Яков Бутович - Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

• Название: Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России
• Автор: Яков Бутович
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-8242-0142-0

Имя Якова Ивановича Бутовича (1882–1937) хорошо известно историкам коневодства в России. Коллекционер, редактор и издатель журнала «Рысак и скакун», владелец конного завода всю свою жизнь посвятил всемирно известному орловскому рысаку.

Я. И. Бутовичу принадлежал конный завод в Прилепах в Тульской губернии, недалеко от Ясной Поляны. Позднее, в тяжелейших условиях послереволюционной разрухи ему удалось сохранить племенной фонд знаменитой породы. Его рысаки были связаны кровными узами с рысаками других заводов, и, желая проследить развитие породы, Бутович принялся за составление летописи лучших рысаков. Эту работу над книгой автор начал в 1926 г., когда судьба его завода уже висела на волоске, и продолжил после ареста в 1928 г., находясь в заключении.

«Архив сельца Прилепы» будет интересен и специалистам, и широкому кругу читателей, всем, кому дорог орловский рысак, ставший по выражению Бутовича, частью русской культуры.

---

Почти все внимание я тогда уделял генеалогической стороне дела и стремился создать в своем заводе исключительное по происхождению гнездо маток. Для них я ставил самые высокие требования форм, происхождения, личной и заводской карьеры. Я желал видеть если не всех своих заводских маток, то громадное их большинство происходящими в прямой женской линии от знаменитых родоначальниц рысистого коннозаводства. Принадлежности к той или иной прославленной женской семье я придавал, да и теперь придаю, величайшее значение. Именно в это время я много работал в спортивной прессе по вопросам генеалогии. Применив свои знания на практике, я получил блестящие результаты: моими лучшими матками оказались именно те кобылы, которые происходили из прославленных женских семейств. В те годы, когда я собирал свой завод, спорт еще не был так развит, как позднее, бежавших лошадей было сравнительно мало, лучшие линии еще не определились, препотентных жеребцов имелось немного, а потому выбор заводской матки был особенно затруднителен. Поскольку приходилось довольствоваться почти исключительно генеалогической стороной дела и формами кобыл, то легко было ошибиться и весьма сложно ориентироваться во всем том количестве кровей, линий и семейств, которыми тогда изобиловала орловская рысистая порода лошадей. Позднее, когда появились призовые заводы и почти все лучшие рысистые лошади страны стали подвергаться тренировке, а беговые испытания происходили почти в каждом сколько-нибудь крупном городе и определяли качества лошадей, создать завод призовых лошадей стало уже нетрудно. Для этого нужны были главным образом деньги и в меньшей степени знания. Скупи всё лучшее по резвости на ипподроме – в большинстве случаев это резвое и есть лучшее по происхождению; пригласи опытного управляющего – и завод готов, а успех обеспечен! Не то было в годы моей молодости, когда на мне, как и на моих предшественниках, лежала тяжелая задача по выявлению из общей громадной массы рысистых лошадей лучших. На выполнение этой задачи коннозаводчики положили немало труда и истратили немало денег, а достигнутыми результатами воспользовались уже охотники последующего поколения.

Помимо этой основной причины, отвлекавшей меня от прямой и непосредственной работы в заводе, была и другая: меня уже тогда начала интересовать и на некоторое время даже полностью поглотила мое внимание общественная работа на широком коннозаводском поприще. Было, впрочем, еще одно обстоятельство, и притом немаловажное, из-за которого тогда страдало ведение моего завода, – это отсутствие денег, вернее, оборотных средств и необходимость весь бюджет укладывать в сравнительно скромный доход, который я тогда получал. Мой отец был одним из богатейших помещиков юга России, и после его смерти мы наследовали громадное состояние и стали очень богатыми людьми. Как же случилось, что я, достигнув совершеннолетия, не мог распоряжаться своими средствами, а имел весьма скромный ежегодный доход в 10 тысяч рублей?

Отец всегда был против моей страсти к лошадям, говоря, что я разорюсь на них и пойду по миру. И он завещал, чтобы мне до 35 лет выплачивалось ежегодно 10 тысяч рублей, и только по достижении этого возраста я должен был получить свое состояние. Моим опекуном стал старший брат Николай, который хотя и делал мне некоторые послабления, но в общем строго придерживался воли отца. Брат Николай не был лошадником и вполне разделял убеждение отца, что я обязательно разорюсь на лошадях, а потому и выполнял его волю особенно охотно. Несмотря на все эти предположения, я не только не разорился, но, занимаясь коннозаводством, нажил большое состояние и стал очень богатым человеком. Этим я всецело был обязан своей работе, лошади меня в буквальном смысле слова обогатили.

Однако богатство пришло значительно позднее, а пока что на Конском Хуторе я нередко сидел без денег и нуждался. Я мог располагать ежегодно суммой в 10 тысяч рублей и на эти деньги должен был жить сам, вести завод, хозяйство и покупать лошадей. Уже в то время я начал собирать картины и портреты лошадей, на что тоже нужны были деньги. Словом, денег постоянно не хватало и я пустился в разного рода финансовые операции, учитывал и переучитывал векселя и пр., чтобы кое-как свести концы с концами. Нужно прямо сказать, что от природы я был наделен большой изворотливостью и хорошими финансовыми способностями – иначе я бы погиб! Директор соединенного банка в Елисаветграде г-н Варшавер как-то однажды в восхищении сказал мне: «Яков Иванович, у вас настоящие еврейские мозги! Бросьте играть в лошадки, займитесь настоящим делом. Из вас выйдет замечательный финансист!» Это была, конечно, высшая похвала в устах г-на Варшавера.

Многие считали меня богатым человеком, почему находились люди, которые думали, что я очень скуп. Но состояние отца пришло ко мне поздно, в 1916 году, и, увы, я им уже не смог воспользоваться: через год грянула революция и все состояния погибли. Таким образом, мое обогащение на лошадях – это едва ли не единичный случай в практике коннозаводства. Вспоминая теперь, как подчас мне приходилось комбинировать и изворачиваться, я диву даюсь, как выскакивал из того или иного положения, как рисковал, как все сходило с рук и благополучно заканчивалось. К 1916 году я имел два имения на полном ходу, конный завод, за который г-н Понизовкин предлагал мне 500 тысяч рублей, и картинную галерею, которая стоила не менее 350 тысяч рублей. Словом, мое состояние равнялось миллиону с небольшим и было нажито на лошадях за 16 лет коннозаводской практики!

Нехватка денег не давала возможности должным образом поставить кормление, уход и тренировку не только на Конском Хуторе, но и в Прилепах в первые годы. Думаю, при той обстановке, в которой мне приходилось работать, немногие справились бы с задачей создания и ведения такого крупного завода.

В 1906 году я арендовал одного производителя и купил 14 заводских маток, в 1907-м – двух заводских жеребцов и семь заводских маток. В 1908 году я купил двух заводских жеребцов и 18 заводских маток. А всего за три года мною было куплено четыре жеребца, арендован один и куплено 39 заводских маток.

В 1906 году исполнилась моя заветная мечта: я разыскал такого сына Бережливого, который по экстерьеру вполне меня удовлетворил. Я нашел его в Харьковской заводской конюшне, где он был пунктовым жеребцом, и, возбудив соответствующее ходатайство, получил его на постоянный пункт. В Скромном было пять вершков росту, он был белой масти и по себе очень хорош: дельный, густой, очень породный и приятный. К числу его недостатков относился коровий постанов задних ног, и он не был так сух, как большинство детей Бережливого. В этом отношении на него несомненное влияние оказал его дед со стороны матери – известный сенявинский Ларчик, который давал превосходных лошадей, но чаще всего сырых. Принимая во внимание совокупность положительных качеств Скромного, с его недостатками следовало смириться, что я и сделал.

Скромный хотя и имел небольшой рекорд 5.18,6, но все же показал известную резвость, так что с этой стороны все обстояло благополучно. К сожалению, оказалось, что у него было одно яйцо, отчего он давал мало жеребят. Об этом меня не предупредили в Харьковской заводской конюшне, а может, они этого и не знали. Со Скромным пришлось расстаться, и в 1907 году я сдал его в Елисаветградскую заводскую конюшню. От Скромного и Феи у меня остался жеребенок, который оказался очень хорош по себе, и я его продал отъемышем в Вологду за хорошие деньги.

Перейду теперь к кобылам, которых я купил в 1906 году.

Амелия, кобыла американского происхождения, р. 1891 г. У нее был небольшой рекорд, и она какими-то судьбами попала из Вены на юг России. В то время в Америке еще не ценили потомства Пайлот-Медиума и его великий сын Питер-тзи-Грейт еще не начал своей выдающейся деятельности, поэтому Амелию никто оценить не сумел. Я ее купил недорого, за 375 рублей, и в ней не ошибся. Она была крупна – вершков пяти, белой масти, суха и правильна. По-своему хороша, но, конечно, в американском типе. Она дала у меня двух жеребят, из которых Афина-Паллада была классной кобылой. После этого я продал Амелию вместе с дочерью за большие деньги Шубовичу. Это была единственная американская кобыла, которая побывала у меня в заводе за все время его существования. Позднее я несколько раз покупал метисных кобыл, но американских больше никогда.

Меня порой упрекали в том, что я, будучи ярым орловцем, имея крупнейший орловский завод, прибегал изредка к метисным кобылам, и видели в этом все что угодно, кроме настоящей цели. Дело в том, что мое финансовое положение заставляло считаться с денежной стороной вопроса, а потомство от знаменитых метисных кобыл и своих производителей я планировал продавать по рекордным ценам. Только в этом была причина подобных покупок. Будь у меня тогда другое финансовое положение, ни одна американская или метисная кобыла никогда не переступила бы порога моего завода. Только для этой цели были впоследствии куплены Слабость и Приятельница. В общем, у меня в заводе за все время его существования было самое ограниченное число орлово-американских кобыл, метисного жеребца не было никогда, а те жеребята, которые приходили в брюхе матери, когда я покупал орловских кобыл, слученных с американскими жеребцами, были явлением случайным. Имея полную возможность посылать своих орловских кобыл к любым американским жеребцам страны, я этой возможностью ни разу не воспользовался. Всякий объективный наблюдатель, ознакомившись с описью моего завода, прекрасно поймет, что наличие весьма незначительного количества лошадей с примесью американской крови нисколько не меняет общей чисто орловской картины моего завода.