Виталий Квашис - Куда идет смертная казнь

• Название: Куда идет смертная казнь
• Автор: Виталий Квашис
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-94201-624-1

В книге на обширном фактическом материале дается анализ мировой практики применения и исполнения наказания в виде смертной казни, охватывающей значительный период современной истории. Исследуются состояние преступности, уголовная политика, законодательство и судебная практика в странах, наиболее широко применяющих смертную казнь, эффективность этой меры, состояние общественного мнения, практика применения альтернативного наказания, распространенность судебных ошибок, перспективы мирового движения за отмену смертной казни. Наряду с анализом ситуации в странах Азии, Ближнего Востока и Африки наибольшее внимание уделяется положению дел в КНР, США, Японии и России. Широко используются документы и материалы ООН, Совета Европы, Интерпола, «Международной амнистии», национальной и международной уголовной статистики. Многие фактические данные и результаты специальных исследований в России публикуются впервые.

Для научных и практических работников (юристов, социологов и политологов), преподавателей, аспирантов и студентов, а также всех интересующихся проблемами уголовного права, борьбы с преступностью и уголовной политики.

---

Корректирование судебной практики штатов по вынесению смертных приговоров Верховный Суд США продолжил и в последующие годы. Особо здесь следует выделить постановление по делу Coker v. Georgia, где смертная казнь была признана наказанием недействительным, исходя из его «несоразмерности» содеянному. Верховный Суд США, отменяя приговор, отметил, что «наказание в виде смертной казни за изнасилование взрослой женщины является явно несоразмерным и чрезмерным…»[167].

Казалось бы, «реабилитация» смертной казни в указанном выше постановлении Верховного Суда США по делу Грегга должна была бы послужить сигналом для более активного приведения смертных приговоров в исполнение. Тем более, что уже в январе 1977 года в штате Юта был расстрелян Гэри Гилмор (Юта – единственный штат, законодательство которого в качестве способа казни называет расстрел). Именно с этого широко разрекламированного события закончился мораторий на казни, и началась новая страница в истории применения смертной казни в США.

Однако вопреки ожиданиям, решение по делу Грегга вовсе не привело к росту числа казней. Наоборот, разрыв между числом вынесенных смертных приговоров и числом казненных продолжал увеличиваться, а с ним росла и так называемая «очередь смертников». Так, с 1977 по 1982 год в США были казнены 6 осужденных; к концу 1983 года, когда были казнены еще 5 осужденных, «очередь смертников» увеличилась в три раза – с 422 до 1209 осужденных. Более того, в течение первых пяти лет после отмены моратория смертных приговоров в стране, вопреки ожиданиям, из года в год выносилось в полтора-два раза меньше, чем даже в период действия моратория. Если в 1975 году таких приговоров было 298, а в 1976 году – 233, то в 1977 году – 137; в 1978 году – 185; в 1979 году – 152 приговора. Заметный рост числа смертных приговоров начался лишь спустя пять лет после почти десятилетнего моратория на казни.

В дальнейшем Верховный Суд США еще не раз возвращался к проблеме смертной казни и продолжал работу по корректированию и толкованию законодательства, формированию политики и практики применения этой меры наказания и совершенствованию апелляционных процедур, направленных на повышение гарантий обоснованности смертных приговоров. При этом важно иметь в виду «легитимационную» роль Верховного Суда США в формировании юридического каркаса взаимоотношений между федеральной властью и штатами: на протяжении всей истории США судебный конституционный надзор всегда был надежным инструментом государства в упрочении позиций федерального правительства, способствовал централистским тенденциям в развитии американского централизма[168]. И в этом плане постановления Верховного Суда США, вынесенные по делам, связанным с применением смертной казни, разумеется, не составляют исключения.

К некоторым другим особенностям, а также к тенденциям развития специфической системы законодательства США о смертной казни мы будем специально обращаться при анализе как наиболее актуальных аспектов этой проблемы, так и наиболее острых, узловых проблем правоприменительной деятельности, связанных с социальным неравенством и расовой дискриминацией, с применением смертной казни к несовершеннолетним, душевнобольным и умственно отсталым преступникам, с особенностями функционирования института присяжных заседателей, автоматической проверки смертных приговоров и т. д. При этом здесь, как и в других разделах этой работы, преследуется задача максимального сочетания фактологической насыщенности материала и хронологии развития событий в указанной сфере законодательства и практики его применения.

2.2. Особенности современной практики применения смертной казни

Как и всякая правоприменительная деятельность и как часть ее судебная практика – это повседневная жизнь закона, и потому от ее формирования и направленности во многом зависит социальный эффект закона. В идеале закон и судебную практику его применения можно представить как две абсолютно совпадающие полусферы (абсолютное совпадение при этом не равно «зеркальному»). Но это – только в идеале. В реальной жизни полного совпадения этих двух полусфер достигнуть крайне сложно в принципе, точнее, невозможно по ряду причин. Во-первых, отправление правосудия осуществляется не механически, а людьми, в «человеческом учреждении». Во-вторых, несмотря на то, что всякий закон рассчитан на типичные ситуации (любая норма закона сама по себе абстрактна), в судебной практике он применяется индивидуально – к каждому конкретному случаю, к конкретному субъекту, со всеми специфическими особенностями объективных и субъективных обстоятельств конкретного дела, в том числе характеризующими личность обвиняемого в совершенном деянии. Именно этим объясняются потребность и социальная обусловленность дифференциации ответственности и индивидуализации наказания, от которых, в конечном итоге, зависит и эффективность самого закона, и эффективность практики его применения.

В судебной практике применение закона персонифицируется на двух разных уровнях; во-первых, на уровне конкретного правоприменителя (судьи) – как он субъективно воспринимает дух и букву закона и как соотносит их с обстоятельствами конкретного дела; второй уровень качественно иной – это совокупность субъективных решений различных судей по однородной категории дел, позволяющая судить о восприятии буквы и духа закона на уровне массового правосознания судей, об особенностях формирования судебной практики по данной категории дел в том или ином направлении, о тенденциях в ее развитии и т. д.

Сознавая неизбежность перспективы субъективной интерпретации закона, законодатель изначально предусматривает конституционные и иные правовые и процессуальные гарантии и механизмы его применения (например, апелляционные процедуры) и заблаговременно «закладывает» их в систему кассационных и (или) надзорных институтов государственной власти. На этой основе строится корректирование судебной практики вышестоящими судебными органами, в ходе которой нередко выявляются и устраняются ранее неизвестные дефекты закона. Отсюда понятна значимость анализа судебной практики и исследования парадигм, в которых она развивается.

Поэтому, анализируя масштабы и тенденции применения смертной казни в США, важно иметь в виду ряд существенных особенностей, определяющих и само законодательство, и, главное, судебную практику, складывающуюся в ходе применения этой меры наказания.

Расовая дискриминация

Многие исследователи, а также видные деятели политики и юстиции, причем не только противники смертной казни, всегда отмечали расистский характер смертной казни в США, расовое неравенство при применении этого наказания (racial disparity). Они указывали, что национальные меньшинства, в первую очередь чернокожие американцы, в значительно большей мере подвержены риску вынесения смертного приговора, нежели белые граждане США[169]. Еще в 1990 году Бюро общей статистики США представило в Конгресс США доклад под названием «Вынесение судебных приговоров: исследования указывают на наличие дискриминации по расовому признаку». В этом докладе были обобщены результаты 28 детальных исследований, содержащих эмпирические данные о применении смертной казни и подтверждающих наличие «определенной модели, указывающей на дискриминацию по расовому признаку на разных этапах юридической процедуры: на стадии предъявления обвинения, судебного разбирательства и вынесения смертного приговора»[170].

Расово-избирательный поход и стереотипы, на которых он покоится, издавна проявлялись во всех звеньях американской системы уголовной юстиции и на всех стадиях уголовного процесса. Это и расово-ориентированный подход, характеризующий деятельность полиции, с которой начинается порочный круг криминализации расовых меньшинств, и расово-предвзятые подходы и решения других, ключевых участников уголовного процесса. Не случайно в 90-х годах и в общественно-политической печати, и в юридической литературе понятие «расовое профилирование» получило широкое распространение.

Особое место здесь принадлежит свободе усмотрения прокуроров. Как уже отмечалось, на решение о назначении наказания в виде смертной казни влияет ряд смягчающих и отягчающих обстоятельств, однако многие из этих обстоятельств, например особая жестокость преступления, являются оценочными и субъективными. Именно прокурор по законам всех штатов принимает решение о том, просить ли суд назначить подсудимому смертную казнь. Судьи и присяжные могут отклонить такую просьбу прокурора, но только он решает, будет ли на суде поставлен такой вопрос.

Свобода прокурорского усмотрения проявляется, кроме того, при решении вопросов о смягчении наказания обвиняемому (при признании им своей вины), а также при вынесении приговора. И хотя вынесение приговора традиционно составляет прерогативу суда, прокуроры все еще обладают большей властью над судьбой обвиняемых, чем когда-либо в современной истории. Как отмечают исследователи, прокурор в силу целого ряда социальных и политических факторов стал вездесущей и доминирующей силой в уголовном правосудии[171].