Борис Флоря - Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

• Название: Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления
• Автор: Борис Флоря
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91674-267-1

Книга посвящена исследованию внешней политики России в 60-е годы XVII в. В это время выдающийся государственный деятель допетровской России А. Л. Ордин-Нащокин выдвинул свою программу решения стоявших перед Русским государством внешнеполитических проблем. В работе дан анализ этой программы, показаны усилия А. Л. Ордина-Нащокина, направленные на получение одобрения программы царем и его советниками и претворение ее в жизнь, а также установлены причины, по которым А. Л. Ордину-Нащокину не удалось осуществить свои обширные планы. В монографии использованы документальные материалы из разных фондов русского ведомства иностранных дел – Посольского приказа и фрагменты личного архива А. Л. Ордина-Нащокина.

---

Царь не избегал и других способов достижения цели. В особой грамоте, адресованной А. Л. Ордину-Нащокину и думному дьяку Алмазу Иванову, он предписывал «корунных комисаров скупать всячески, чтоб они к миру были склонны»[225]. Одновременно с составлением инструкций великим послам 21 июля было принято и другое важное решение. Я. К. Черкасский был смещен с поста командующего[226]. На его место был назначен Ю. А. Долгорукий, которого царь благодарил за то, что тот во время переговоров «стоял упорно свыше всех товарищев своих»[227]. Одновременно он предписывал «одниконечно видетца» с А. Л. Ордин-Нащокиным для получения от царя указаний[228], касавшихся, как ясно из последующего, развертывания активных военных действий. Таким образом, по отношению к комиссарам Речи Посполитой следовало использовать и пряник (предложение союза), и кнут (военная угроза).

Чтобы воздействовать на противника, русская сторона на этом этапе переговоров также прибегла, по-видимому, к дезинформации. Распространились слухи, которые зафиксировал в своем дневнике один из комиссаров, Я. А. Храповицкий, что Я. К. Черкасский поехал встречать в Смоленске царя, для которого в городе готовят двор, а Алексей Михайлович уже выступил из Москвы со всем своим войском[229].

В своей грамоте царь запрашивал послов, не следовало ли бы ему выехать из Москвы в Вязьму[230], очевидно, чтобы придать этим слухам большее правдоподобие.

К осуществлению «мирной» части этого плана «великие послы» приступили, направив комиссарам записку с вопросом, какого они хотят мира: перемирия, обычного мирного соглашения или мирного соглашения и союза, чтобы «с соседями своими мир общей иметь, чтоб всякие изобильные вещи в государствах наших от всех сторон множились и вечно пожитки были»[231]. Так на повестку дня переговоров был вынесен вопрос о заключении между государствами не только мира, но и союза.

Более подробно положения русской стороны были изложены в записке, переданной комиссарам 13 августа[232]. Записка предусматривала три возможных варианта мирного соглашения. В случае заключения перемирия на 20 лет за царем должны остаться все территории, реально находящиеся под его властью. В случае заключения просто «вечного мира» царь соглашался уступить Речи Посполитой Полоцк, Витебск и польскую Ливонию, а за ним оставалась Смоленщина и «казацкой Украины по Днепр все городы». В случае заключения не только мира, но и союза, предусматривавшего совместные военные действия против наступающих «посторонних войск», к России должны были отойти Смоленщина, Левобережная Украина и польская Ливония с Динабургом.

В записке подробно аргументировалась необходимость таких уступок со стороны Речи Посполитой, связанных именно с заключением союза. Так, отошедшая к России «казацкая Украина по Днепр» должна была служить «ко обороне… обоим союзным государствам от татар, к надежной заступе и помочи от войск московских». Таким образом, союз должен был быть соглашением о совместной защите украинских земель от набегов крымских татар (это показывает, что предложенное выше объяснение указаний царя великим послам является правильным).

Относительно Динабурга в записке указывалось, что «когда обоих союзных государств ратные люди будут в близости на Двине между собою в случении и тогда страшны будут посторонним соседем». В этих словах налицо очевидное указание на возможность совместных действий обоих государств по отношению к Швеции. Эти действия, – указывалось далее, – приведут к тому, что «прежние шкоды от обидных краев без войны… христианским правом взыщутца». Эти места в записке представляют дословное повторение соответствующих мест в записке, переданной А. Л. Ординым-Нащокиным канцлеру К. Пацу в 1663 г.[233] Тем самым налицо прямое свидетельство участия А. Л. Ордина-Нащокина в составлении этого документа[234].

Царь и А. Л. Ордин-Нащокин полагали, что те выгоды, которые принесет такой союз Речи Посполитой в ее отношениях с Крымом и Швецией, побудят польско-литовскую сторону согласиться на русские условия мира, предусматривавшие возвращение Польско-Литовскому государству Восточной Белоруссии.

Позиция, занятая королевским двором, сделала эти планы нереальными. На переговорах комиссары заявили, что Речь Посполитая не нуждается в союзе с Россией, так как у нее с ханом заключен союз, а с Швецией – вечный мир[235]. Позднее комиссары заявляли, что если их условия не будут приняты, то они «разъезжаютца и на сейме с шведом соединятца и с крымским ханом дружбу подтвердят»[236]. Более того, в самом начале переговоров был поднят вопрос об удовлетворении одновременно с заключением мира «запросов» крымского хана. Некоторые из них и были названы: выплата «поминок» за прошедшие 8 лет, когда их выплата была прекращена, согласие русских властей на переселение башкир на земли Крымского ханства[237].

Польско-литовская сторона снова настаивала на возвращении к условиям Поляновского договора. Особенно жесткой оказалась позиция по украинскому вопросу. Комиссары заявляли, что «черкас уступить никоторыми мерами нелзе»[238], так как «на сейме… корунные за Украину станут и к миру не допустят»[239], «хотя все згинут, а черкас доступать учнут»[240]. Русские, – заявляли комиссары, – «пуще бусурман стали», так как «хлопов Речи Посполитой под оборону свою приняли»[241].

Комиссаров ободрили известия с Украины о успехах Чарнецкого в борьбе с восставшими и войсками Брюховецкого и ожидаемом приходе на Украину орды[242]. На переговорах они заявляли, что восстание на Правобережье подавлено, Брюховецкий ушел за Днепр, под его властью остались только «Киев да Канев и те в осаде… А зимою и все Северские города и черкасы будут за королевским величеством»[243]. Когда на Левобережье придут польские войска и орда, то Брюховецкий «сам еще с казаками… допоможет вас воевать и пустошить»[244].

Успехи Чарнецкого были комиссарами явно преувеличены. 6 августа гетман И. М. Брюховецкий писал из Канева, что он сохраняет сильные позиции на Правобережье[245], но сообщения о приходе орды отвечали действительности. 15 августа Ю. А. Долгорукий получил «листы» из Чернигова о приходе орды во главе с ханом, с которой ведут войну по обеим сторонам Днепра[246].

В Москве с самого начала переговоров рассчитывали, что военные успехи могут заставить комиссаров принять русские условия мира. На Украине с приходом орды таких успехов ожидать не приходилось. Поэтому особую важность приобретал вопрос о развертывании военных действий на территории Великого княжества Литовского.

Подчиняясь настояниям царя, Я. К. Черкасский в конце 1664 г. начал военные действия, подступив к Шклову, где стоял с войском польный литовский гетман М. Пац. Когда русская артиллерия обстреляла лагерь, то «многих людей и лошадей побивало», пострадал и сам шатер гетмана. Армия М. Паца была невелика, много людей самовольно ушло со службы, у других срок службы истекал 10 августа. Избегая столкновения с превосходящими силами противника, М. Пац «боя не дал» и отступил к Могилеву[247]. Так обстояло дело, когда командование принял Ю. А. Долгорукий: здесь в лагере под Шкловом состоялась его встреча с А. Л. Ординым-Нащокиным, который привез указ царя начать военные действия, чтобы на переговорах «доходило… к вечному миру»[248]. У А. Л. Ордина-Нащокина была при этом и другая цель – изложить командующему свой план военных действий. Как и ранее, он считал нужным предпринять поход на земли на запад от Двины. В его записке, по-видимому, поданной царю во время пребывания в Москве, рекомендовалось послать войска из Динабурга (Борисоглебова) в Вилькомирский и Упитский поветы. При этом следовало добиться, чтобы курляндский герцог соблюдал нейтралитет, и вступить в сношения в Жемайтии с генеральным полковником Андреем Млецким и дать ему понять, что на Жемайтию русские войска не нападут[249]. После беседы с Ю. А. Долгоруким он снова рекомендовал царю свой план. Таким походом скорее удастся добиться цели, «нежели задержанием под городами без войны»[250].

Результаты беседы с Ю. А. Долгоруким не могли обрадовать ни царя, ни его советников. Ю. А. Долгорукий сообщил, что Шклов «людьми и запасы» хорошо снабжен (следовательно, его осада малоперспективна), но одновременно заявил, что отводить войска от Шклова он не решается, опасаясь прихода на помощь к Пацу «войск корунных»[251]. Позднее, однако, Ю. А. Долгорукий предпринял активные военные действия. 12 августа[252] его армия подошла к Копыси и некоторое время осаждала этот город и Шклов. В ходе военных действий выяснилось, как позднее докладывал командующий царю, что «в тех городех оставлены начальные верные люди немцы и поляки и сторожа учинена безмерна»[253]. Поэтому через несколько дней осада была снята и армия отошла к Дубровне, где и стала лагерем[254]. Но еще до отхода к Дубровне Ю. А. Долгорукий отправил Ю. Н. Барятинского со значительной частью армии «воевать от реки Днепра до реки Березы копоские и школовские, и могилевские, и быховские, и борисовские, и бобруйские места», т. е. объектом военных действий должны были стать обширные территории, лежавшие на границе с русскими владениями по течению Днепра и на запад от него. По свидетельству Храповицкого, Ю. Н. Барятинский выступил в поход с одной конницей, без пехоты и обозов[255]. Это показывает, что целью похода было не занятие каких-то стратегически важных территорий, а опустошение вражеской земли, что должно было дать войску пропитание и добычу, а противника заставить пойти на заключение мира. 20 августа войска вернулись «из войны»[256], и 23–25 августа были предприняты новые походы с еще более широкими целями. К Могилеву против армии М. Паца «в могилевские, чауские, и кричевские места» был послан Ю. Н. Барятинский, к Шклову – отряд во главе с Г. Тарбеевым, а полковник И. Полуектов «через Черею к Лукомлю»[257], оттуда он должен был идти к Дзисне и Браславу, а затем – в Вилькомирский и Упитский поветы[258] по плану, предложенному А. Л. Ординым-Нащокиным. Отряды Ю. Н. Барятинского и Г. Тарбеева вернулись к 25 августа[259], а отряд И. Полуектова в конце месяца еще находился в походе[260]. 28 августа Ю. А. Долгорукий снова отправил войска «в Пинской и в Вилькомирской, и Глуботцкои, и в Браславскои поветы воиною»[261]. О результатах военных действий Ю. А. Долгорукий сообщал царю, что «около Могилева и Шклова воиною все пожжено и разорено и от Днепра до Березы, а в правую сторону близко Двины, а в левую по Толочин»[262]. В этих походах русские войска почти не сталкивались с сопротивлением армии М. Паца, стоявшей под Могилевым. Когда Ю. Н. Барятинский со своим отрядом подошел к Могилеву, Пац снова «бою не дал»[263]. Войско, по сведениям, поступившим к русскому командующему, не желало нести службу, не получая жалованья.