жизнь Натаниэля Макона» (1905), «Жизнь Джефферсона Дэвиса» (1907), «Государственные мужи Старого Юга» (1911), «Хлопковое королевство» (1919),«Борьба за демократию» (1937). Президент США Франклин Рузвельт назначил Додда американским послом в Берлине в первые годы установления в Германии гитлеровского режима. Остроумные и глубокие мемуары У. Додда, политика и ученого-историка, представляют значительный интерес для мыслящих и любознательных читателей всех возрастов.

---

Среда, 24 января. Журналисты проявляют такой интерес к совещанию, что я решил пригласить их к себе сегодня в пять часов. Когда они собрались, я рассказал им о всех трудностях, разъяснил позицию Шахта и указал на значительную долю ответственности, которую несут в этом деле банкиры.

Четверг, 25 января. Я был на «вечере с пивом» в особняке Эрнста Рема23, начальника штаба войск СА. Недавно он ездил в Рим в качестве представителя Гитлера. На вечере он появился во всем блеске своих знаков отличия, к которым германские нацисты питают такое пристрастие. Среди гостей находились Нейрат и итальянский посол. Пробыв с полчаса, я достаточно вежливо, на мой взгляд, распрощался с собравшимися и уехал домой.

Пятница, 26 января. Сегодня меня посетил представитель американского филиала Фонда Карла Шурца24 доктор Уилбур К. Томас из Филадельфии. Он рассказал о своей месячной поездке по Германии. По его словам, ни один из многих сотен немцев, с которыми ему довелось говорить, не одобряет политику нацистов в отношении церквей, университетов и в отношении других стран мира. Я и сам часто замечал это, когда поблизости не было людей в форме. Томас заявил, что Фонд Карла Шурца решил прекратить свою пропагандистскую деятельность в Соединенных Штатах. Посмотрим!

Понедельник, 29 января. Вновь заезжали Айви Ли со своим сыном Джеймсом, чтобы поделиться впечатлениями за время недельного пребывания в Германии. Ли говорил почти без умолку. Он рассказал о своей встрече с Геббельсом, продолжавшейся целый час, о своих непринужденных беседах с министром экономики доктором Куртом Шмиттом и другими руководящими лицами. Он предупредил Геббельса о необходимости прекратить пропаганду в Соединенных Штатах и пытался убедить его чаще встречаться и лучше ладить с журналистами.

Ли сказал, что доктор Шмитт и доктор Дикгоф из министерства иностранных дел предлагали выслать из страны всех иностранных корреспондентов. Я и раньше подозревал, что немцы замышляют нечто подобное. Ли говорил, что предупредил министерство иностранных дел о гибельных для нацистского движения последствиях такого шага.

Ли не виделся с Гитлером, хотя, вероятно, надеялся получить у него аудиенцию. Я рассказал о щекотливом положении, создавшемся в Вене. Ли ответил, что убеждал партийных вожаков прекратить пропаганду в Австрии и отказаться от мысли, что таким путем им удастся вскоре включить эту страну в орбиту германского нацизма. Насколько я могу судить за эти последние восемь месяцев, австрийцам до того претят методы нацистов, что они, подобно чехословацким немцам, не очень-то стремятся присоединиться к германскому рейху. Ли собирается в обратный путь через Париж на родину, в Нью-Йорк, чтобы продолжать там свою странную деятельность.

Вторник, 30 января. Сегодня я был на «вечере с пивом» в доме Альфреда Розенберга25. Он возглавляет иностранный отдел нацистской партии. Баварский министр юстиции разглагольствовал о новых законах, введенных в действие с целью обеспечить единство Германии, о подчинении евреев и о торжестве нового духа в нацистском государстве, которое он считает чуть ли не совершенством. Он придерживается нацистского толкования взглядов Гегеля на государство: все крестьяне, а равно и рабочие в городах радостно и самоотверженно служат нацистскому государству. Справа от меня сидел сотрудник министерства пропаганды. Я спросил его, считает ли он, что рабочие и крестьяне действительно столь радостно отдают все свои силы государству. Он ответил: «Да, безусловно». Розенберг, сидевший слева от меня, отнюдь не производил впечатления воспитанного и образованного человека, несмотря на то что он является автором пресловутого классического нацистского сочинения «Миф двадцатого века».

Среда, 31 января. Сегодня я был на обеде у доктора Курта Шмитта в Далеме. Министр экономики живет в огромном доме, отделанном с большой роскошью и в то же время со вкусом. Среди гостей оказалось несколько бывших аристократов, которые держались очень скромно. Шмитт – баварец, крупный помещик. Видимо, он ярый приверженец Гитлера, хотя в своих речах смело выступает против некоторых сторон нацистской политики. В день моего приезда в Берлин он произнес речь по вопросам экономического восстановления, которую я счел тогда интересной, хотя и несколько консервативной.

Четверг, 1 февраля. Нынешний день – прекрасная иллюстрация сумасбродства, царящего в дипломатическом мире. В половине девятого вечера, после трудного и хлопотливого дня в посольстве, я с женой поехал во дворец, занимаемый итальянским послом. В то самое время, когда Италия объявляет себя неспособной выплатить хотя бы часть миллиардного займа, который она получила у Соединенных Штатов в 1918 году и который был ей тогда жизненно необходим, итальянский посол Витторио Черрути приглашает нас во дворец, заново перестроенный и расширенный, убранный самыми дорогими украшениями, какие только можно себе представить.

Когда мы поднимались по широкой вьющейся лестнице, по обеим ее сторонам стояли навытяжку слуги в ливреях XVIII века и в париках, завитых и покрашенных в стиле эпохи Людовика XV. В приемной собралось около сорока гостей, среди них были дипломаты, одетые в парадные мундиры, и немцы в военной или нацистской форме. Столовая оказалась невиданных размеров. Каждым четырем гостям прислуживал особый лакей. Стоя навытяжку за стульями, лакеи ловили каждое движение ножа, вилки и не знаю уж чего еще! По моим подсчетам, этот прием должен был обойтись по меньшей мере в 800 долларов; дворец же почти не уступает величиной Белому дому в Вашингтоне, а роскошью отделки даже превосходит последний. И тем не менее Италия якобы не в состоянии выплатить ни одного доллара в счет своего долга!

Я сидел слева от синьоры Черрути, очень умной женщины, по происхождению венгерской еврейки, на чей счет немцы не осмеливаются отпустить ни одного намека. Ярая венгерская националистка, она все время говорит о своей «несчастной стране» и живет надеждой, что наступит время, когда ее страна снова станет господствовать на Балканах. Об Италии, которую представляет ее супруг, она говорила очень мало. На столе было много дорогих цветов, у каждого прибора стояли по три или четыре бокала, а кушанья подавались на огромных серебряных подносах в массивных серебряных блюдах. За столом не велись никакие общие разговоры, да и вообще не было сказано ничего заслуживающего внимания. Просто чванливое дипломатическое торжество – и ничего больше.

От Черрути мы поехали в гостиницу «Кайзергоф», где встретились со своими детьми на большом приеме «а ля фуршет», устроенном министром иностранных дел и его супругой. Хозяева раз в год созывают на такой прием своих знакомых, немецких официальных лиц и дипломатов. Собралось по меньшей мере семьсот или даже больше гостей. Ужин был сервирован на огромном столе, буквально ломившемся от всевозможных закусок, пива, вин и других напитков; гостей обслуживали десятки слуг. Этот великолепный прием должен был обойтись бедной Германии в добрую тысячу долларов! Порой представлялась возможность посплетничать, когда гости собирались по нескольку человек, чтобы поглазеть на ордена друг друга или на обнаженные женские спины и плечи. Нас приняли со всеми подобающими почестями. Потолкавшись среди гостей от половины одиннадцатого до четверти двенадцатого, мы уехали домой. Для меня этот парадный вечер столь же бесполезен, как и званый обед у итальянцев. Я всегда полагал, что люди устраивают подобные вечера, чтобы узнать что-нибудь полезное друг у друга. О сегодняшнем вечере этого сказать нельзя. Я был рад, когда вернулся в наш тихий дом. Перед тем, как лечь спать, я выпил стакан молока и съел консервированный персик.

Суббота, 3 февраля. Сегодня ко мне зашли корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс Луис Лохнер и один из видных германских церковных деятелей, сообщивший Лохнеру немало секретных сведений о планах нацистов в области религии. В настоящее время передача немцем иностранному корреспонденту какой-либо информации, если она не способствует укреплению существующего режима, считается изменой. Однако этот человек смело рассказывал о борьбе, которую ведут лютеране за свободу совести, и Лохнер опасался, как бы он не угодил в концентрационный лагерь. У меня создалось впечатление, что они надеются на помощь с моей стороны в случае беды. Они говорили о «капитуляции» доктора Макфарленда перед нацистами и о том, что английские протестанты идут на уступки курьезным и примитивным арийско-христианским концепциям Гитлера и Розенберга. В Германии создалось весьма своеобразное религиозное единство, но я думаю, что лютеране сдадутся; ведь доходы их священнослужителей зависят от правительства.

Среда, 7 февраля. В 3 часа к нам зашел Джеймс Макдональд. Он – верховный комиссар Лиги наций по делам германских беженцев. Возглавляемая им организация должна оказывать содействие всем преследуемым в Германии лицам и помогать им устроиться в Соединенных Штатах или в Латинской Америке. Штаб этой организации будет находиться в Лозанне (Швейцария); в настоящее время Макдональд подыскивает персонал и собирает денежные средства.