Николай Каптерев - Собрание сочинений. Том 1

• Название: Собрание сочинений. Том 1
• Автор: Николай Каптерев
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-485-00182-7

Впервые в России выходит собрание сочинений выдающегося историка и общественного деятеля члена-корреспондента Российской Академии Наук, профессора Николая Федоровича Каптерева (1847–1917). Его труды составили эпоху в изучении русской истории и еще при жизни исследователя неоднократно отмечались премиями и наградами. Представляемые в настоящем издании работы посвящены русско-греческим церковно-государственным связям и написаны на основе изучения обширных архивных материалов, многие из которых автор впервые ввел в научный оборот. Труды Николая Федоровича Каптерева сохраняют актуальность и до настоящего времени остаются непревзойденными.

---

Аверкий не раз посылал своего келаря Пахомия в Константинополь с разными поручениями вроде выкупа его родовых имений и виноградников, которых никогда не имел, а в действительности для торговли на деньги Аверкия. В последний раз он послал с ним 1300 рублей, и Пахомий не заблагорассудил возвратиться в Москву с этими деньгами, а остался в Молдавии. Аверкий употреблял все усилия вызвать Пахомия в Москву, он писал к нему с этою целью письмо в Молдавию, уговаривая его приехать в Москву, обещал ему за это милость от Бога, честь от государя и от него, смиренного. «Если же будешь так несмыслен, – пишет Аверкий, – что сюда не придешь, то знай верно и истинно: двоюродному брату твоему, архимандриту Григорию, выхода отселе не будет». Аверкий действительно в видах поощрения Пахомия на приезд в Москву успел оговорить находившегося в Москве двоюродного брата Пахомия, синадского архимандрита Григория, и двоюродного брата Григория бельца Кузьму, так что они благодаря оговору Аверкия по указу государя и патриарха были сосланы в нижегородский Дудин монастырь. Но на этот раз за сосланных вступился селунский митрополит Паисий вместе с келарем Иоанникием. Паисий в челобитной заявил, что архимандрит Григорий и его двоюродный брат Кузьма люди честные, что за ними никакого дурна никогда не было, что он знает их исстари – архимандрита учил грамоте, а у Кузьмы крестил двух детей. Вследствие этого думному дьяку велено было допросить Аверкия в патриаршей крестовой палате. На допросе Аверкий просил, «чтобы Святейший Патриарх Филарет Никитич пожаловал, не велел архимандрита Григория возвращать в Москву и отпускать в свою землю до тех пор, пока келарь его Пахомий не приедет в Москву, потому что архимандрит похваляется сделать келарю его великое зло, а что касается до сосланного с тем Григорием брата его двоюродного Кузьмы, то в нем лиха никакого не знает, только бы и ему побыть до времени там же в Печерском монастыре».

[С. 177] В то же время Аверкий говорил еще, что «на него всякое зло умышляет спасский бывший келарь Иоанникий вместе с селунским митрополитом Паисием, всегда с митрополитом сходятся и пьют, а на Аверкия умышляют, как бы его чем опозорить и от государския и Святейшаго Патриарха милости отлучить своими лживыми доносами». Говорил еще Аверкий, что «селунский митрополит Паисий, умысля с Иоанникием, севастийского митрополита наговаривают, чтобы с ними ж в совете был, и звал его к себе селунский митрополит дважды, и с ним о том говорил, чтобы с ними ж был в совете на него, Аверкия. И севастийский митрополит Иосиф у селунского митрополита был, а он, Аверкий, опасается от них всякого дурна, и великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичу Московскому и всеа Руси про то было бы известно. Да он же Аверкий митрополит говорил: слышал он, что послано по Константина греченина (Ларева), велено ему быть в Москве. И как он к Москве приедет, и ему бы не велели водитца с селунским митрополитом и с бывшим спасским келарем Иоанникием, чтобы они не навели его на всякое дурно». Но на этот раз оговоры Аверкия не помогли, все ранее по его оговорам сосланные лица, Константин Ларев, архимандрит Григорий и его двоюродный брат Кузьма, были возвращены из ссылки и отпущены в Константинополь[219]. Все это уже само по себе не особенно красивое дело показывает, что Аверкий не ужился в Москве с Иоанникием и митрополитом Паисием, которые соединялись вместе против Аверкия, как видно успевшего подорвать при дворе прежнее безусловное значение Иоанникия и сделаться самым видным и влиятельным человеком при Филарете Никитиче. И вот выезжие гречане вступают в решительную борьбу между собою из-за влияния при московском дворе. Они подкапываются друг под друга, пускают в ход кляузы, интриги, оговоры и доносы, чтобы лишить своего противника доверия и расположения патриарха и царя. Аверкий, несмотря на все свои [С. 178] неблаговидные поступки относительно Ларева, архимандрита Григория и грека Кузьмы, оказывается все-таки сильнее своих противников. В 1631 году ему удается сослать на Соловки племянника Иоанникия черного дьякона Иоасафа, где тот прожил целых четыре года. После его перевели в московский Чудов монастырь, откуда он был отправлен в Константинополь по просьбе Лукариса, который просил прислать к нему Иоасафа, как знающего греческий и русский языки, чтобы переводить для патриарха царские грамоты. Сам келарь Иоанникий вскоре после ссылки своего племянника «умер скорою смертью без приказу (духовной) и без отходныя»[220]. Теперь у Аверкия остался один противник, селунский митрополит Паисий, но с ним соединился скоро другой, всех более опасный и влиятельный в Москве – сам Иерусалимский патриарх Феофан. Феофан, как мы сказали выше, имел в лице келаря Иоанникия безусловно преданного ему человека, который являлся всегда ходатаем и представителем интересов Иерусалимского патриарха перед царем и Филаретом Никитичем. Но с появлением в Москве Аверкия авторитет и влияние Иоанникия значительно пали. Аверкий враждебно столкнулся с Иоанникием, одержал над ним победу и тем самым необходимо возбудил против себя Феофана. Последний скоро увидел, что в Москве пользуется влиянием уже не его креатура – Иоанникий, а другой человек, который не имел причин направлять русскую милостыню в Иерусалим или на лиц, рекомендуемых главным образом Иерусалимским патриархом. В конце 1629 года в Москву прибыло от Феофана посольство с просьбою о милостыне и просительными грамотами патриарха. Но присланный Феофаном вифлеемский митрополит получил обычную митрополичью дачу и только 100 рублей Святому Гробу[221]. Феофан увидал в этом неудачном, по его мнению, исходе посольства пагубное влияние при московском дворе Аверкия, что он и выразил в письме к селунскому митрополиту Паисию и в письме к самому Аверкию от 12 июля 1630 [С. 179] года. В письме к Паисию Феофан просит его словом и делом ходатайствовать за просителей монастыря св. Анастасии, благодарить его, «что прислал нам икону и не забываешь Святаго Гроба», а про Аверкия говорит, что слышал, будто он отсек милостыню от Святого Гроба, за что грозит ему наказанием в будущем веке и анафемою от Седми Соборов святых отец. В письме к Аверкию Феофан укорял его за то, что он отсек милостыню Святого Гробу, так что вифлеемский митрополит возвратился назад праздным; что донес царю и патриарху, будто Феофан роздал царскую милостыню разным лицам и учинил своих митрополитами, что совершенно несправедливо, и заканчивает свое письмо следующим обращением к Аверкию: «Хотели мы много еще говорить и писать, а ныне молчим до тех пор, пока будем в Константине граде, увидим и рассудим, что ты тут у царя наговариваешь, доводишь то и другое напрасно и обманываешь царя, а он того не ведает; мы чаяли и ждали покаяния от злых дел твоих, а ныне на старости не будем покрывать злоразумие твое, ибо многих в напасть ты ввел. Полно, окаянный, близок ты к смерти». Писал Феофан и Филарету Никитичу жалобу на Аверкия и обличал его в разных неблаговидных проделках и между прочим в такой: «Да ведаете, что писания, которые отовсюду приносят к вашему царскому величеству, он с толмачом Борисом перетолковывает, как сами хотят, не показывая вам истину, и нищии исходят от вашего царствия оскорбленные им, ибо он взимает себе данную им вами милостыню. Не подобает ему возлагать на себя ни епитрахили, ни омофора». Любопытен ответ Филарета Никитича на эту обвинительную грамоту Феофана против Аверкия. «Ей, ей, – пишет он Феофану, – глаголю о Христе, не лгу по своему святительству в правде, не слыхал я от Аверкия про ваше святительство, великаго господина брата нашего и сослужебника, никакого зла; напротив, он хвалился твоим благословением и духовною о Христе любовью; касательно же малой милостыни, которая тебе прислана с вифлеемским митрополитом, мы также ничего не слыхали от веррийского митрополита, а малая сия милостыня [С. 180] учинилась по самой нужде… мы готовимся против недругов своих и казну многую роздали многим ратным людям, и ты, господин брат наш, на нас о том не поскорби; безхитростно сие учинилось, а не от Аверкия. Касательно же большой милостыни, которая послана от царя и от нас с архимандритом вашим келарем Акакием, несправедливо, будто Аверкий, ссоря между собою нас, патриархов, говорил, что ты в предыдущие годы не положил оной сохранно в свою казну, и ныне там ее нет. Мы не слыхали сего ни от Аверкия, ни от кого другого и верим, что большая сия милостыня к Животворящему Гробу Господню в вашей казне и ныне цела и в будущие годы сохранена будет. Касательно изгнания Аверкия из его Веррийской митрополии не написано тобою: от мирских ли людей или от духовного собора, за его недостойное житье изгнан? А что Аверкий извещал нам на гречан, на двух архимандритов Григориев и на Константина Ларева, то и другие гречане нас также извещали, что они не доброхотны нашему царствию и многую хотели нам учинить смуту, похваляясь всяким злом. Мы же, сыскав их воровство, рассылали их по городам, не в заточение, не в тюрьму, но только для смирения. И я, патриарх Филарет, помышляю сам в себе, что общий наш враг диавол между нас смуту учинил; возненавидев нашу духовную любовь, и я, господин и брат мой, весьма этим огорчаюсь» (грамота писана от 17 июня 1631 года). Очевидно, что Аверкий пользовался безусловным доверием Филарета Никитича, так что и донос на него самого Феофана не произвел в Москве ожидаемого впечатления – Филарет Никитич оправдывает Аверкия от обвинений, возводимых на него Феофаном. Но Аверкий продолжал злоупотреблять своим влиятельным положением в Москве и наконец дошел до того, что Филарет Никитич принужден был, неизвестно по какому частному случаю, предпринять против него самые решительные меры, именно: «митрополичий сан с него был снят и священных (он) не действовал», в качестве простого чернеца Аверкия он был сослан на житье в костромской Ипатьевский монастырь, откуда [С. 181] по ходатайству Константинопольского патриарха Кирилла Веррийского был взят и отправлен за границу. Он жил потом в Молдавии и не раз присылал государю оттуда челобитную с просьбою возвратить ему его ризницу, которую удержал у него суздальский архиепископ Иосиф за долг в 200 рублей; а также с просьбами о помощи и милостыне ради его крайней бедности. Присылал он и политические вести[222].