Юрий Сапрыкин - Наблюдательные пункты

• Название: Наблюдательные пункты
• Автор: Юрий Сапрыкин
• Жанр: Публицистика

Эти шесть лет в России происходило всякое. Начался и закончился финансовый кризис, разгорелось и угасло массовое протестное движение, социальные сети стали частью повседневной жизни, появилось совершенно новое поколение со своими особыми вкусами и повадками. Тексты Сапрыкина – это возможность снова ощутить атмосферу совсем недавнего прошлого, или почувствовать ветер еще не наступившего будущего, в общем, пережить тот самый дух времени, который дышит, где хочет.

---

Из разрозненных слухов складывается образ, вполне адекватный наступившим временам: вот он сидит перед плазменной панелью, где мутузит врагов какой-нибудь Чак Норрис, затягивается десятой за вечер «Мальборо» и выстукивает на клавиатуре «Всем чмоки в этом чате». Многим уютнее от сознания того, что последние годы он провел в размягченно-расслабленном, лениво-сибаритском режиме. Но его голос, который и в формате mp3 остается таким же твердым, властным, беспрекословным, дает понять, что это не так: он был человеком принципиально иной природы.

Можно сказать «талант» и на том успокоиться – но Максим Галкин тоже талантлив. Авторы, близкие к газете «Завтра», считают, что он был осколком Великой империи, хранителем ее духа – но c Магомаевым, даже когда он исполняет «Малую Землю», плохо вяжется все велико-советско-державное; возможно, поэтому уход Магомаева не вызывает обычных ностальгических переживаний – вот, дескать, раньше трава была зеленее и девки красивее. Известие о его смерти выглядит как сообщение о некоем величественном природном явлении – вроде схода ледника в Кармадоне.

Биография часто определяется не тем, что человек делает, – а тем, чего не делает: у Магомаева в этом смысле было почти античное чувство меры. Он всегда знал, где остановиться – так, чтобы потом не было стыдно: дружил с властями, но ничем не был им обязан, пел песни Гензбура и Сонни Боно – но через запятую с «Огромным небом» и «Вдоль по Питерской», не участвовал в «Неголубых огоньках» и «Старых песнях о главном», не фигурировал в капустниках, но и серьезным был до определенной степени – его пародии на Бейбутова и Бюль-Бюль оглы нетрудно найти на YouTube. И преждевременный его уход со сцены тоже, как кажется сейчас, не связан ни с изменившимся временем, ни с тем, что хотелось остаться в памяти молодым и красивым: просто дело было сделано ровно в той степени, в какой было нужно, продолжать записываться и выступать значило нарушить естественную гармонию.

Эта естественная гармония была не следствием сухого расчета, а – в полном соответствии с античным духом – живой стихийной силой. В нынешней русской попмузыке солнце фигурирует как естественный заменитель турбосолярия – оно существует для того, чтобы под ним загорать или, простите, зажигать; голос Магомаева похож на солнечный свет, какой он есть на самом деле, – способный подарить жизнь или иссушить до смерти. Песню про луч солнца золотого сейчас вспоминают не только из-за того, что «Бременских музыкантов» все видели: голос Магомаева – и есть тот луч, светлый, страстный, страшный; его можно игнорировать, не замечать, жить так, будто его давно уже нет, – но сияние обрушится вниз, станет твоей судьбой.

17 ноября 2008

Нейлон 100% Кризис экономики желаний

Нейлоновые рубашки. Мотоциклы «Иж-Юпитер». Кристалинская с песнями Пахмутовой. [битая ссылка] Книжка Леонида Парфенова про 60-е читается как собственный семейный фотоальбом: даже тем, кто родился лет через …дцать после Карибскогокризиса, рубашки и мотоциклы кажутся подозрительно знакомыми. «Неисчерпаемый источник национальных традиций» – так Парфенов определяет впредисловии позднесоветский период (определение, кстати, само выглядит как цитата из поздравления ЦК писателю-юбиляру из закавказской республики); и да, источник действительно неисчерпаем – универсальных примет эпохи, память о которых пережила смену исторических формаций, хватило бы на несколько таких книг. Общую на всех память о вещах вроде бы несерьезных объяснить несложно: нейлоновым рубашкам удалось внедриться в ДНК нации благодаря тому, что такие рубашки были у всех, а других ни у кого не было; описываемые Парфеновым вещи объединяли потому, что без них не мог обойтись никто (ну почти никто). Представить хотя бы одну такую книгу про Россию 2000-х, даже вдвое меньшего объема, практически невозможно.

Виною тому, понятно, «длинный хвост», но, кроме замеченного главредом Wired Крисом Андерсоном бесконечного разделения на субкультуры, есть другие отягчающие обстоятельства – к примеру, имущественный разрыв или отличающаяся в разных регионах доступность интернета. Так или иначе, причины этого разноцветия сводятся к тому, что известная часть населения живет последние годы в экономике желаний, чей основной закон звучит так: любой каприз за ваши деньги. Посмотреть все фильмы про зомби? Жениться на Наоми Кэмпбелл? Съехать с пика Коммунизма на велосипеде? Полететь в космос? Запросто – вопрос лишь в ценнике, но и деньги при наличии усердия и изворотливости тоже дело наживное (см. истории успеха в журнале CEO). Только что вышедшая книжка главного редактора GQ НиколаяУскова «Зимняя коллекция смерти» показывает, как устроена жизнь в этой системе, это книжка про человека, чьи любые желания, в принципе, исполнимы – ее герой, тоже главный редактор мужского журнала, уже на первых страницах оккупирует первый ряд на миланском показе Dolce & Gabbana, скачет на танцполе в компании Пенелопы Крус, а утром отправляется чистить зубы, «облачившись в пушистый белый халат с золотым гербом отеля и прижав неуемный пенис поясом к животу».

Желания, в свою очередь, обладают двумя особенностями: они у всех разные (что, собственно, и лишает страну общей культурной памяти) и они никогда не исполняются до конца (что позволяет системе не сбавлять оборотов). Одна часть системы работает над тем, чтобы заставить аудиторию чего-нибудь захотеть, – другая зарабатывает на том, что исполняет желания. Кажется, так было всегда – но парфеновский альбом дает понять: еще недавно жизнь была устроена совсем иначе; перед людьми, покупавшими «Иж-Юпитер», не стоял вопрос, чего бы им, в принципе, хотелось; они брали, что дают. Эти времена, бог даст, не вернутся – но все идет к тому, что от экономики желаний нам неизбежно придется перейти к экономике необходимости, где главный вопрос не «чего мне хочется?», а «без чего я не могу обойтись?». Странно будет, если окажется, что без японского гаражного панка, миланского показа D&G и бракосочетания с Наоми прожить, в принципе, можно, а вот без песен Пахмутовой в исполнении Кристалинской – никак нельзя.

1 декабря 2008

Квант милосердия Сверхновый минимализм

Год назад в этой колонке [битая ссылка] Александра Боярская продвигала белые футболки в качестве альтернативы навороченным дизайнерским вещам, а Борис Акимов жаловался на отсутствие самой простой еды: домашнего творога, деревенской картошки, подосиновиков и карасей. С тех пор А.Б. и Б.А., бывшие тогда обозревателями «Афиши», занялись другими волшебными вещами, карасей в широкой продаже не появилось, а тоска по простым вещам, которую окрестили в журнале «новым минимализмом», приобрела какое-то иное качество: во-первых, для многих футболки без принтов и картошка с укропом перешли из ранга очередного каприза в разряд печальной необходимости, а во-вторых, всеобщее опрощение в известном смысле состоялось помимо всякого кризиса – и вовсе не в области футболок и карасей.

По обложкам английских журналов всегда можно понять, кто сейчас главный герой: в конце августа, когда я был проездом в Лондоне, первенство по количеству обложек уверенно держал не принц Чарлз, не Пэрис Хилтон и даже не Барак Обама, а гитарист группы AC/DC Ангус Янг. 63-летний музыкант в вечной школьной форме всю жизнь играет одно и то же – простой, как два пальца, тупой и безотказный тяжелый рок. Альбом AC/DC [битая ссылка] «Black Ice» (ничем не отличающийся от предыдущих) оказался безусловным Главным Бестселлером Года (притом что он не продавался в формате mp3), единственным конкурентом – не в разделе «Хеви-метал», а среди всей музыки вообще – был [битая ссылка] новый альбом Metallica. Теория длинного хвоста, обещавшая множество мелких субкультурных радостей взамен больших всемирных хитов, незаметно задвинута в сторонку: кого волнуют проблемы планктона, когда решается, кто сильнее – слон или кит?

И так – везде и всюду. Американской киноакадемии в этом году придется выбирать между фильмом про человека – летучую мышь и мультфильмом про робота-мусорщика, более сложно организованная часть аудитории в качестве пощечины общественному вкусу выбирает [битая ссылка] «Перевозчика-3» («покатушки с раздеваниями и мордобоем», по определению [битая ссылка] Р. Волобуева) или мюзикл [битая ссылка] «Мамма миа!», в котором солидные актеры предпенсионного возраста валяют совсем уж неприличного дурака. Едва ли не самой обсуждаемой книгой года, если не принимать во внимание [битая ссылка] парфеновский нон-фикшн (тоже, прямо скажем, не Роб-Грийе), оказывается [битая ссылка] «Террор» Дэна Симмонса – роман в конечном счете про то, как чудовище вида ужасного лопает по одному застрявших в Арктике моряков. Столичные рестораторы, позабыв своих лучших друзей – лобстера и фуа-гра, бросились открывать чебуречные, пельменные, в лучшем случае – заведения с традиционной водочной закусью. С кризисом или без оного – мы стремительно впадаем, как в ересь, в неслыханную простоту.