Наталия Грудинина - Двоевластие

• Название: Двоевластие
• Автор: Наталия Грудинина
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015

Книга стихов Н. И. Грудининой (1918–1999) «Двоевластие» – проект первого посмертного издания поэта. Значительная часть стихотворений, вошедших в книгу, ранее никогда не публиковались. Книга включает в себя также лучшие стихи из двух прижизненных сборников поэта: «Дневник сердца» (1960) и «Посвящается молодости» (1970). Кроме того составитель счел необходимым включить в книгу последний прижизненный сборник стихов Н. Грудининой «Совесть» (1999), вышедший небольшим тиражом в Москве за несколько месяцев до смерти автора, и практически не знакомый петербургскому читателю. Книга «Двоевластие» состоит из девяти тематических разделов, озаглавленных названиями или отдельными строчками вошедших в раздел стихов.

---

На открытии волжской ГЭС

Не поставлен толпе в персональный пример,
Орденов получать не имея в виду,
На открытии ГЭС пожилой инженер
Деловито присутствовал в третьем ряду.
А у створа плотины вскипала вода,
Навсегда потеряв изначальный покой,
И ступенями шлюза шагали суда,
Молодое «ура!» распластав над рекой.

Пожилой инженер, – он был жизнью из тех,
Кто не бросил на ватман бессмертный эскиз,
Чей затерянный в буднях неяркий успех
Скородумным пером не почтил журналист.
Он был жизнью из тех, кто к урочным часам
Чертежи отрабатывал до мелочей,
И талант беспощадный его не бросал
В добровольную муку бессонных ночей.
Ну а молодость, вечно готовая в бой,
Та, что трезвый совет принимает не вдруг,
Сколько раз не заметила рядом с собой
Укоряющих глаз, охраняющих рук,
Сколько раз ей случалось досады не скрыть,
Если, прыткую мысль на лету тормозя,
Он не к месту ворчал и просил не забыть
О каких-то винтах, без которых нельзя,
О каких-то просчетах и малых грехах,
Что однажды сольются в большие грехи,
Так фальшивые строки в отважных стихах
Скоротечным недугом сражают стихи…

Я не вправе незваным огнем освещать
Сокровенные скорби людей рядовых,
Только знаю, что трудное счастье – прощать —
В полный рост умещается в сердце у них.
Так смолчу ли о тех, кто душою дорос
До любого, чья слава сейчас велика?

Закипает вода у машинных колес,
На стальные валы накрутив облака,
Разбивается в пыль о бетонный барьер,
И страдает, и крепнет в неравном бою,
И живет на земле пожилой инженер,
Не последний в строю и не первый в строю.

Колокольная бессонницы

Звезды крупные висят
Над тобой, как звонница,
А в ушах твоих в набат
Грохает бессонница.
Кто-то глупый за недуг
Ее принимает,
А тебя, мой старый друг,
Она не замает,
Не замает, не сомнет
Светлый лоб морщиной.
Беспокойная, уснет
Пускай медицина.

Ночь гремит в колокола,
На тебя в обиде:
Ты со зла ли, не со зла
Никогда не видел
Этот цвет голубой
Решетки балконной?
Этот темный прибой
Листвы заоконной?
На уступе стены
Этот лунный локон?
И какие у луны
Глаза с поволокой?

Были сном и не сном
Отторгнуты ночи:
Незакатным огнем
Пулеметных точек.
Время спать – время вспять
Ворочало дышло.
Сколько раз хотелось спать —
Столько раз не вышло.

А потом куда вели
Житейские вехи?
В кочегарки земли —
В литейные цехи.
День испекся в огне,
Никакой не песенный,
Хрипло дышит во сне
Вредная профессия…

– Тик-так, тик-так, —
Монотонит маятник, —
При-ляг, при-ляг,
Мой работник маетный.
Не прокрасться бы рже
В механизм нечиненый,
Сколько стукнуло уже —
Все твои, не чьи-нибудь.

Тик-так, тишина…
Чуткая, верная,
Ночь стоит у окна,
Как любовь первая.

«Не пиши мемуаров. Кому эта пляска скелетов…»

Не пиши мемуаров. Кому эта пляска скелетов
Пригодится для совести, бьющей усталым крылом?
Беспрестанно меняется формула мрака и света,
В ней добрейший учитель меняет число за числом.
Ты лишь крошечный знак в математике этой всевышней,
Не постигнешь умом ни начала ее, ни конца.
И отринув вопрос, обязательный ты или лишний,
Занимайся собой – сохраняй неизменность лица.
На гримасы не траться, чурайся искусства гримеров,
Разрешай только времени складками лоб бороздить.
Оставайся собой среди грозных и суетных споров,
По лицу старика будет сын о грядущем судить.
И не важно, что некто, играющий в кости и масти,
Перельет твое слово в тяжелый и грязный свинец.
Минет каторжный срок, и очерченной клеточкой счастья
Ляжешь в тайную завязь еще не живущих сердец.
Не пиши мемуаров – сынам оправданий не надо,
Оставайся числом, неизменным в любви и в беде,
Как упавшее спелое яблоко – первенец сада,
Как надломленный ирис, углом умеревший в воде.

Леса

По всей неоглядной России
В просветах пшениц и овсов
Спокойная дышит стихия
Непонятых мною лесов.

Такого ущербного свойства
Мой разум, и так он нелеп,
Что к этому мирному войску
Он глух остается и слеп.

Мне горные кряжи дороже
С лобастой луной на плечах
И даже, прости меня, Боже,
Погибших земель солончак.

И эта, что ноги мне лижет,
Опасность без дна и краев —
Смурное, пиратское трижды,
Отпетое море мое.

Итоги великих крушений —
Пространства стихий неживых.
Как схожи мои помышленья
С безвыходной горечью их.

Так больно от дружбы неверной,
Так яростна память беды,
Что даже и в час милосердный
Рукою подать до вражды.

Но в городе цинковых кровель,
В искусственных радостях дня
Все громче, как братья по крови,
Леса окликают меня.

Сулят опоить меня солнцем
И, веруя в вечность мою,
Зовут меня стать знаменосцем
В их добром работном строю,

Где каждый отживший на свете
Печется о благе Земли,
Где многие беды столетий
Счастливой травой поросли.

На горле моем обнаженном
Заката лежит полоса…
Не поздно ли птицам спаленным
До вас приземляться, леса?

И что вам мое милосердье
С испариной гнева на лбу?
В растительном вашем бессмертье
Найду ли вторую судьбу?

* * *

«Преступно жить, когда не хочешь стать…»

Преступно жить, когда не хочешь стать
Ни васильком, ни звоном спелой ржи,
Когда не хочешь сладостно глотать
Озон, где круты птичьи виражи…
А что потом, после таких словес?
Все тот же прах и обгорелый лес.

* * *

«Ничем мне не грозит блестящий дождь…»

Ничем мне не грозит блестящий дождь
И музыка бравурная раската.
Ты, страх мой безотчетный, подождешь!
Еще не срок ответам и расплатам.

Еще никто не ставит мне в вину
Большого неба над нейтральной зоной,
Еще мне Бог дарует тишину
Животворящей свежести озонной.

* * *

«Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить…»

Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить,
Есть у меня покой —
Выстраданный, заслуженный,
Невиноватый.
Все, что желалось —
В сердце и под рукой.
Разве что слава…
Но ею не все богаты.

Мне бы дожить
И войти в двадцать первый век,
Судеб чужих не измяв,
И своей не трогая.
Снег на моих висках —
Полноправный снег,
Вовремя выпавший, прикативший
Неизменной своей дорогою.

Перед календарем

Листаю «завтра», листаю «вчера» —
Черные даты, красные…
Неизвестно, чья ведется игра,
Но эта игра – опасная.
Математика солнца, луны и звезд,
Чьи-то формулы, числа, знаки.
Когда ты голоден, гол и бос —
Тебя не терзают страхи.
Листаю «завтра», листаю «вчера» —
Даты, явленья, свойства…
Во все века опасна пора
Сытости и довольства.

Зима, – 40°С

Что ты хочешь, дикая,
Странная зима?
С яростью великою
Ты пришла в дома.
Трубы отопления с треском прорвала,
Кактусу-растению
Корни обожгла.
Ты о чем напомнить нам
Хочешь, отвечай! —
Нам, стабильным, комнатным,
Кипятящим чай.
С нашим днем размеренным,
С кошкой на тахте,
Полностью уверенной
В нашей правоте.
Что ты тут приметила
Для худой молвы?
И зима ответила:
– То же, что и вы.

«Трезвонь, моя ласточка, в колокол неба трезвонь…»

Трезвонь, моя ласточка, в колокол неба трезвонь.
Горит над холмами последнего солнца огонь.
Не ты ли накликала позднюю эту зарю?
Не я ли с землею псалмами сейчас говорю?
Зачем тебе вечером вздумалось плакать и петь?
Дано ли сгореть нам? Дано ли беду претерпеть?
Трезвонь, моя ласточка, в колокол солнца трезвонь.
В полнеба над нами горит – не сгорает огонь.

Огонь

За огнем нужен глаз да глаз.

(Г. Петров)

Он лижет темноту,
Сырую осень пьет,
И, рыжий брат коту,
Мурлычет, словно кот.
На детский смех и шум
Зови его в дома,
От одиноких дум
Не дай сойти с ума.
Чтоб дров никто другой
Не наломал ему,
Чтоб он не стал слугой
Недоброму уму.

* * *

«Стали травы невмочь опасны…»

Стали травы невмочь опасны
Блёсткой крупчатого стекла.
Сухостоя пожаром красным
Небо выжжено добела.
Глинозём под ногой коричнев
От окалины торфяной,
И прогорклый туман столичный
Неотступно спешит за мной.
Что с тобою, земля родная,
Шестикрылый мой серафим?
Что не греешь меня, стеная,
Пухом выщипленным своим?
И, нахохлившись сиротливо,
Отходную мне не поёшь…
От меня ли, седой, как ива,
Запоздалой подмоги ждешь?

«Из вечерних газет, с голубого экрана…»